Иосиф Крывелев - История религий. Том 1

Критикуя христианство, Юлиан отмечает и его способность к маневрированию и демагогическому изменению своей позиции в зависимости от обстоятельств. Так, он пишет об апостоле Павле: «Как полипы в соответствии со скалами меняют окраску, так он в зависимости от случая меняет свое учение о боге…»80. Аналогично изменяются и остальные элементы христианского учения, в том числе и этика, и социальная проповедь.

В отношении последней Юлиан ограничивается тем, что мимоходом, но очень метко показывает утопичность одного из лозунгов христианской проповеди: «Продайте имения ваши и давайте милостыню». И здесь он ставит саркастические вопросы: «Можно ли придумать что-либо мудрее этой заповеди? Ведь если все тебя послушаются, кто будет покупателем?» 81

Из сочинений критиков христианства, стоявших на материалистических и атеистических позициях, до нас дошли только работы Лукиана Самосатского (ок. 125 — ок. 190). Лукиан опровергал и высмеивал христианство, так же как и все другие религии, которые ему были известны. Критика эллинистических религий занимала в его произведениях даже значительно больше места, чем критика христианства. Последней посвящено лишь одно из произведений — «О смерти Перегрина». Для истории атеизма, конечно, представляют огромный интерес и те произведения Лукиана, которые направлены против язычества.

Основная идея религии — идея бога — опровергается Лукианом на основании факта наличия в мире массы нецелесообразного и злого. Сравнивая существующий мир с кораблем, он критикует устройство его так, как критиковал бы неумело и неудачно построенный корабль, притом плохо управляемый. Что хорошего в корабле, у которого «носовой канат протянут к корме, а оба шкота — к носу; якоря иной раз бывают из золота, а украшения на корме — из свинца; подводная часть судна расписана, а та, что над водой, безобразна» 82. Возмущает Лукиана и распорядок на корабле, который по аналогии дает возможность судить о несправедливости социального устройства в обществе. В самом деле, куда это годится, когда «какой-нибудь прохвост сидит на почетном месте, рядом с кормчим, и все ему прислуживают. Другой — развратник, отцеубийца или святотатец — окружен чрезвычайным почетом и захватил почти всю палубу. А множество порядочных людей загнано в трюм, в тесный угол, и те, кто на самом деле гораздо хуже их, попирают их ногами». Выходит, что на таком корабле нет хозяина: «Уж если бы стоял во главе судна какой-нибудь кормчий, который бы все замечал и всеми распоряжался…»83, то, конечно, он навел бы на нем порядок.

Эллинистические религии были в основном терпимыми, они, в частности, не запрещали одному и тому же человеку поклоняться богам разного происхождения, приносить жертвы богам различных религий, не мешали их сосуществованию в культе. Христианство же предъявило претензию на исключительность и монополию. Став государственной религией, оно поставило задачу искоренения всех нехристианских религий, чего никогда не делала ни одна из последних. Нехристианские религии были вынуждены перейти к обороне в весьма неблагоприятных условиях. Их идеологи и адепты добивались, правда, лишь того, чтобы им было разрешено существовать наряду с христианством.

РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА

Причины, способствовавшие быстрому распространению христианства, весьма многообразны.

Эллинизация Востока, начавшаяся со времен Александра и непрерывно продолжавшаяся в дальнейшем, выработала относительное единство языка и склада мышления на огромной территории. Римская империя создала политическое единство и относительно одинаковые внешние жизненные условия. Существование земной мировой монархии создало почву для возникновения представления о небесной монархии, а также условия для организации всемирной церкви. Широкому распространению религии способствовали безопасные внутригосударственные пути сообщения, смешение населения, оживленный обмен товарами и идеями. В римском праве утвердилась идея единства человеческого рода. С постепенным уравнением в правах римских граждан и провинциалов, греков и варваров общество в значительной мере демократизировалось. Терпимость римской религиозной политики обеспечила в известных пределах христианским общинам условия для выживания. Существовавшие в империи коммунальные и провинциальные организации и союзы подготовили организационную форму для христианских общин и их объединений.

