У. Курганова - Ислам
Искусство
Исламская традиция с любовью и восхищением относится к красоте и призывает к ней во всем. Однако считается, что приоритет принадлежит нравственности, а не эстетике, т. е. ислам утверждает, что принцип эстетики следует за принципом нравственности и связан с ним. Это принципиальная позиция ислама относительно всех видов искусства. Имеется исламский стандарт, по которому можно судить любой вид искусства: «Прекрасное в нем – доброе, неприличное в нем – дурное».
По законам ислама, искусство в любом случае должно преследовать возвышенную цель. Она заключается в том, чтобы дать людям умственное наслаждение, пробудить высокие чувства, воспитывать и улучшать природные свойства человека. Ислам не возражает против такого искусства. Но если искусство выходит за эти рамки, к примеру воплощает эстетику абсурда, тогда считается, что оно не выполняет своего предназначения – создавать прекрасную жизнь, а, наоборот, разрушает ее и становится просто дурной игрой и отвергаемой забавой.
Особо стоит остановиться на отношении ислама к изобразительному искусству.
Коран не содержит запретов на изображение живых существ. Осуждение подобных изображений можно найти в Сунне – священном предании, состоящем из рассказов (хадисов) о жизни пророка Мухаммеда. Однако не все мусульмане признают святость Сунны, например шииты. Поэтому в Персии этот запрет никогда не соблюдался: изображения людей и животных постоянно присутствовали в книжной миниатюре, настенной живописи, ковроткачестве. Не особенно строго этого запрета придерживались и на периферии мусульманской цивилизации (в империи Великих Моголов, в Средней Азии, Кордовском халифате и т. п.). Здесь строгий запрет действовал лишь в отношении скульптуры и изображений Аллаха. Также изображения живых существ не могли быть объектом поклонения и размещаться в священных местах, например в мечетях.
Но очевидно, что если нет изображений человека, то нет ни сюжетной, ни портретной, ни пейзажной живописи (исключения составляют книжные миниатюры). Ничего похожего на иконопись или храмовую скульптуру в мусульманском искусстве не было и не могло быть.
Тем не менее, существовало светское искусство, на которое этот негласный запрет не распространялся. Создавались предметы роскоши, переписывались книги, которые украшались замечательными, тонкими миниатюрами. Особенного расцвета искусство миниатюры достигло в Средней Азии, а также на территории империи Великих Моголов.
Главным носителем идеи ислама все же было не изображение, а слово, художественно оформленное в виде надписи или символа. Поэтому основой художественного творчества мусульман стали каллиграфия и орнамент (арабеска). Священное слово Корана, высеченное на стенах и порталах мечетей, вплетенное в узоры ковров, тканей, керамики, написанное на страницах и переплетах рукописей, сопровождает мусульманина всю жизнь.
Мусульмане верят, что выведенное калямом (пером) слово, подобно цветку, озаряет душу и просветляет разум. Искусство каллиграфии родилось из написания рукописей Корана, первые экземпляры которого были написаны Зайдом ибн Сабитом, секретарем пророка Мухаммеда, которому было поручено сопоставить и собрать воедино отдельные сутры. Эти экземпляры были написаны мекканским и мадинским стилями. В эстетических принципах каллиграфии проявляются культурные ценности исламского мира.
Можно сказать, что ислам трансформировал в форму искусства геометрию, постоянно применяя принципы симметрии, пропорциональности и изменения масштаба для создания удивительных художественных эффектов. Возможно, именно поэтому столь удивительной и совершенной стала архитектура стран ислама.
Исламские архитекторы прекрасно знали и применяли пространственную геометрию. Помимо точнейшего математического расчета каждое произведение искусства исламского мира отличает тонкий вкус. Вот почему даже утилитарные вещи – например, ковры или книги – выходят за рамки декоративно-прикладного искусства или книжной графики и становятся произведениями высокого искусства. Примером такого тонкого сочетания утилитарности и высокого искусства является Альгамбра – образец так называемого мавританского стиля.
