Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Как и переход, который сделал Матфей, сам вопрос, который мы находим у Марка, сделан поздно. Матфей сформировал эту неуместную переходную формулу, Марк создал вопрос и ответ и поместил их здесь не только потому, что Илия только что появился и был упомянут, но и потому, что теперь, когда мессианство Иисуса было открыто обсуждено и признано во всех его атрибутах, настало время признать и значение Предтечи и прямо указать на него как на Своего Предтечу. Ответ Иисуса является выражением позднейшей религиозной рефлексии на историю, а вопрос учеников также неудачно сформирован в сочинении Марка, поскольку предвосхищает в преувеличенном виде мысль о том, что в душе учеников не может быть нужды в другом Илии.
Ответ Иисуса, что Илия не только уже пришел, но что они сделали с ним то, что хотели, так как о Сыне Человеческом написано, что Он должен много пострадать, кажется, полностью принадлежит Марку, т. е. первоначальному евангелисту. То есть первоначальный евангелист, по-видимому, действительно уже проработал это сравнение участи, которая должна постигнуть Мессию, с участью Крестителя-Илии, так как иначе Матфею не пришло бы в голову так легко вспомнить о страданиях Мессии в соответствующем месте, а Лука, переделывая этот разговор о Крестителе-Илии, выдает себя тем, что прочитал в первоначальном рассказе утверждение о том, что люди ошиблись в оценке Крестителя, как и Спасителя, подобным образом.
В четвертом случае Креститель сам заявляет, что на нем исполнилось изречение пророка Исаии о проповеднике в пустыне, но при этом дает ему возможность заявить, что он не Илия. Оба варианта одинаково неуместны! Он читает у Луки, что Креститель уже однажды имел возможность заявить, что он не Мессия, он делает эту возможность официальной, а поскольку теперь он в очень преувеличенной форме заявляет, что Креститель должен сначала отвергать все вопросы вопрошающих, пока не объявит себя тем проповедником в пустыне, он представляет дело достаточно неуклюже, так, что Крестителя также спросили, является ли он Илией, и тот отверг этот вопрос. Лукино «За кого вы меня принимаете? Я не таков.» было чрезмерно раздуто Четвертым.
§ 71. Сила веры.
Когда Иисус, согласно повествованиям Матфея и Луки, в ответ на жалобу отца на то, что ученики не смогли исцелить его сына, восклицает: «Род неверный и извращенный, доколе Мне быть с вами и терпеть вас», кажется несомненным, что этот упрек был направлен против учеников за то, что они оказались столь слабыми и неумелыми в отсутствие своего Учителя. В рассказе Марка дело обстоит не так однозначно. В важных рукописях читается: «Иисус говорил с ними», а другие опускают дальнейшее определение и таким образом пытаются сделать подозрительным чтение «Иисус говорил с ним», ничего не решает, поскольку, если последнее чтение затруднительно, то точка зрения Матфея и Луки могла быть навязана Евангелию более поздними авторами. Но когда мы видим, как в последующем Иисус упрекает отца больного в неверии, как после горького упрека замечает, что верующему все возможно, а тот в слезах заверяет: «Верую, Господи, помоги моему неверию», то кажется несомненным, что этот упрек направлен против отца мальчика и основан на предпосылке: как выразить огромность самой страшной трансцендентности? Что человек с верой может топить горы и падать в море, и что отец, следовательно, мог с самого начала исцелить своего сына.
Кальвин отмечает, что обычно Иисус относится к людям доброжелательно, даже если они обращаются с несколько неудобной просьбой, но в этот раз человек, страдавший от болезни сына, попросил о помощи скромно и смиренно. Но почему бы евангелисту не быть порой суровым, жестоко трансцендентным и буйным, особенно если эта суровая буйность коренится в природе веры?
Словом, весьма вероятно, что Четвертый правильно понял этот отрывок Евангелия, когда заимствовал из него фразу о том, что отец больного сына был грубо атакован Иисусом, к которому он обратился за помощью.
Только после этого, когда вся компания вернулась домой, Марк дает ученикам высказаться, чтобы и они узнали, что им не удалось сделать. Они спросили Иисуса, почему им не удалось изгнать дьявольского духа, и теперь узнали, как впоследствии церковь смотрела на это дело и считала, что нужно бороться с дьяволом, что этот род не может быть изгнан иначе, чем молитвой и постом. Лука опустил этот отрывок, потому что хотел вскоре после этого рассказать о том, как семьдесят человек просто изгоняли бесовских духов именем Иисуса; Матфей же сохраняет вопрос учеников, только позволяет ему быть поставленным в связи с боевой язвой, а не отдельно от нее, и обогащает ответ Иисуса изречением, которое произносится после увядания смоковницы. Лука вырвал это изречение о горней вере из своей среды, специально поместив его вместе с неуклюжей просьбой учеников:
«Господи, дай нам больше веры», как бы взрывом, падающим из голубого воздуха, и, чтобы рассказать, откуда он взял это изречение, превратил гору в тутовую «смоковницу». Матфей переносит это изречение из изолированного места в Евангелии от Луки, превращает дерево в его первоначальный вид, в гору, но не считает, что это мешает ему вложить то же изречение в уста Господа заново, когда он снова находит его в писании Марка.
Конечно, это противоречие, когда Господь на одном дыхании требует веры, поста и молитвы как основного условия для одного и того же дела, но такое же противоречие содержится уже в первоначальном сообщении, когда Господь перед беседой с учениками рекомендует отцу больного веру, как будто тот мог бы с ее помощью исцелить болезнь своего сына. Матфей только приблизил это противоречие и очень правильно воспользовался им, когда вырвал это отдельное изречение из текста Луки, так как Лука построил просьбу учеников: «Дай нам больше веры» по образцу речи этого человека: «Господи, я верую, помоги моему неверию». Таким образом, в писании Матфея соединились все элементы, принадлежащие друг другу.
Люди удивлялись тому, что четвертый человек ничего не знал о бесах, которых изгнал Иисус, ничего об этой битве с царством
