Александра Никифорова - Живое предание XX века. О святых и подвижниках нашего времени
В какой-то момент, на седьмой песне, мы вернулись туда, где и были, – в полумрак. Лампада остановилась. Мы пошли, сели – там была маленькая передняя, снаружи у архондарика, со стороны церкви. Старец выглядел невероятно – он был просто преображенным духовно.
Я спросил:
– Геронда, что это было?
Он отвечает:
– А что такое?
– А лампада… разве вы не видели?
– А-а-а, лампаду я видел. А что еще ты видел?
Говорю:
– Я ничего не видел, только озарилась церквушка, и лампада раскачивалась.
– Больше ты ничего не заметил?
– Нет, ничего другого я не видел. А что еще было?
– Ничего не было, детка.
Я говорю:
– Ну разве так может быть, что ничего не было? И почему тогда мы не наблюдаем это каждодневно? И почему этого не видят все?
– Правда, ничего не произошло, деточка моя, но разве ты не слышал, что Богородица вечерами обходит Святую Гору и смотрит, что делают монахи?
Я и в самом деле за несколько дней до этого читал об этом.
– И вот Она прошла здесь, – говорит он мне, – увидела двоих полоумных, которые читали молитвы, и раскачала лампадку, чтобы нас поприветствовать.
Но потом он сказал мне, что в тот час видел Богородицу.
То, что случилось в ту ночь, было одним из самых потрясающих опытов, который я пережил рядом со старцем. Потом мы сидели до 6 часов утра, и старец рассказывал мне многие случаи из его духовной жизни, затем рассвело, и пришел батюшка из Ставроникиты, чтобы послужить у нас литургию.
Предсказание епископства
Я никогда не помышлял о епископстве, потому что на Святой Горе такой перспективы не существовало. Это было просто невозможно, и ни в каком самом безумном сне никто не мог бы себе этого вообразить. И вот, где-то в 1989 или 1990 году, в день праздника апостола Андрея, после литургии, которую мы отслужили в Карее[115] в скиту Апостола Андрея, я пошел проведать старца Паисия. Начался мелкий снег с дождем, погода стояла неустойчивая. И я сказал:
– Геронда, я пойду, надо поспешить, а то у меня даже зонта нет, промокну до нитки.
Он ответил:
– Не волнуйся, я дам тебе хороший саккос[116].
Я подумал: «Какой саккос он даст мне?» А он взял мешок для мусора[117], не знаю уж, где он его отыскал, посередине сделал дырку и говорит:
– Стань здесь, в центре, я его на тебя надену.
– Геронда, я сам его надену, не надо.
– Нет, стань, я его на тебя надену и пропою «Свыше пророцы»[118].
Я говорю:
– Геронда, что за шутки?
А он так серьезно:
– И шутки, отче, становятся серьезным делом.
Разумеется, он надел его на меня, этот мешок для мусора.
Чудо с водопроводчиком
А это чудо старец Паисий совершил недавно на Кипре, уже после своей кончины. Один человек из Пафоса рассказал мне об этом. Он сам водопроводчик, трудяга, простой человек, вовсе не воцерковленный, но имеющий народное благочестие, свойственное многим людям. Как-то он работал во дворе одного дома, наклонился, чтобы заменить трубу, и не заметил, как ему прямо в глаз вошло что-то наподобие рыболовного крючка – страшное дело! Он почувствовал, что глаз буквально выходит наружу. «Матерь Божия!» – воскликнул он и стал терять сознание. Вдруг он видит перед собой монаха в шерстяной шапочке. Монах берет его за руку и говорит: «Не бойся, потерпи и вытащи то, что вошло тебе в глаз, а затем ступай в больницу». Но этот человек держался за окровавленный глаз, который считал уже лопнувшим и потерянным. Еле живой, он закричал: «Я не могу, я умру». Монах схватил его, вытащил этот крючок из глаза, и человек почувствовал ту силу, с которой монах сделал это. Затем он сказал: «Теперь иди в больницу, у тебя ничего нет». В больнице офтальмолог подтвердил, что все в порядке, ничего нет, кроме небольшой царапины.
Спустя пять-шесть дней этот человек отправился в пекарню за хлебом. Там женщина за прилавком читала книгу отца Паисия, и он увидел фотографию старца на обложке, пришел в смятение и говорит: «Извините, а кто это?» – «Отец Паисий со Святой Горы Афон, святой наших дней». Тогда он говорит: «Но я его видел, он мне сделал то-то и то-то… это именно он». Конечно, она ему посоветовала: «Поезжай в Лимасол, там найдешь отца Афанасия, расскажи ему об этом». Он описал, разумеется, со всей ответственностью, эту историю и отослал ее в монастырь, где собирают свидетельства о посмертных чудесах старца.
