Михаэль Лайтман - Суть науки Каббала. Том 2(первоначальный проект продолжения)
Я могу быть свободным и не знать, что я свободен. Я могу быть свободным и решать, оценивать, понимать, действовать в той мере, в которой я свободен. А в той мере, в которой я не свободен, — видеть, что я не свободен, и видеть, что я поступаю несвободно, соглашаться с этим или нет.
И в итоге получается, что вся моя жизнь в осознании себя, окружающих и Творца сводится к вопросу о свободе.
Вопрос: В чем же из трех категорий — в желании, в решении или в действии — нет свободы?
Ты уже просишь от меня ответа. Подожди немного. В чем вообще есть свобода? Может, ее ни в чем нет.
Вопрос: Природа допускает, чтобы мы ошибались. Существует ли допустимый «размер» ошибки?
Может быть, она этого не допускает, и, возможно, мы не ошибаемся, а нам это только кажется. Возможно, я вижу свои ошибки в сравнении с тем, что надо было бы сделать, и в этом заключается выяснение моей свободы.
Животное не ошибается. Почему? Очевидно, потому что нет свободы воли: оно действует инстинктивно и никогда не ошибается. Мы видим, что все животные поступают правильно, мы можем только позавидовать им в этом. Животное действует, исходя из своих сил и обстоятельств, максимально правильно выбирая в каждый момент то, что ему надо, — насколько это в его власти, в его возможностях.
То есть существует определенный внутренний механизм, который оптимально просчитывает все варианты и выбирает наилучший из имеющихся. В таком случае мы говорим, что свободы воли нет, а есть механизм, есть заданные внутренние и внешние обстоятельства и свойства, и все рассчитано.
Что же тогда получается? Поскольку мы не знаем наших внутренних свойств и внешних обстоятельств, мы не ощущаем внутри себя четкой программы действий. В этом наша свобода.
Получается, что свобода — в недостатке информации? И это называется свободой — когда я не знаю, как поступить? Если бы я знал что-то одно, то поступил бы так, а если бы знал другое — поступил бы иначе. Так что же — отсутствие информации называется свободой? Разве это свобода? Наоборот — я нахожусь в плену неизвестных мне обстоятельств.
В чем же тогда свобода? А если бы я, как животное, абсолютно все знал о себе и окружающей действительности? Животное не знает больше меня, но у него нет сомнений: то, что знает — знает, и, исходя из этого, поступает. А у меня есть какая-то область неизвестного, скрытого: я «не читаю» другого человека. Животное точно знает другого, ощущает его и, исходя из этого, решает.
Я же не знаю окружающих, не знаю и себя — поэтому возникает пустота, недостаток информации. Это называется свободой? От чего я свободен? Это абсолютное незнание. У нас совершенно искажено понятие свободы. Если бы у нас были такие же обстоятельства, как у животных, мы были бы роботами. Мы и сейчас, может быть, роботы, только не понимаем этого.
Итак, нам надо выяснить, к чему относится эта категория — «свобода воли», что значит свобода. В итоге мы поймем, что свобода заключается только в том, чтобы быть подобными Творцу, что есть такое состояние, которое действительно можно называть «свободой».
Все остальное — это, на самом деле, жесткое подчинение обстоятельствам, известным или не известным, нахождение в своей природе — вне зависимости от того, раскрыта она нам или нет. То есть абсолютнейший диктат. Когда мы выходим из-под власти нашего желания насладиться, тогда мы становимся свободными. Но это надо еще определить, а не просто голословно говорить об этом.
Вопрос: В итоге получается, что нам предоставлена роль ощущающих те действия, которые производятся над нами. А что Он в результате хочет от нас?
Очевидно, мы отличаемся от животных именно этим ощущением неизвестности, которое сводится к вопросу: «Как дальше жить, для чего я живу, в чем смысл жизни?» У животных изначально нет этого вопроса. У меня этот вопрос есть, потому что у меня есть ощущение недостатка информации, недостатка знания, постижения, ощущения.
Этот вопрос и является вопросом о моей свободе.
Вопрос: Если я не устремляю себя к подобию Творцу, значит, я не реализую свободу воли?
Если свобода заключается в полном уподоблении Творцу, значит, мое исправление — это реализация свободы воли. Свобода — в действии или в замысле этого действия? В планировании его или в самой реализации и пребывании в подобии Творцу? В чем заключается свобода?
