Митрополит Иерофей Влахос - Жизнь после смерти
Оба этих примера относятся к посмертному опыту, к так называемому «внетелесному» состоянию. Как мы увидим далее, это происходило по божественному домостроительству. Поэтому мы и говорим, что невозможно отвергнуть подобный опыт, потому что мы встречаемся с ним и в церковном Предании.
Но нужно заметить, что было бы огромной ошибкой отождествить все примеры, все описанные случаи и состояния, когда у нас нет возможности разделить их по категориям. Одни из них – плод психологического состояния, другие – плод сатанинского воздействия, а третьи – благодать и благословение Божии. Ниже мы опишем некоторые подобные различия.
Есть разница между так называемой «клинической смертью» и опытом «в преддверии смерти»[99]. «Клиническая смерть» наступает тогда, когда человек живет благодаря приборам и механизмам, а врачи считают, что фактически человек мертв. Просто работа сердца поддерживается различными препаратами. Конечно, даже в этом случае мы не имеем уверенности в том, что душа вышла из тела. Во всяком случае, это состояние пограничное со смертью. А вот опыт «в преддверии смерти» отличается от «клинической смерти», потому что в большинстве случаев люди осознают происходящее, говорят, а иногда находятся без сознания. Оба этих случая мы отождествлять не вправе.
Иное различие существует между иллюзиями, галлюцинациями и подлинными событиями, которые случаются в то время, когда душа готовится к своему исходу из тела. Галлюцинации не могут не зависеть от лекарственных средств, от различных болезней и используемых технических средств. При переживании подлинных событий сознание человека не покидает.
Отец Серафим Роуз говорит, что писатели, заинтересовавшиеся этими феноменами, заметили, что люди духовно чистые видят явления умерших людей или духовных существ. Это означает, что такие люди осознают происходящее вокруг.
Есть одна основная деталь, отличающая галлюцинации от подлинных событий. Обычно те, кто впадает в галлюцинации, видят людей, которые еще живы. А переживающие подлинный опыт видят уже умерших людей.
Также замечено, что опыты с более плотным контактом и более ярким метафизическим характером бывают у тех людей, у которых нет галлюцинаций. Они соприкасаются с подлинной действительностью[100].
Существует также разница между явлениями демоническими и божественными. Эта категория не подпадает под предыдущие случаи. Речь идет о видении Ангелов или демонов. Примеров тому много, многие из них мы приводили, поэтому нет необходимости возвращаться к ним вновь.
Самое главное, не нужно отождествлять и смешивать все предсмертные и посмертные опыты, не возводить их к одной причине, потому что таким образом мы сделаем полную неразбериху.
Различие опыта
Все приведенное нами здесь приводит нас к необходимости наличия какого-либо критерия для различения этих состояний. Мы, православные, обладая живым преданием, находимся в более выгодном положении, потому что можем судить об этих феноменах.
Евангелист Иоанн в своем Соборном Послании дает христианам следующий совет: Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они (1 Ин. 4,1).
В православном богословии мы придаем огромное значение добродетели рассуждения. Когда она есть, очевидно, что человек имеет благодать Божию. Подлинное богословие заключается в том, чтобы различать духов: от Бога ли они или от Люцифера. Поэтому и говорится, что такой богослов, который в состоянии рассудить о помыслах, видениях, является непрелестным духовным отцом.
Рассуждение предполагает наличие духовного знания и духовной жизни. Это видно из учения святых отцов. Преподобный Максим Исповедник говорит, что от воздержания рождается бесстрастие, а от бесстрастия – рассуждение[101].
Святые отцы рассуждению придают огромное значение, потому что оно связано с подлинным ведением. Согласно преподобному Диадоху Фотикийскому, безошибочно отличать добро от зла – это свет истинного знания[102]. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что рассуждение – это светильник во тьме, возвращение заблуждших, просвещение слепых. Рассудительный человек обрел здравие и истребил, то есть исцелил болезнь[103]. То, что добродетель рассудительности имеет великую цену, видно из слова преподобного Антония Великого, что есть некоторые люди, которые подвигом изнурили и смирили свои тела, но, не стяжав дара рассуждения, «оказались вдали от Бога»[104].