Очень многие чудеса совершены старцем Паисием после его кончины. Господь даровал ему особую благодать – утешать души людские. После своей кончины он еще больше утешает страждущих, о чем свидетельствует его житие и изданные монахинями монастыря Суроти его слова, богатство нашей Церкви[119].
«Выбивание пыли»
Отец Паисий был большим патриотом и очень любил Грецию и «византийство». Но было две вещи, из-за которых он действительно переживал: первое – когда задевали его Родину, и кто-то ему говорил: «А знаешь, геронда, Македония-то ведь славянская». Тут он выходил из себя. И второе, что его расстраивало, – когда кто-то использовал его имя и говорил, что, дескать, отец Паисий сказал то-то, тогда как он этого не говорил. А слова передавались из уст в уста: «Отец Паисий сказал: закупайте продукты, ройте окопы, летом будет война», – и люди кидались скупать продукты. Старец никогда не говорил о сроках, по крайней мере я от него этого никогда не слышал. Он говорил, что «грядут трудные времена, мы должны быть в полной боевой готовности, жить в покаянии» – такое он точно говорил. Что «турки будут разорены и отдадут нам Константинополь» – это он тоже говорил. Но он не говорил, сколько лет осталось, не называл точных дат. Когда же он слышал, что его имя используют и приписывают ему подобные слова, это его очень печалило.
Поскольку мне несколько раз пришлось наблюдать, как он устраивал людям встряску, «выбивание пыли», как он это называл, то и я боялся, как бы не настал мой черед, и очень внимательно следил за своими словами, стараясь не сказать ничего больше того, чем старец говорил сам. Я знал его чуткое и внимательное к этому отношение, поэтому я боюсь говорить о старце. Ведь он хотя и почил, но присно живой, и встряску может устроить прямо сейчас. Ему ничто не мешает!
Воспитана Гефсиманиеи
Об игумении Марии (Робинсон) и сестрах русской Гефсимании в Иерусалиме
На фото: игумения Мария (Робинсон)
Игумения Гефсимании мать Мария – это фактически моя мать. Когда я уехала из Иерусалима, первое, что девочки спросили у матери Марии: «Почему вы так любили Лизу?» И она ответила: «Потому что это был мой „дикий" ребенок», что по-английски звучит очень мило: «Because she was my wild child».
Рассказчик:
Елизавета Павловна Озолина, урожденная Калюжная (род. 1939) – иконописец, реставратор. Обучалась у княжны Евдокии Голицыной при русском Гефсиманском монастыре в Иерусалиме. В 1965 году переехала в Париж и работала под руководством Леонида Успенского. Писала иконы для православных храмов в Париже, Брюсселе, Нью-Йорке, Бристоле (Англия), Роттердаме (Голландия). По приглашению мэрии Парижа преподавала иконописание на муниципальных курсах города. С 2002 года – профессор Православного Свято-Сергиевского богословского института в Париже.
Гефсимания – это тихая гавань для многих русских людей, после революции отрезанных от России. Первой игуменьей Гефсиманского монастыря стала англиканская монахиня шотландского происхождения Стелла (Робинсон), в Православии мать Мария. Кроткая, жертвенная, сострадательная ко всем, она с юности посвятила себя делам милосердия, работала в миссии в Индии. Оказавшись в Иерусалиме, приняла Православие и занялась благоустроением русского участка в Вифании, созданием школы и госпиталя. Она отказалась вернуться в Англию после прекращения действия Британского мандата в Палестине, продолжая служить обездоленным русским людям не в дни славы, а в дни страдания России.
О матери Марии, о русских людях, которых она собрала вокруг себя, рассказывает ее воспитанница, сейчас – реставратор и иконописец, Елизавета Павловна Озолина.
– Ваши предки из Саратова. Как получилось, что вы родились в Иерусалиме?
– Из Саратова был родом мой дед по материнской линии, звали его Петр Елеазарович Ладиков. Я его очень хорошо помню. Так вот, он служил на корабле «Потемкин» и после восстания 1905 года вынужден был покинуть Россию[120]. Человек замкнутый, молчаливый, он прошел через ужасные испытания: сначала оказался в Константинополе, потом – в Сирии. И, наконец, узнав, что в Палестине есть Русская духовная миссия[121] и много русских людей, он отправился туда и там поселился. Ездил по монастырям Святой Земли. Много лет спустя я встретила в Палестине монахиню, которая с благодарностью вспоминала о деде.
