Евгений Кузнецов - Валаамская тетрадь
Больше всего в эти мгновения его поражала вот эта необычайнейшая тишина. Он осмотрелся: на укрытых нежно-зеленым мхом скалах всюду стеной стоял вековой лес… И тишина, тишина… Ни единого движения воздуха… Надо спуститься и выгрузить котомки. Там, в лодке, еще могут подумать, что он засомневался.
Все сомнения были отринуты еще там, на Святом Афоне, когда он попросил благословения у отца игумена на свершение этого странствия. Странствия путем святого апостола Андрея через земли скифов и славян в пределы варяжские. Эта, казалась бы, безумная, исполненная гордыни мысль овладела им впервые, когда услышал из уст старца, жившего на горе в пещере в 10 стадиях от обители, апокриф о странствиях апостола Андрея.
Они сидели тогда вот на таком же теплом валуне, озирая панораму Святой горы: нагромождения скал, укрытых густым лесом, ровные шпалеры виноградников, окружавших стену монастыря. Над обителью тонкою струйкой синел дымок. Пекли хлеб. Отсюда было видно даже, как меж монастырских стен неспешно сновала братия.
Его одолевали сомнения в праведности избранного поприща. По силам ли ему придется стезя монашества? Как найти путь к Господу? Как усмирить гордыню, плоть, как просвятить свой дух? Что же такое восшествие по лестнице духовного совершенства?
С этим сонмом вопросов он и поднялся сюда, на гору, к старцу за духовным наставлением.
Исповедавшись, он замер. Старец вместо обычного «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…» молчал. Молчание длилось столь долго, казалось, прошла вечность, прежде чем он разомкнул уста. «Ты что же, полагаешь, брат, — неспешно отделяя каждое слово, негромко произнес он, положив сухую теплую ладонь на руку молодого послушника, — легок был путь святого апостола Андрея через земли скифов и славян в страны варяжские?» На немой вопрос инока он и поведал тогда об апокрифе про странствие апостола Андрея и в завершение изрек: «Пройди путем сим и ты взыскуешь все, к чему стремится душа твоя сегодня».
Потом в библиотеке монастыря он нашел описание этого странствия и даже начертанную безвестной рукой его карту.
И все же прошли годы, прежде чем он решился.
Нелегок был путь, видно, сам Господь направлял стопы его, и он преодолел все и пришел на место сие.
Об островах этих ему рассказывали еще в Новгороде. Оказывается, и здесь православные ведали о пути святого апостола. А когда архиепископ заключил повествование словами: «Там на Нево на острове Валамо или Варама, уж как праведно речь, и не знаю, поставил святой апостол крест, а уж потом и отправился в земли варяжские. Ты взыскуй там, не исповедим Господь, а вдруг обрящешь?». — «Все едино, — решил он. — Там я и останусь трудиться единому Богу». И вот он здесь. Надо бы поспешать.
Но удивительно, им овладело неодолимое желание неотрывно смотреть на эти скалы, лес, взирать на даль озера, уходящую к горизонту… Ладно, это еще успеется.
Он резко поднялся с камня и стал спускаться вниз…
Потом, перетаскав пожитки наверх, он долго сидел на том же валуне и провожал взглядом лодку, уже вырвавшуюся из объятий бухты и уходившую вдаль, к горизонту.
И хотя теперь времени будет бесконечно много, все равно надо было начинать как-то обустраиваться…
Постепенно ежедневные хлопоты затмили все. Труд и молитва, молитва и труд изо дня в день. На трапезу уходили считанные минуты. Отдохновение? Он не думал о нем. Впереди была зима.
Соорудив поначалу для себя шалашик, он перво-наперво стал рубить церковку, чтоб можно было служить путем, по чину. Потом, уже еле-еле поспел, к первому снегу поставил избенку, заготовил дров и даже соорудил ограду вокруг. Получился как бы скит. Оглядывая деяния рук своих, был собой доволен: сделал все как надо.
О хлебе насущном как-то не думалось, не заботило. Припасов, привезенных с собой, до весны хватит, а там, что Господь пошлет. Правда, он успел набрать и высушить целый мешок грибов и изрядно навялить рыбы. Одиночество не угнетало. Была поначалу даже мысль принять обет молчания, но по размышлении отказался.