Дворец, основная часть построек которого относится к XIV веку, расположен на высоком холме. Он окружен крепостной стеной красного цвета (по-арабски «красная» – «ал-хамра», отсюда и название дворца – Альгамбра). Дворец поражает богатством интерьеров, предназначенных и для пышных приемов, и для интимной жизни восточного властелина. Основные помещения группируются вокруг двух больших открытых дворов – Миртового и Львиного. Но планировка Альгамбры, в которой нет строгой симметрии, отличается поразительной свободой. Расстановка заполняющих дворы тонких колонн кажется случайной. На стенах, арках и карнизах развертываются сложные, построенные на сочетании голубого, красного и золотого, орнаментальные узоры. В убранстве интерьеров применены разноцветные мрамор и камень, раскрашенный алебастр, мозаика и люстровые керамические изделия. В архитектуру дворца органически включены вода и зелень. Бьющие из фонтанов сверкающие струи воды оживляют и дополняют вертикальный ритм колонн. Их отражение в зеркальной поверхности водоемов еще более усиливает впечатление легкости и хрупкости архитектурных форм. Альгамбра переносит человека в мир волшебной восточной сказки, покоряет строгим спокойствием, внутренней гармонией и чувством меры.
Совершенно другое впечатление производят монументальные здания Самарканда, воздвигнутые при Тимуре и его преемниках. Они принадлежат к замечательным памятникам мировой архитектуры эпохи средневековья. Среди них комплекс усыпальниц духовенства и знати Шах-и-Зинда (XIV – первая половина XV века). Ансамбль создает возвышенный поэтический образ. Архитектурный декор здесь доведен до совершенства. Бесчисленными переливами сверкают поливные изразцы голубых куполов и порталов, покрытых разнообразным узором. Сочетание простых архитектурных форм с изощренной декоративной фантазией придает ансамблю Шах-и-Зинда неповторимое очарование. Гордостью Самарканда была также соборная мечеть, предназначенная для тысячи молящихся и получившая в народе название Биби-Ханым. Ее строительство было закончено в 1404 году. Тимур требовал, чтобы самаркандская мечеть превзошла величием все здания мира. В своем первоначальном облике она представляла сложный архитектурный ансамбль, включающий стройные минареты, портально-купольные здания, грандиозные входные порталы. Время не пощадило этот замечательный памятник зодчества. Но даже в руинах он оставляет неизгладимое впечатление. Не менее торжественно-монументальна усыпальница Тимуридов – Гур-Эмир – в Самарканде (нач. XV в.). В этом здании господствуют простые архитектурные объемы: восьмигранник основания, цилиндрический барабан и огромный ребристый сине-голубой купол. Внутреннее убранство мавзолея чрезвычайно богато: стены облицованы мрамором, покрыты орнаментальными росписями, вокруг надгробий расположена ажурная мраморная ограда, резные деревянные двери отличаются тончайшей работой. Строгой красотой выделяется надгробие Тимура, выполненное из темно-зеленого нефрита.
Но наиболее сильное впечатление на наших современников производит, пожалуй, другая усыпальница в другой стране – это Тадж-Махал, который в средневековье называли одним из чудес света. Тадж-Махал сооружен на берегу реки Джамны, в двух километрах от города Агра, который с 1526-го по 1707 год (наряду с Дели) был столицей империи Великих Моголов. Этот памятник-мавзолей повествует о нежной любви правителя из династии Великих Моголов к своей жене – красавице Мумтаз Махал (в девичестве – Арджуманад Бану Бегам). Имя Арджуманад Бану Бегам окружено легендами и тайнами. В 1612 году в девятнадцатилетнем возрасте она вышла замуж за принца Кхуррама, ставшего затем падишахом Шах-Джаханом. Во время свадебной церемонии отец жениха, грозный Джахангир, нарек свою невестку и племянницу своей жены «Украшением дворца» (Мумтаз Махал). Молодые супруги нежно любили друг друга. Французский врач, философ и путешественник Франсуа Бернье, проживший в Индии двенадцать лет, отмечал в своих записках, что Шах-Джахан был настолько влюблен в свою молодую жену, что «не обращал внимания на других женщин, пока она была жива». А ведь у него, как у любого восточного правителя, был гарем – и большой. В 1629 году, через год после восшествия на престол, Шах-Джахан с войском вышел из Агры и направился на юг, чтобы покарать наместника мятежного Декана. Восстание было подавлено, наместник смещен, но в Агру Шах-Джахан вернулся один. Мумтаз Махал, никогда не разлучавшаяся с мужем, во время этого похода умерла у него на руках, родив ему четырнадцатого ребенка. Горе его было настолько велико, что он хотел покончить с собой. Сначала Мумтаз похоронили в городе Бурханпуре (территория нынешнего штата Мадхья-Прадеш), поскольку там разбило лагерь войско Шах-Джахана. И лишь через шесть месяцев гроб с ее телом перевезли в Агру, где впоследствии над ее могилой вознесся мавзолей, который (по замыслу Шах-Джахана) должен был стать символом красоты его усопшей супруги.
