Мартин Бубер - Хасидские предания
Как–то вечером, когда люди от него вышли, один из них сказал другому, сколь благостны были слова Баал Шема, обращенные к нему, и как много они ему дали. Но другой человек сказал первому, чтобы он не говорил вздор, потому что с того времени, как они все вместе вошли к учителю, Баал Шем не говорил ни с кем, кроме него. Третий, слышавший их разговор, посмеялся над этими двумя, сказав, что оба они ошибаются, потому что равви весь вечер провел с ним в задушевных разговорах. Но вслед за тем о том же самом стали говорить и четвертый, и пятый, и все остальные. И вдруг они неожиданно замолчали.
ВЕРА
Равви Давид Лейкес, ученик Баал Шем Това, спросил хасидим своего зятя, равви Мотела из Чернобыля, вышедших встречать его, когда он пришел к ним в город: «Кто вы?»
Те ответили: «Мы – хасидим равви Мотела из Чернобыля». Тогда равви Давид спросил: «Тверда ли ваша вера в учителя?» Хасидим не ответили, ибо кто решится сказать, что вера его тверда.
«Я расскажу вам, – сказал равви, – что такое вера. Однажды в субботу, как это не раз бывало, третья трапеза у Баал Шема затянулась до позднего вечера. Затем мы благословили трапезу стоя, сразу же прочли вечернюю молитву, совершили Хавдалу и сели за трапезу проводов субботы*[56]. Все мы были бедны, и не было у нас ни гроша, тем более в субботу. Однако когда после трапезы проводов субботы святой Баал Шем Тов сказал мне: «Давид, дай на медовый напиток!» – и я сунул руку в карман, хотя и знал, что там ничего нет, то нашел золотой, который и дал на медовый напиток».
РАССКАЗЧИК
Существует множество версий истории о том, как у Баал Шема появился ученик равви Иаков Иосиф, который впоследствии стал равом в Польном и во многих книгах изложил поучения своего наставника. Среди этих версий есть и истории о чудесах – даже о воскресении мертвых. Ниже я помещаю их общий свод, в котором недостающие места одних версий дополнены выдержками из Других.
Когда равви Иаков Иосиф был равом в Царигроде и еще не встал на хасидский путь, однажды летним утром, в час, когда на пастбище выгоняют скот, в его город пришел никому не известный человек и остановился на рыночной площади. Он окликнул первого встречного, гнавшего свою корову на луг, и начал рассказывать ему историю, которая так понравилась слушателю, что он не захотел уходить. Другой человек, проходя мимо, уловил несколько слов из этой истории; он хотел было пройти мимо, но не смог; он остановился и стал слушать рассказчика. Вскоре вокруг пришельца образовалась большая толпа, которая все росла и росла. Тут же поодаль стоял и служитель из синагоги, который шел открыть двери в Доме Молитвы, поскольку летом рав всегда молился в восемь часов утра, и к этому времени двери должны были быть открытыми. И вот в восемь часов рав подошел к Дому Молитвы и увидел, что он закрыт. Хорошо известно, что он был человек вспыльчивый; сильно рассердившись, он уже хотел броситься искать служителя. И в эту минуту служитель подошел к синагоге и оказался прямо перед равом, потому что Баал Шем – а рассказчиком был именно он – дал служителю знак, чтобы он быстрее шел открывать Дом Молитвы. Рав отругал его и спросил, почему он забыл свою обязанность и отчего люди, обычно к этому времени собиравшиеся на молитву, до сих пор не пришли. Служитель ответил, что все те люди, как и он, уже шли в Дом Молитвы, но неожиданно были остановлены удивительным рассказчиком. Рассерженный рав вынужден был читать утреннюю молитву в одиночестве. Затем он приказал служителю пойти на рыночную площадь и привести к нему незнакомца. «Уж я задам ему!» – сказал рав.
Тем временем Баал Шем закончил свою историю и пошел на постоялый двор. Там его застал служитель синагоги и передал послание. Баал Шем сразу же последовал за ним, на ходу покуривая трубку, и в таком виде он предстал перед равом. «Что ты себе позволяешь! – закричал возмущенный рав. – Ты не даешь людям совершать молитву!»
«Равви, – сказал спокойно Баал Шем, – тебе не следовало из–за этого впадать в гнев. Позволь–ка лучше я расскажу и тебе историю».
«Что ты себе позволяешь!» – хотел снова произнести рав, но затем он в первый раз взглянул вблизи на этого человека. Но, не в силах смотреть, сразу же отвел глаза, а слова, которые он уже собирался сказать, застряли у рава в горле. И Баал Шем начал рассказывать свою историю, а рав вынужден был слушать ее, как слушали все другие.
«Как–то я ехал на тройке, – рассказывал Баал Шем. – Один мой конь был гнедой, другой – пегий, третий – серый. И никто из них не мог ржать. По дороге я встретил крестьянина, который подошел ко мне и сказал: «Ослабь вожжи!» Я ослабил вожжи, и все три коня разом заржали». Рав молчал и не мог произнести ни слова из–за охватившего его сильного чувства. «Три коня, – продолжал Баал Шем, – гнедой, пегий и серый, не могли ржать. Простой крестьянин знал, что нужно делать – ослабить вожжи; и кони заржали». Рав опустил голову и молчал. «Крестьянин дал хороший совет, – сказал Баал Шем. – Ты понял?»
