Рудольф Фрилинг - Христианство и перевоплощение
Обратимся для начала к вопросу о сущности христианства.
I. Христианство
Факт и учение
«Христос не учитель, как обыкновенно говорят, Христос не основоположник, Христос — само содержание христианства». Эти слова Шеллинга из 25-й лекции его «Философии Откровения» вправе служить классическим выражением того, что можно назвать самоосмыслением христианства.
В современную эпоху на христианство привыкли смотреть как на одну из великих мировых религий, основоположником которой следует считать если не равви Иисуса из Назарета, то, пожалуй, апостола Павла. Сравнивая учения и ритуалы раннего христианства с религиозным миром его «окружения — позднего иудаизма и поздней античности с ее мистериальными культами, находят различные созвучия, соответствия и аналогии. В связи с кумранскими открытиями встал вопрос: не является ли истинной колыбелью христианства Кумран? «Оригинальность» христианства стала выглядеть проблематичной.
«Так в чем же заключалось нововведение у Христа?» — так сформулированы эти сомнения в книге Адольфа Холла [4]. Складывается впечатление, будто ввиду сравнительных исследований религиозно-исторического окружения христианству следует отказаться от претензий на подобное «нововведение». С другой стороны, Адольф Холл чувствует, что относительно реальных фактов христианской жизни подобное разъятие христианства на различные элементы его культурного окружения неправомерно. Может быть, при решении этой задачи что-то существенное было упущено? Адольф Холл продолжает: «Допустим, справедливо сказать, что во всех поучениях Иисуса нет абсолютно ничего нового. Но это означает, что на вопрос о характере нововведений Иисуса мы научно ответить не можем… Если даже характер новизны у Иисуса и не поддается научному анализу (хотя установлен как факт), это отнюдь незапрещает дальнейших размышлений на сей счет». Разумеется, не запрещает. А дальнейшие размышления могли бы подвести к следующему вопросу: если анализ, расчленяющий собственно объект познания на отдельные составные части, явно не справляется с изучаемым объектом, не следует ли искать какой-то другой, соответствующий предмету, метод познания? «Хотя она (новизна) установлена как факт…» — вот что здесь самое важное.
Можно бы сопоставить эту критику обнаруживающего полную бесплодность научно-аналитического метода с мыслью, высказанной в 1928 году протестантским историком церкви Карлом Холлом [5]: «Как раз когда христианство расчленяют на составные части, возникает, как я полагаю, неизбежный вопрос: собственно, благодаря чему христианство одержало верх над другими религиями? Я считаю серьезнейшим упущением, что современные религиозно-исторические исследования полностью игнорируют этот простой вопрос… Ведь у всех перед глазами факт, что христианство не только в конце концов вытеснило другие формы религиозной жизни, но и что сторонники этого учения чувствовали себя какими-то другими по сравнению с представителями иных религий. Для этого должны были быть свои причины». Здесь Карл Холл, как и Адольф Холл, говорит о некоем «факте», который наука явно упустила из виду.
В 1902 году вышла книга под названием «Христианство как мистический факт». Написал ее не теолог, но основоположник антропософии Рудольф Штайнер. Книга Штайнера восполняет именно тот пробел, который Адольф Холл и Карл Холл объявили слабым местом науки. Средствами современного духовного исследования Рудольф Штайнер за период с 1902 по 1925 год представил новое всеобъемлющее изложение христианства, отдающее должное его «фактическому» характеру. Интуитивная догадка Шеллинга, что Христос не столько учитель и основоположник, сколько в самом точном смысле слова содержание христианства, была подтверждена заново. На глубоко правомерный вопрос о «новизне» теперь можно было дать такой ответ: «То новое, что принес Христос, было в самом строгом смысле слова "ОН САМ"».
Он принес СЕБЯ. Разумеется, мы вправе говорить так лишь в случае, если признаем, что существуют высшие сверхчувственные области реальности и конкретные сверхчувственные существа, обладающие собственной индивидуальностью. К их признанию подводит основательное изучение духовных исследований Р. Штайнера. Из них становится ясно, что тот мощный импульс, который возникновение христианства, вне всякого сомнения, внесло в историю человечества, возник благодаря тому, что на рубеже времен в мир земных людей вступило существо высочайшего ранга.