Победа христианства была подготовлена и теми процессами рафинирования, которые шли в эллинистических религиях и ко времени возникновения христианства достигли значительного развития. Разделение души и тела, бога и мира, сублимация понятия божества и принижение значения мира и плоти, стремление к спасению, рассматриваемому как избавление от низменной материи, — все это подготовило восприятие христианского вероучения широкими массами. В ходе синкретистского смешения дохристианских религий образовался, как отмечал Гарнак, осадок, в котором сплелись понятия «души, бога, познания, искупления, аскезы, спасения, вечной жизни, соответственно индивидуализм и человечность на смену национализму» 84. Эта смесь и составила совокупность внутренних условий развития и распространения христианства, она явилась его тайным союзником. Само собой разумеется, что перечисленные идеологические и собственно религиозные обстоятельства могут рассматриваться лишь как действовавшие в определенной обстановке социально-классовой, и в частности политической, борьбы, в ряде случаев породившей их и определявшей формы и границы их влияния.

Крах античных мировых порядков, рассматриваемый Ф. Энгельсом в качестве основной причины победы христианства, в IV–V вв. обозначился еще более ярко. Постоянные нападения варваров, военные поражения как Запада, так и Востока, неустойчивость императорской власти, резкое снижение жизненного уровня всех классов населения, эпидемии, атмосфера всеобщей сумятицы — все это создавало в массах ощущение краха старого мира, основным устоем которого было привычно считать незыблемость Рима как столицы мира и его символа, как гарантии устойчивости всего существующего. После того как Аларих в 410 г. легко овладел «вечным городом» и варварски разрушил его, казалось, что вообще наступает конец мира.

Для населения империи объединение в общей вере было важным условием успешной борьбы, не только военной, но и морально-идеологической, против наседавших варваров. В общественном сознании объяснение происходящих бедствий недостаточностью темпов христианизации выглядело убедительно, ибо оно увязывалось с фактом, казавшимся очевидным: старые боги оказались бессильными. В условиях безвременья обычно получают распространение поиски новых богов и богоискательские движения оказываются сильнее, чем охранительно-консервативные тенденции.

В средние века прежняя Римская империя, воплотившая в себе итоги и результаты развития западной ветви древней цивилизации, вступила в основном христианизированной.

1 Псевдонимность большинства, если не всех произведений Нового завета признают теперь и многие представители либерального крыла буржуазных церковных историков. Вот, например, что пишет профессор библейских исследований Мичиганского университета Р. И. Гофманн: «Новый завет есть коллекция псевдонимных писаний — под именами авторов, чья репутация и престиж, основанные на близости к Иисусу, могли бы способствовать легитимизации материала» (Hofmann R. Y. The Origins of Christianity//Free Inguiry. Vol. 5. 1985. № 2. P. 53). Это, вероятно, правильно.

2 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 8—13; Т. 22. С. 475–476.

3 См.: Виппер Р. Ю. Возникновение христианской литературы. М.; Л., 1946. С. 103–107.

4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 479.

5 В советской исторической литературе последнего времени появились работы, авторы которых придерживаются другой хронологической схемы датировки новозаветных произведений. Такую схему предложила, например, И. Свенцицкая. К началу второй половины I в. она относит не только Апокалипсис, но и ряд других произведений Нового завета, и прежде всего часть посланий Павла (см.: Свенцицкая И. С. От общины к церкви: О формировании христианской церкви. М., 1985. С. 64 и др.). Примерно на такой же позиции стоит и А. Ч. Козаржевский (см.: Козаржевский А. Ч. Источниковедческие проблемы раннехристианской литературы. М., 1985. С. 6, 55 и др.). Серьезной аргументации в пользу такого удревнения датировки новозаветных книг оба автора не дают.

6 Hofmann R. У. Op cit. Р. 51.

7 См. материал о плащанице: Кривельов Я. Та сама плащаниця? // Людина и Свит. 1982. № 8. С. 53–58; Арутюнов С., Жуковская Н. Туринская плащаница: отпечаток тела или творение художника? // Наука и религия. 1984. № 8. С. 18–24.