Из этого видно, что рассуждение – это дар Божий, связанный с духовным состоянием человека. Преподобный Иоанн Синаит говорит, что рассуждение у новоначальных в духовной жизни связано с истинным познанием самих себя; у средних – с умным чувством, безошибочно отличающим истинное благо от естественного и противоположного; в совершенных – с познанием, которое бывает от божественного просвещения и которое просвещает и то, что для других кажется темным[105].
Все сказанное о рассуждении было сказано для того, чтобы показать, что нелегко рассудить опыт, описанный людьми, находившимися при кончине своей жизни. Рассуждение – добродетель великих духовных отцов, зрящих истину в корне, а не исследующих внешние, поверхностные явления. Они могут различить, является ли этот опыт плодом нездорового психологического состояния, или явлением диавола, или плодом явления Бога и святых.
Поэтому чрезвычайно трудно предпринимать исследование предсмертных и посмертных опытов.
Однако есть много внешних признаков, по которым можно судить о таком опыте. Христос, говоря о лжепророках, которые приходят в овечьих одеждах, а внутри суть волки хищные, дает Своим ученикам следующий совет: По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые (Мф. 7,16–18).
Критерием, таким образом, являются приносимые плоды. Если после какого-либо видения в сердце царствуют мир и тишина, это указывает на то, что видение от Бога. Но если после него – смущение, это знак того, что видение от диавола. То же самое происходит и со страстью гордыни. Если человек после такого опыта гордится, это знак того, что он подвержен воздействию злых духов. Вдохновляемый благодатью Божией обычно смиряется еще более и ничего не рассказывает.
Так опыт оценивается в соответствии с последующей жизнью человека. Из двух примеров, приведенных из Евергетиноса, эта истина очевидна.
Монах Петр, который умер и видел ужасы геенны, а потом вернулся к жизни, чувствовал, что это было для того, чтобы он покаялся. Ангел, помешавший бросить его в огонь, сказал ему: «Вернись и смотри, как после сего должно тебе жить, внимая себе». Святитель Григорий Двоеслов говорит, что Бог Своим чудным Промыслом попустил случиться этой смерти, «дабы он не умер вечной смертью». Есть вероятность того, что люди после возвращения от видения ада не обратятся к покаянию, но к большему осуждению. Вернувшись к жизни после таких страшных событий, «они снова остались неисправными, и никакого для них не осталось оправдания»[106].
И иной монах, который вернулся к настоящей жизни после видения своей матери среди осужденных, затворился в келии и заботился о своем спасении, «каясь и скорбя о том, что ранее сотворил в небрежении». Он покаялся и в том, что сотворил с небрежностью. Говорится о том, что он так сильно каялся, настолько велико было его умиление и слезы, что некоторые, видя его, просили, чтобы он на некоторое время ослабил свое покаяние, дабы не повредиться «от безмерного плача»!.
Никто не может после такого опыта остаться без умиления и сокрушения. Если же такое случается или если человек впадает в большую гордыню, то либо явление было демоническим, либо это было знамением Божиим, которое человек извращает себе в осуждение. Такой опыт может стать причиной большего осуждения.
А в случае с моим старцем я могу подтвердить, что о виденном он рассказал лишь один раз и более о том не повторял. Но это событие произвело в нем великое, удивительное и безмерное покаяние. Он не мог никого осуждать. Он ощущал, что находится на Страшном Суде Божием. И когда однажды я сказал ему необдуманное слово, он разгневался, потому что я лишил его чистоты ума и подал возможность к осуждению, в то время как он, как он сказал мне, пребывал подсудимым на суде. Он часто говорил мне, что если Бог сделает его здоровым и он снова сподобится литургисать, то не будет проповедовать, а будет восходить на кафедру и вместо проповеди возглашать: «Боже, милостив буди мне, грешному» (см. Лк. 18,13). Он достиг глубины смирения и покаяния. Поэтому я уверен, что тот опыт вкупе со всем его аскетическим и бесстрастным житием сподобили его подлинно преподобнической кончины.
