А. Стриганова - Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании
С начала XVIII столетия начинается воплощение замысла Петра I о заведении специальных школ для духовенства. На архиерейские кафедры стали назначаться малоросские ученые монахи. Архиереем из малороссов св. Дмитрием Ростовским (Тупталом) была открыта школа при архиерейском доме в Ростове – одна их первых в таком роде. В это же время митрополит Филофей (Лещинский) открыл Тобольскую духовную школу. На митрополичьем дворе стараниями Андрея Городецкого был построен училищный дом в соответствии с царским указом от 9 января 1701 г.: «Приказному человеку Тобольского софийского дома из дворян Андрею Городецкому на софийском дворе, или где прилично, построить училище поповских, диаконских и церковных детей; робяток учить грамоте, а потом словенской грамматике и прочим на словенском языке книгам; и катехизис православной веры могли бы совершенно знать и удостоятся в чин священства…»[8]
Митрополит Филофей, прибывший на Тобольскую кафедру 4 апреля 1702 г., встретил в Сибири «великое нестроение», причину которого он увидел в «великой простоте» духовенства и вполне разделил мнение Петра о необходимости открытия в Сибири духовной школы. Воспитанный в Киеве, он был сторонником школы всесословной и латинской, однако царь отверг проект латинской школы. На челобитную Филофея им был дан ответ; «Преосвященному митрополиту паче простиратися в учение славяно-российской грамматики, и чтобы вся, яже попу или диакону надобно знать, изучались и православной веры катехизис достаточно знали. и людей мирских учили, а детей оприч церковного чину не имать» [9].
Однако фундаментальные основы для создания подобных училищ были заложены лишь «Духовным регламентом», составленным архиеп. Феофаном (Прокоповичем)[10]. Вопросы образования раскрыты во второй его части, в разделах «Дела Епископов» и «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники».
Архиепископ Феофан (Прокопович)
Раздел «Дела Епископов» дает указание об учреждении епархиальных училищ: «Вельми ко исправлению Церкви полезно есть сие, чтобы всяк епископ имел в доме, или при доме своем школу для детей священнических, или и прочих, в надежду священства определенных. А в школе той был бы учитель умный и честный, который бы детей учил не только чисто, ясно и точно по книгам честь, что хотя нужное, обаче еще недовольное дело, но учил бы честь и разуметь»[11]. «А который бы ученик был крайне туп, али хотя и остроумен да развращен, и упрям, и непобедимой лености, таковых бы, по довольном искушении, отпускать от школы: отняв им всю надежду чина священнического»[12].
«Регламент» очерчивает основные принципы устройства духовных школ, которые впоследствии станут называться «архиерейскими», и предписывает рукополагать в священники только успешно окончивших их полный курс: «…таковых же единых в школе Архиерейской наставленных учеников (когда уже за помощию Божиею довольное их число покажется) производить во священство»[13]. Епископ, дерзнувший поставить в монахи или священники неученого, минуя ученого, «подлежит наказанию».
Согласно «Регламенту», обучение, как дело государственной важности, было бесплатным и доступным: «Но дабы не было роптания от родителей ученических за великий оных кошт на учителя оного, и на покупание книг, також и на пропитание сынов своих, далече от дому учащихся; то подобает, чтобы ученики и кормлены и учены были туне, и на готовых книгах Епископских». На содержание училищ назначался хлебный сбор: «А чтоб сие могло статься, о сем рассуждение есть таковое: от знатнейших в Епархии монастырей, брать всякого хлеба двадцатую долю, да от земель церковных, где суш, всякого хлеба, брать тридцатую долю»[14]. Ради содержания школ епископам предлагалось пожертвовать некоторыми удобствами своими и даже ограничить себя в обновлении священнических облачений: «А чтобы епископы не возроптали, будто им убыточно будет ружить учителя или учителей, указуется им, чтобы лишних служителей не держали, ненужных строений не делали (разве строения прибыльные, например: мельницы и прочая). Також священного себе одеяния и своего платья над подобающую чести своей потребу не умножали»[15]. «Учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и Церкве, аки корень и семя и основание. Но сие накрепко наблюдать подобает, чтоб было учение доброе и основательное»[16].
