Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Остается только отметить, что он подавил здесь упоминание о путешествии в Кесарию Филиппову потому, что ему еще хочется сообщить о многих путешествиях и делах Иисуса, даже о посылке семидесяти, т. е. о том путешествии, которое в Евангелии создает впечатление, что оно последнее перед отходом в Иерусалим, и из-за разговора о страданиях о подготовке к последнему путешествию ему не позволили упомянуть, потому что он еще хочет написать много глав до того, как произойдет катастрофа.
Но он очень плохо помог себе. Он сломал рамку и выбросил ее, а картину включил в свое сочинение. Он скопировал речь Иисуса к Марку о необходимости его страданий, речь, которая должна была подготовить нас к приближению катастрофы, и — написал еще столько глав. Он очень плохо помогал себе, он напрягал мошек и глотал камелии. Только в писании Марка эти пророчества Иисуса о Его смерти занимают подобающее им место и, по отношению к второстепенным отрывкам, обретают подлинную гармонию. Матфей, в целом, отвел этим изречениям должное место, но нарушил их гармонию с более определенным расположением подразделов. Четвертый едва ли может быть упомянут в сравнении с Синоптическими, поскольку мысль о страданиях Мессии выражается уже в тот момент, когда Иисус только появляется издалека, еще не выйдя на середину сцены, и таким образом вводит это Евангелие сердца.
§ 68. Пророчества Иисуса о Своих страданиях.
Трижды все три синоптиста, если не сказать больше, чем Лука, возвещают о страданиях, смерти и воскресении Господа при практически одних и тех же обстоятельствах перед входом в Иерусалим; но в том, как они увеличивают определенность этих пророчеств и вставляют их во все свои писания, они отличаются друг от друга.
1. Усиление определенности.
Согласно Исповеданию Петра, Марк 8:31, Иисус сказал ученикам, что «Сыну Человеческому надлежит много пострадать, и быть отвержену старейшинами и первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и через три дня воскреснуть». После Преображения, когда они инкогнито путешествовали по Галилее, так как Господь не хотел поднимать шума, в Его облике уже было что-то подавленное, и Он хотел без лишних слов вступить на путь смерти, Он говорит ученикам то же самое, только в более общем виде: «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие» и т. д. Наконец, когда они уже на пути в Иерусалим, пророчество становится более определенным, вернее, настолько определенным, что представляет собой почти не что иное, как программу зрелища, исполнение которого неминуемо. «Вот, — говорит Иисус двенадцати, — мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам; и будут насмехаться над Ним, и бичевать Его, и оплюют Его, и убьют Его; и в третий день воскреснет».
Теперь эти пророчества и точное знание Иисусом жестокостей, которые ему предстоит испытать в последние часы, могут вести себя как угодно: достаточно того, что в писании Марка усиление определенности вполне уместно.
Лука не претерпел особых изменений. Первое пророчество он оставляет без изменений, второе сокращает; Иисус говорит только: Сын Человеческий будет предан в руки человеческие, так как Иисусу приходится тратить слишком много слов, чтобы обратить внимание учеников: «Примите слова сии в уши ваши!», а евангелисту приходится слишком много говорить о неспособности учеников понять эти слова, чтобы оставить место для полного выписывания Марка. Третье пророчество он также оставляет без изменений, за исключением того, что считает нужным изменить активную конструкцию на пассивную, и в лучшем случае это оправдано, так как он считает, что должен был изменить слова Марка «Сын Человеческий будет предан первосвященникам и книжникам, и они осудят Его на смерть» на другие: «Все, что написано у пророков о Сыне Человеческом».
Однако и здесь Матфей выдает нам абстрактный характер позднейшего взгляда, который еще более усиливает анахронизмы, уже присущие первоначальному религиозному воззрению, хочет видеть все законченным в начале и варварски размывает даже мелкие нюансы первоначального религиозного осмысления. Сразу же после исповеди Петра Матфей в своей абстрактной, предвосхищающей манере говорит Господу: «Теперь Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать» и т. д.: ведь теперь следует пророчество, которое является первым в Марке. Второе пророчество Матфей включает в свое сочинение без изменений, по крайней мере, ничего к нему не добавляя, но в третьем, где перечисляются грубости противников Иисуса, он не может удержаться от того, чтобы не вычеркнуть одно — плевки в Него, то есть в той мере, в какой он сам зависел от количества слов! и вместо этого заставить Господа сказать, что Он будет распят. Но он пошел еще дальше. Марк рассказывает, как за два дня до Пасхи священники приняли решение о смерти Иисуса, но отложили исполнение своего решения до окончания праздника; Он также рассказывает, как предательство Иуды дало священникам возможность осуществить свой план раньше, и, наконец, когда он позволяет Иисусу говорить о своей смерти и о предателе во время пасхальной трапезы, он знает, что мы поверим, что Иисус не был удивлен катастрофой, произошедшей против его воли, так же как он показывает нам, как Иисус добровольно пошел навстречу ей, когда отправился в Гефсиманский сад, зная, что предатель найдет его.
Там, где факты говорят так громко и ясно, пророчество о грядущем было бы очень лишним и даже неуместным, после того как Иисус в предыдущей беседе о последних событиях подвел итог всей истории мира и произнес пророчества, намного превосходящие те судьбы, которые ожидают Его сейчас. Только перед тем, как Иисус вступил на сцену Своих страданий, пророчества оказались на своем месте. Тем не менее, Матфей не мог удержаться от того, чтобы в конце беседы о последних вещах и в начале Страстей не сказать ученикам: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие».
Рассмотрев положение этих