«Я понял, равви», – ответил рав и заплакал. Он все плакал и плакал, понимая, что до этого момента даже не знал, что значит по–настоящему плакать.
«Тебе следует воспрянуть духом», – сказал Баал Шем. Рав поднял глаза, чтобы взглянуть на него, но он уже исчез.
Каждый месяц равви Иаков Иосиф обычно постился по целой неделе, от субботы до субботы. Поскольку он всегда принимал пищу в своей комнате, то никто об этом не знал, кроме племянницы, которая готовила ему еду. В месяц после его встречи с Баал Шемом равви Иаков Иосиф постился как всегда, потому что не мог и помыслить, чтобы данное ему повеление воспрянуть духом можно было исполнить без умерщвления плоти. Баал Шем тем временем был в поездке; неожиданно он почувствовал: если рав из Цар^грода продолжит делать то, что он делает сейчас, то тронется умом. И тогда он погнал коней так быстро, что один из них упал и повредил ногу. Когда Баал Шем вошел в комнату рава, он сказал: «Мой серый конь повредил ногу, потому что я торопился сюда. Прекрати делать то, что ты сейчас делаешь, и прикажи, чтобы тебе принесли поесть». Раву принесли пищу, и он поел. «Твое занятие, – сказал Баал Шем, – печально и уныло. Но Божественное Присутствие не нисходит на того, кто печалится в заповедях; оно нисходит на того, кто в заповедях радуется».
Месяц спустя рав сидел за книгой в Мезбиже в «Клаусе»*[57] Баал Шема. Вдруг вошел какой–то человек и стал беседовать с ним. «Откуда ты?» – спросил незнакомец. «Из Царигрода», – отвечал рав. «А на что ты живешь?» – «Я рав в своем городе», – сказал равви Иаков Иосиф. «А что ты делаешь еще? – не унимался незнакомец. – Достаточно ли у тебя средств, или тебе постоянно приходится затягивать пояс потуже?» Рав же не хотел более продолжать этот пустой разговор. «Ты отвлекаешь меня от моих занятий», – сказал он сердито. «Если ты раздражаешься, – сказал незнакомец, – то мешаешь Богу устраивать твои дела». – «Я не понимаю, о чем ты говоришь», – сказал рав. «Каждый, – произнес незнакомец, – устраивает свои дела на том месте, на которое его поставил Бог. Но что такое жизнь в Боге? Сказано: «И ты, святый, утверди свой трон на восхвалениях Израиля». Вот что такое жизнь в Боге! Если встречаются два иудея и один спрашивает другого, на что он живет, тот отвечает: «Хвала Богу, я делаю то–то и то–то». И хвала его – это жизнь в Боге. Но ты, не желающий ни с кем разговаривать, ты, желающий только учиться, урезывешь свою возможность жить в Боге». Рав был поражен. Он хотел ответить, но незнакомец исчез. Тогда рав вернулся к книге, но не смог продолжать свои занятия. Он закрыл книгу и пошел в комнату к Баал Шему. «Ну, рав из Царигрода, – сказал тот, увидев его, – Илия наставил тебя?»
По возвращении домой рав пригласил учеников на третью трапезу в субботу, как это принято среди хасидим. Некоторые пришли, но большинство отказалось, ибо сочло, что не смеет этот шарлатан причислять себя к хасидим! Их недовольство равом росло все больше и больше, и в конце концов его изгнали из города. Они не дали ему возможности задержаться в своем доме хотя бы на день, а поскольку была пятница, то рав вынужден был проводить субботу в маленьком селении недалеко от города. Тем временем Баал Шем путешествовал с некоторыми из своих близких учеников. В ту самую пятницу он был недалеко от селения, где укрылся рав. «Давайте проведем субботу с равом Царигрода и порадуем его сердце», – сказал Баал Шем. Так они и сделали.
Вскоре после этого случая равви Иаков Иосиф стал равом в городе Рашкове. Он объявил повсюду, что вернет все деньги, полученные им в качестве пени от кого бы то ни было. Людей же, когда–либо плативших ему, оказалось множесто, и Иаков Иосиф в конце концов раздал все деньги, которые у него были. С того времени он любил повторять: «Мучительны и печальны корни всех сил зла!»
СЕМЬДЕСЯТ ЯЗЫКОВ
Равви Лейб бен–Сара, тайный цадик*[58], рассказывал: «Однажды в субботу я был у Баал Шем Това. Вечером его великие ученики собрались вместе за третьей трапезой и, ожидая прихода учителя, стали обсуждать одно место из Талмуда, о котором хотели спросить Баал Шема. Место это таково: «Пришел Гавриил и научил Иосифа семидесяти языкам». Они не могли понять этого, ибо разве любой язык не состоит из бесконечного числа слов? А если так, то как могла память одного человека запомнить их все за одну ночь, как сказано в отрывке? Наконец решили, что равви Гершон из Китова, шурин Баал Шема, непременно попросит его разъяснить это место.
