Господь мой и Бог мой. Евангельские чтения. В помощь открывшим Евангелие - Дарья Валерьевна Сивашенкова
«Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева».
Неожиданно. Апостолы немеют, и немудрено! Нельзя противоречить Себе больше, чем противоречит Иисус, отговариваясь такой отговоркой. Каждый из апостолов мог мигом припомнить Христу исцеленных язычников, римлян, да и самаритян – тоже «иудеев» очень сомнительных.
Пока ученики недоуменно переглядываются и думают, как бы этак поделикатнее намекнуть Учителю на эти обстоятельства, женщина подходит поближе.
«А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне.
Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам».
Одно из тех мест Евангелия, которые уже две тысячи лет ставятся в вину Христу и христианам. Здесь действительно очень трудно не начать возмущаться. Не пережить этот миг эмоционально – как нож в сердце несчастной женщины. Не осудить Христа. Но вся жалость и весь либерализм не могут того, что может Он, не знают того, что знает Он; а, следовательно, Он в Своем праве.
На мой взгляд, они здесь говорят друг другу намного больше, чем написано. Разбирать можно не пофразно – пословно.
«Господи! Помоги мне!»
Она сирофиникиянка. Из Финикии. Страны, где процветал один из самых жестоких и мерзких религиозных культов Античности – культ детоубийства. Культ приношения детей-первенцев в жертву их «господу» – Молоху.
Вот что пишет об этом культе Честертон в «Вечном человеке»:
«В Новом городе, который римляне звали Карфагеном, как и в древних городах финикийцев, божество, работавшее “без дураков”, называлось Молохом; по-видимому, оно не отличалось от божества, известного под именем Ваала.
…почитателей Молоха никак нельзя назвать примитивными. Они жили в развитом и зрелом обществе и не отказывали себе ни в роскоши, ни в изысканности. Вероятно, они были намного цивилизованней римлян. И Молох не был мифом; во всяком случае, он питался вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь».
В Ветхом Завете мы встречаем крайне жесткое отношение к этому культу.
«И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сие сынам Израилевым: кто из сынов Израилевых и из пришельцев, живущих между Израильтянами, даст из детей своих Молоху, тот да будет предан смерти: народ земли да побьет его камнями; и Я обращу лице Мое на человека того и истреблю его из народа его за то, что он дал из детей своих Молоху, чтоб осквернить святилище Мое и обесчестить святое имя Мое; и если народ земли не обратит очей своих на человека того, когда он даст из детей своих Молоху, и не умертвит его, то Я обращу лице Мое на человека того и на род его и истреблю его из народа его, и всех блудящих по следам его, чтобы блудно ходить вслед Молоха» (Лв. 20:1–5).
«Дочь моя жестоко беснуется…» Немудрено. Вера финикийцев – это действительно бесовщина.
Да, римляне к тому времени огнем и мечом выжгли практику детских жертвоприношений. Но память и поклонение тому, кому эти жертвы приносились, в народе сохранялись. Мне кажется, что беснование дочери – прямое следствие сатанинского культа, который исповедовала эта женщина. Зримое действие дьявола. Зримый ответ их господа – Молоха.
А теперь она называет Господом – Другого.
Иисус никогда не принимал подобных признаний от бесовских сил. Сколько раз Он изгонял бесов, сколько раз они пытались назвать Его Сыном Божьим, но Он воспрещал им, не желая слышать эту весть из этих уст (Лк. 4:41).
А сейчас перед Ним стоит та, чей народ называл господом детоубийцу Молоха. И то же именование она обращает к Нему, Спасителю.
В ответ звучит одна из самых жестоких новозаветных фраз.
«Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам».
Это Он-то, Кого пришлось убедительно отговаривать, когда Он порывался пойти и лично исцелить слугу римского сотника (Мф. 8:5–10)! Тоже совсем не правоверного иудея.
Что вообще означает эта загадочная фраза? Что значит «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам»? Ну, кроме того, что Господь явно отзывается о финикиянах без лицеприятия. О каком хлебе речь? Кто вообще предлагает что-то отбирать у детей, чтобы отдать собакам? Сила Господа – разве она сродни батарейке «Энерджайзер»? Если язычникам поможет, евреям меньше достанется?
Почему, в конце концов, римлянам можно помогать, а финикиянам – нет? И что может перевесить в глазах Христа всю извращенную мерзость соединения человека и беса, чтобы Он отказался помочь?
Это вторая крайне странная отговорка, по видимой правдоподобности очень похожая на: «Я послан только к погибшим овцам дома Израиля».
На мой взгляд, надо попробовать взглянуть на этот текст как бы из-за спины Христа, услышать Его голос. И особенно выделить слова «хлеб» и «псам».
Под хлебом Иисус разумеет Себя. Сравните с Иоанном 6:48 и далее по тексту. Именно Себя, а не Свои способности целителя, Он не хочет отдавать.
Его называют Господом дети того народа, с которыми Он был всю историю, Его дети, от первенца Исаака до последнего новорожденного. Можно ли позволить то же именование тем, чей «господь» – детоубийца? Может ли Он принять их признание, что Он – их Господь?
Может ли согласиться на такой синкретизм и толерантно подтвердить этим, что Господь один, только пути к Нему разные, и все религии проповедуют одно и то же, хоть бы они призывали детей сжигать, а хоть бы брать крест и следовать за Спасителем? Приняв поклонение от детоубийц, не перестанет ли Он быть Господом для Своих детей?
Это один из самых ярких антисинкретических эпизодов Нового Завета. Господь не хочет быть Господом для бесов. И для бесопоклонников – тоже. Делить это именование с кем бы то ни было еще Христос не желает. Нет, все религии не едины, и Господь для всех не один.
Слова «Господь» и «Бог», синонимичные для нас, тогда еще не синонимичны. «Блажен народ, у которого Господь есть Бог», – говорит Псалмопевец в 32-м псалме, и с лингвистической точки зрения это вовсе не идентично фразе: «Блажен народ, у которого кавалерия есть конница».
Бог – Творец, создатель Сущего, источник жизни. И, конечно, Иисус – Бог для финикиян, как и для всех остальных небесных, земных и преисподних.
Но Господь Он только для тех, кто сам признает Его своим покровителем, своим Господом. Он не может быть покровителем только Своей волей, Ему обязательно нужно обратное искреннее признание. Христу неприятно, когда Его зовут Господом бесы – может быть, не столько потому, что это бесы (в конце концов, кому, как не Ему, помнить, что и они – Его создания?), сколько потому, что они это делают лживо, льстиво и из страха.
Под псами