Архиеп. Феофан (Прокопович) представил в «Регламенте» подробный проект образцового духовного училища, названного им академией. «Под названием Академии он разумел заведение собственно учебное, а под семинариумом – воспитательное общежитие для духовных детей, отданных в науку. Поэтому правила, начертанные им для первой, обнимают собою учебную, а правила семинариума – воспитательную часть духовных училищ»[17].
Главной целью обучения было образование богословское. Но прежде вводился подготовительный курс общего образования, состоящий, кроме риторики и философии, из изучения языков, математики, географии и истории. Весь курс был рассчитан на восемь лет, из которых на богословие как на главную науку отводилось два последних года обучения. Рекомендовалось также создать «при академии, или вначале и без академии семинариум для учения и воспитания детей, каких вымышлено немало в иноземных странах». Закрытые воспитательные заведения считались в то время лучшими в Западной Европе. «Место Академии не в городе, но в стороне на веселом месте угодное, где несть народного шума, ниже частыя оказии, которыя обычно мешают учения, и находит на очи, что похищает мысли молодых человек, и прилежать учением не попускает»[18].
Устройством своим семинарский дом должен походить на благоустроенный монастырь: «Построить дом образом монастыря, которого пространство и жилье, и всякие к пропитанию и одеянию и прочим нуждам припасы были против числа детей (каково определено будет по воле Царского Величества), пятьдесят, или семьдесят или больше, також и потребных управителей и служителей»[19]. Расселять учеников следует по возрастному принципу: «В дому том имеют жить дети, и уже большого возраста юноши, по осьми или девяти человек в единой избе. Обаче с таким расположением: большие во единой, средние в другой, малые в третьей избе»[20].
За учащимися следует организовать постоянный надзор. Роль надзирателя поручается специальному человеку, из неученых, но благонадежных, кроме того, и ученые монахи должны быть всегда рядом в качестве наставников: «Во избе (сколько оных будет) имать быть префект, или надсмотрщик, человек, хотя не ученый, обаче честного жития: только б не вельми свирепый и не меланхолик, летами от 30, до 50 году. А дело оного сие: насматривать, чтоб между семинаристы (так воспитываемые в дому том нарицаются) не было ссор, драки, сквернословия и всякого бесчиния, и чтоб во уреченные часы всяк делал что должно. А всяк бы семинарист из избы своей без его благословения не исходил, и то со объявлением причины, куды и для чего исходит. В том же дому подобает быть хотя б трем ученым монахом или мирским. Из которых един будет Ректор, дому всего управитель, а два эксаминаторы, сии есть, розыщики учения, как кто учиться лениво или прилежно»[21]. Для нарушителей дисциплины предусматривались и наказания: «Во всякой избе Префект имеет власть наказывать себе подчиненных за преступление: но малых розгою, а средних и больших словом угрозительным. А потом, на не исправляющихся, доносить Ректору»[22].
Распорядок дня должен неукоснительно исполняться: «Определить времена ко всякому делу и покою семинаристом: когда спать ложиться, учиться, когда вставать, молиться, учиться, итить на трапезу, гулять и прочая. И свои бы оные часы колокольцем означать, и вси бы семинаристы как солдаты на барабанный бой, так на колокольцев голос, принимались за дело, какое на час уреченной назначено»[23].
Закрытость духовного учебного заведения также регламентировалась рядом суровых правил[24].
Феофан понимает, что такое житие подобно плену, но, по его убеждению, цель в данном случае оправдывает средства: «Таковое младых человеков житие, кажется бытии стужительное, и заключению пленническому подобное. Но кто обвыкнет так жить, хотя чрез един год, тому весьма сладко будет». Воспитанников следует принимать «только малых детей от десятаго до пятинадесятаго году возраста, а выше того разве за прошением честных лиц свидетельствующих, что отрок и в доме родительском жил в страсе и добром насмотрении»[25].
Профессор Казанской духовной академии Знаменский отметил, что, как ни трудна была задача, взятая на себя архиепископом Феофаном – и по существу своему, и по новизне, – он выполнил ее более чем удовлетворительно для своего времени. Последующая практика содержания духовных школ долгое время по уровню сильно уступала указаниям, изложенным в «Регламенте».
