Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Конечно, Марк хотел старательно поместить напоминание о чудесном кормлении рядом с предостережением Иисуса против закваски фарисеев, но мы должны быть очень удивлены тем, как он это сделал. Мы должны были бы ожидать, что закваска фарисеев будет противопоставлена хлебу, который Иисус дает Своим, то есть хлебу Его учения и Его принципа; но вместо того, чтобы быть добавленной к этому образу в качестве параллели, упоминание о кормлении идет как бы между ними, или появляется только как случайный, внешний придаток, поскольку оно предназначено только для того, чтобы упрекнуть учеников в том, что они не подумали о силе Иисуса, которая, если бы хлеб был нужен в этот момент, быстро бы оказала помощь. Вот такая диспропорция. И как она была достигнута! Именно поэтому ученики, как говорят, удивились предупреждению фарисеев о закваске, потому что у них не было с собой хлебов. Неестественное и невозможное недоразумение! Ученики подумали, что Учитель предупреждает их не покупать хлеб у фарисеев, как будто каждый ребенок не знает, что фарисеи, когда от них предостерегают, должны рассматриваться как учителя, как толкователи Закона и как та самая секта, но не как пекари. Были ли фарисеи пекарями? Могло ли кому-то даже в голову прийти, что у них можно купить хлеб?
Марк создал недоразумение, контраст между мудростью Иисуса и ограниченностью учеников, который так же возмутителен и необоснован, как и все, что создал четвертый евангелист. Его определяли и занимали два интереса: он хотел придать ученикам евангельский вид ограниченности и дать Господу возможность вспомнить о чудесном кормлении через их ограниченное выражение. Но почему нужно помнить о кормлении? Закваска фарисеев и хлеб, который Иисус дает Своему народу, — оба должны быть расположены параллельно, по крайней мере, рядом друг с другом, чтобы читатель, благодаря аллюзии, ставящей эти два понятия в связь друг с другом, подумал, что Иисус дает истинный хлеб жизни и доказал Свою способность поддерживать жизнь Своего народа в кормлении народа. Марк завел этот разговор о закваске фарисеев именно для того, чтобы представить Господа как подателя хлеба жизни: но он не мог действительно и адекватно осуществить свое намерение, потому что, возможно, потерял бы из виду цель, к которой стремился, и парализовал бы свою тенденцию, если бы позволил Господу думать о кормлении как о реальном единичном факте и только как о доказательстве Его чудодейственной силы. Четвертый евангелист с его абстрактной смелостью и смелым абстрагированием знал, как лучше помочь себе, когда после кормления хотел дать Господу возможность назвать Себя истинным хлебом жизни: он представил дело так, что Иисус, полный досады на иудеев, которые после кормления радовались только своему полному животу, презрительно посмотрел на чувственный факт, отодвинул его далеко от себя и назвал Себя истинным хлебом жизни.
Марк еще не мог подняться до такой абстракции. Но он должен был обеспечить себе такую возможность, потому что именно он первый создал этот единичный случай как таковой и должен был позволить ему считаться единичным, когда он пытался развить его общий смысл. Для него отдельный факт как таковой все еще имел ценность, даже когда он должен был раствориться в его идее: но последнему было легче, когда он применял это растворение, поскольку ему не пришлось сначала создавать отдельный факт и он уже не знал, в каких родовых муках он появился на свет.
Тому же Марку, который развил разговор о закваске фарисеев, исторический взгляд на религиозное сознание обязан радостью, что оно может также убедиться в своем Господе как истинном подателе жизни, который питает и удовлетворяет своих и укрепляет их заново в пустыне этой жизни, когда они почти угасают. Марк, спросим мы, писатель впервые создал этот образ, традиция и сага общины не понимают подобных творений. Или может ли она в своей неопределенной общности создать такую определенную симметрию, чтобы пять хлебов и две рыбы образовали в точности священное число семь? Может ли она сделать так, чтобы было накормлено столько тысяч, сколько было хлебов? Может ли она вычислить, что двенадцать корзин были наполнены оставшимися частями, потому что было двенадцать учеников? Этот математический расчет должен оставить общее представление о церкви на долю ума и суждения писателя. Единственное, что он дает творцу, — это уверенность в том, что Иисус питает, оживляет и укрепляет своих, уверенность в том, что Он обладает хлебом жизни и свободно раздает его верующим, и, наконец, убежденность в том, что Мессия должен доказать и доказал ту же чудодейственную силу, которая была доступна Илии и Елисею и которую Иегова явил, когда народ нашел себе дневную пищу во время путешествия по пустыне. Писатель следовал этому указанию и этому убеждению, когда сделал пустыню местом кормления, заимствовал из рассказа НЗ о чудесных деяниях Илии идею чудесного увеличения небольшого запаса пищи, а из рассказа Елисея — более определенное представление о том, что несоразмерно малый запас пищи распределяется среди огромного множества людей, но, когда все насытятся, что-то остается от этого запаса.
Марк также был убежден, что Мессия, если бы он совершил нечто подобное Божьим мужам ВЗ, должен был бы превзойти и даже превзошел бы образцы для подражания необычностью своих поступков. И действительно, он превзошел