Как это ни странно, но он не оказался лишенным человеческого общества. Корелы по осени вблизи островов ловили сига да палью и, когда прихватывал шторм, по нескольку дней отстаивались в бухте. Поднимались к нему и, хоть относились к странному чужаку недоверчиво, охотно делились рыбой. Иногда брали с собой на лов. Он безоглядно-усердно помогал выбирать из ледяной воды тяжелые невода, они показывали ловные места на лудах. Общаясь, старательно учил язык, понимал: проповедовать Христову веру необходимо на их наречии. Некоторые кормщики часто бывали в Новгороде на торгах, изрядно знали новгородский говор. Это облегчало ему задачу. Но, с другой стороны, все как один были язычниками. Он не торопил события, не поучал. Пусть попривыкнут. Пел при них псалмы, молился, благословлял неразумных сих.
Крест святого апостола он искал. Бесконечными часами он исхаживал побережье, продирался через непроходимые дебри лесов, вдоль и поперек пересекая остров, преодолевал проливы на челне, обследуя острова малые. Даже следов Святого креста нигде не было. Архиепископ Новгородский говорил тогда, что крест, по преданию, был воздвигнут каменный. Но он пришел к убеждению, что каменным он быть не мог. Не мог апостол Андрей ставить каменный крест. Спасителя распяли на кресте деревянном, и Первозванный если и ставил крест во имя Учителя своего, то только деревянный. Он почему-то убежден был в этом совершенно. Он так его и не нашел. Потом уже, в преддверии кончины, он истово молился у стен Святой Софии Новгородской, уверенный, что за грехи его Господь не сподобил отыскать хоть частицу святыни апостольской.
С течением лет душой приникся к земле этой. И неустанно повторял в мыслях: «Благословенна земля сия, благословенна». Чувство душевного восторга охватывало его, когда с таянием снегов весной подножье лесов покрывали нежно-голубые ковры благородной перелески, а из травы поднимал свои огненные колокольца петров ключ — первоцвет. И когда запоздалый приход лета знаменовало первое соцветие нежных лепестков лесной герани. А потом в июле удушающий аромат таволги у болот и нежный дух земляники на склонах. И ранний приход осени, уже в августе, с первым палым листом под ногами и терпким запахом грибных мест.
Всегда удивлял столь поздний приход зимы в этот суровый край. Еще в декабре печку в келье он топил раз в три дня. Укрывавшая обильными снегами зима не была здесь суровой, но превращала остров в торжественный, безмолвный храм, из которого только и донесется душевная молитва к Господу: «Благословенна земля сия!»
В труде, посте и молитве текло время… Он и не ведал в тот первый миг, сшагивая с борта соймы на прибрежный камень, что свершает шаг в вечность, в бессмертие, что будет Святой Соборной Церковью канонизирован, что назовется Преподобным Валаамским Чудотворцем, что к мощам его, замурованным в этой скале, потянется бесконечное множество паломников, что над обителью, им воздвигнутой, пронесутся многие века…
Да, будут хлад и глад, пожары и разорения, кровь иноков окропит землю сию, неверие и запустение посетит острова, но светильник монашества, им возжженный, будет сиять вечно.
Наиважнейшая забота монастырских насельников: служить Господу и угодить Господу. Но главное: служить и угождать не в помыслах своих, не языком, а делами. В Соборном Послании святого апостола Иакова сказано: «Вера без дел мертва»… Истинно так. Святых Отцов называем мы Угодниками Божьими, ибо делами своими, всею жизнью своею угодили они Господу. В монастырь и приходят угождать Господу, избирая удел одиночества, постничества и молитвы. И живет монастырь своей особой, труднопостижимой мирянину жизнью. Ведь и уходят в монастырь от мира, ища в нем спасения и укрытия. Но разве наглухо укроешься? В конечном итоге, все происходящее в миру оказывало влияние и на судьбу монастыря.
Читатель, вероятно, удивится, почему я в начале повествования хотя примерно не указываю дату возникновения монастыря. А это, пожалуй и не важно для нас. Дату эту даже серьезные церковные историки до сей поры назвать с точностью не могут. Споры вокруг этой даты, то затихая, то разгораясь, продолжаются уже полтора столетия. А посему примем за основание: Валаамская обитель возникла в прямом смысле слова в незапамятные времена. Почему не сохранилось документов? Ведь велась же в монастыре летопись? Велась. Велась, да перевелась. Простите за каламбур.
х х хДо 1240 года над угорскими «задворками» Европы была разлита миротворенная беспечность. Мир и покой царили в этих землях. Корелы, правда, иногда ходили «на сумь», но особого кровопролития не было. Да и ходили-то спонтанно, скорее ватагой, нежели войском. Ни тебе государственности, ни поборов, ни притеснений не знали; новгородцы, при всей их предприимчивости и тяге к преодолению пространств, вели себя миролюбиво, не досаждали.