1.1.2 Суть свободы
«При общем рассмотрении свободу можно отнести к закону природы, пронизывающему все стороны жизни. Мы видим, что животные в неволе страдают, и это свидетельство того, что природа не согласна с порабощением любого творения. И не случайно человечество сотни лет вело войны, пока не достигло некоторой степени свободы личности.
В любом случае, наше представление о свободе очень туманно, и если мы углубимся в ее содержание, то от нее почти ничего не останется. Ведь прежде чем требовать свободы личности, мы должны предположить, что стремление к свободе есть у каждой личности. Но прежде надо убедиться: может ли личность действовать по своему свободному желанию — способна ли она к этому». (Бааль Сулам)
Что значит «быть свободным»? Означает ли это, что у меня есть свое «Я», и реализация его называется реализацией свободы воли? Вы видите, насколько трудным, смутным становится вдруг определение самого понятия — «свободен».
1.1.3 Наша жизнь — между наслаждением и страданием
Если проанализировать действия человека, мы обнаружим, что все они являются вынужденными и совершались по принуждению. Ведь внутренняя природа человека и внешние обстоятельства вынуждают его действовать по заложенному в нем алгоритму поведения.
Потому что природа поместила нас между наслаждением и страданием. И нет у нас свободы выбрать страдания или отвергнуть наслаждения.
Если я состою из желания насладиться, и это весь мой материал, то как бы я ни изворачивался, я все равно буду выбирать то, что кажется мне максимально хорошим, и буду убегать от того, что плохо — в мере того, как мне раскрываются его отрицательные стороны. Я не смогу себя изменить никоим образом — все равно я буду бежать к хорошему и убегать от плохого.
Единственное, что я могу сделать — давать разные оценки плохому и хорошему. Сказать: «Это плохое, но не настолько, вот то — еще хуже». Или: «Нет, вот это лучше, это, вообще, хорошее, а не плохое».
Я могу изменить в себе эти установки, и действовать согласно им, но все равно я максимально стремлюсь к хорошему и убегаю от плохого. То есть я могу менять оценки хорошего и плохого, но после того, как во мне произошла эта переоценка, я все равно действую оптимальным образом. Я не меняю своего материала. Мой материал — желание насладиться — всегда выбирает самый оптимальный вариант наслаждения.
Таким образом, я могу только изменять внутри себя оценку хорошего или плохого под влиянием общества, воспитания и других факторов. Но после того как эта оценка во мне произведена, решение всегда исходит только из желания насладиться.
«И нет у нас свободы выбрать страдание или отвергнуть наслаждения. А все преимущество человека над животными состоит в том, что человек способен видеть отдаленную цель (то есть менять систему предпочтений) и поэтому готов согласиться на известную долю страданий, видя в будущем компенсирующее вознаграждение.
Но на самом деле, тут также нет ничего, кроме расчета, когда, оценив конечную пользу, мы видим ее перевешивающей боль и согласны перенести боль ради наслаждения в будущем. Так мы идем на хирургическую операцию и еще платим за нее большие деньги». (Баль Сулам)
Мы готовы перенести большие страдания, чтобы в будущем быть здоровыми. То есть мы делаем расчеты, привлекая информацию из будущего в настоящее, и оценив ее, соответственно решаем — но, все равно, решаем в нашем эгоистическом кли (сосуде, желании).
И тут все дело в расчете, когда, вычитая страдания из ожидаемого наслаждения, мы получаем определенный положительный остаток, увидев, что стоит страдать, чтобы потом насладиться.
Так устроены все мы. А те, кто кажутся нам безрассудными и нерасчетливыми — допустим, романтики или жертвующие собой — это не более чем люди с особым видом расчета, для которых будущее проявляется, как настоящее, и столь явно, что во имя него они готовы пойти сейчас на необычайные страдания, представляющиеся нам (у которых расчет не столь тонок, как у них), как подвиг, как жертва.
На самом деле никакого подвига или жертвы нет. Они делают такой же расчет, как и мы, но принимают во внимание параметры, которых мы во внимание не принимаем. Расчет все равно эгоистический, рассчитанный согласно нашему материалу, то есть природе творения, — на получение наслаждения.
Психологам известно, что в любом человеке можно изменить приоритеты, приучить его производить расчеты так, что из самого большого труса получится герой. В глазах каждого человека можно возвысить будущее настолько, что человек согласится на любые лишения ради него.