Это вступление осуществилось в совершенном деянии — событии Голгофы, включающем смерть и воскресение. Воскресший может сказать: «Я с вами, во все дни» (Мф. 28:20). Предшествовавшие Голгофе события, когда равви Иисус учили исцелял, по сравнению с этим носят еще только подготовительный характер. Но из Евангелий видно, что равви Иисус сознательно шел навстречу решающему событию, а также пытался пробудить в своих учениках сознательное предчувствие этого события — истинного события в отличие от всех предшествующих, что были лишь «знамениями». Когда же после своего просветления и сошествия пламени на Пятидесятницу апостолы обрели силу свидетельствовать о пережитом, заговорили они прежде всего не об учении и Деяниях равви Иисуса, а о преображении, через которое прошел их Учитель в Его смерти и воскресении. То есть в самом начале христианского благовестия стоит указание на некий факт. Факт этот был одновременно историческим — «при Понтийском Пилате» — и «мистическим», а это значит, что в действо включались силы вышних миров. Недаром апостол Павел заявил, что без этого факта апостольская проповедь была бы тщетна (1 Кор. 15:14).
Развивающееся затем христианское «учение» следует понимать только как дальнейшее раскрытие этого указания на основополагающий факт. Это нечто существенно иное, нежели провозвестие какого-либо учения, преподносящего всеохватный свод вневременных истин о Боге, мире и человеке. Такое миропонимание претендует на то, чтобы стать зримой тканью вечных истин, вне зависимости от того, кто их возвестил. Будда оставил своим ученикам указание, что после его кончины проводником их станет его учение. Смысл самой личности Будды заключался лишь в том, чтобы явить людям некую истину, которая существует сама по себе. Если бы христианство было только религиозно-этическим учением, его истины, наверное, тоже могли бы обособиться от их провозвестника. Но в христианстве речь идет о чем-то совершенно ином. Тут дело не в том, чтобы преподнести не-. кую истину, которая существует сама по себе, но ускользнула, быть может, из сознания человека или до сих пор не открыта. Скорее, тут указывается, что к предшествующему состоянию мира добавилось нечто абсолютно новое, не существовавшее до тех пор как фактор реальности.
Почему же, однако, к факту необходимо добавить «учение» в форме указания на происшедшее? Разве самого факта недостаточно?
Первые христиане с величайшей интенсивностью переживали в ощущении, что благодаря соответствующему внутреннему настрою возможно соприкоснуться с «силой» этого факта, позволяя волнам его энергии захватить себя, с тем чтобы стать «во Христе» «новой тварью» (2 Кор. 5:17). Но эти целительные воздействия — из деяния Спасения проистекающие — не захватывают человека автоматически. Они не навязывают себя, человек должен им открыться. Однако для того, чтобы люди могли открыться, необходим прежде всего доступ к их сознанию. Спасение, можно сказать, провидчески осуществляется таким образом, что никакого насилия над свободой человека не происходит. На пути через сознание, обращенное к этому факту, может зародиться готовность открыться ему, «впустить» его в собственное существо.
Итак, в христианстве «учение» следует за фактом, пытаясь постичь случившееся — в обоих смыслах этого слова, т. е. дойти до него сознанием и усвоить. Непосредственно во время свершения Великой Мистерии не было и речи о том, чтобы ученики вполне осознанно участвовали в происходящем. Здесь еще справедливы слова, сказанные Христом Петру при омовении ног ученикам: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (Ин. 13:7). Это движение сознания вдогонку, «после» случившегося, — вопрос роста, развития. Святой Дух, который в прощальной речи Иисуса назван у Иоанна «Pafaklet» (Ин. 15:26), «Утешитель, отвечающий на зов», «утешающий» через расширение сознания, — святой Дух будет наставлять в грядущем на всякую истину (Ин; 16:13), он будет учить всему, он будет напоминать слова Иисуса (Ин. 14:26), он будет «прославлять» Христа, т. е. возвещать о Нем, все более проливая на Него свет познания (Ин. 16:14). В грядущем он будет учить также и тому, что ученики теперь еще не могут вместить (Ин. 16:12). Этому расширению сознания, открывающемуся навстречу Спасению, не ставится, таким образом, никаких пределов. Новый Завет, говоря словами Новалиса, «нигде не объявлял себя завершенным»… правда, что касается Откровения, то в пользу его завершенности нередко приводят как аргумент заключительные стихи, в которых предупреждается, что никто не должен «прилагать» к словам или «отнимать» от слов сей книги (Откр. 22? 18, 19). Но это относится в самом узком смысле к словам «пророчества книги сей», т. е. Апокалипсиса, вдохновенный текст которого необходимо защитить такой канонизирующей. формулой. Когда речь идет о Спасительном деянии, о существе Христа, христианское сознание принципиально открыто для расширения.
