С. Сказкин - Настольная книга атеиста

Исходя из этого, можно сделать вывод, что эстетическое освоение мира порождено принципиально иной общественной потребностью, чем потребность в религии, в магии. Исторически существовавшая в силу особенностей общественного сознания той эпохи тесная связь между художественным творчеством и магическими ритуалами отнюдь не означает, что первобытное искусство возникло из магии. С марксистской точки зрения вообще нелепо ставить вопрос о возникновении одного элемента первобытной надстройки из другого элемента: каждый из этих элементов имеет свои специфические истоки в системе материальной жизнедеятельности первобытных людей.

Изучая взаимоотношения религии и искусства, мы не должны игнорировать того факта, что у искусства имеются некоторые стороны, сближающие его с религией. Искусство невозможно без активной творческой деятельности человеческого воображения, человеческой фантазии. При этом художественные образы в искусстве далеко не всегда могут быть непосредственно соотнесены с так называемыми «прототипами». Как в фольклоре (эпосе, сказке), так и в профессиональном искусстве нередко встречаются образы существ сверхъестественных, вымышленных, фантастических. Вспомним, к примеру, образы бабы–яги или конька–горбунка в русских сказках, соловья–разбойника или «идолища поганого» в былинах. Вспомним, наконец, что фантастический образ черта проходит через всю историю мировой литературы, включая Гёте, Гоголя и Булгакова.

Неизбежно встает вопрос: если сверхъестественные, фантастические образы присутствуют не только в религиозных мифах, но и в художественных произведениях, то существуют ли различия между искусством и религией, между художественной и религиозной фантазией.

Да, такие различия существуют. В. И. Ленин в свое время ссылался на высказывания русского публициста и критика Д. И. Писарева, который различал два рода фантазии (мечты). Д. И. Писарев писал, что существует мечта, которая возбуждает в человеке его жизненную активность, ведет его вперед к достижению реальных целей, и есть такого рода мечта, которая расслабляет человека, уводит его в сторону от реальной действительности, гасит его активность, отупляет его сознание и волю. Художественная фантазия относится к фантазии первого рода. Любые художественные образы, сколь бы фантастичны они ни были, выступают всегда лишь как особые средства и приемы более глубокого понимания реальных человеческих характеров и судеб. Народный эпос или сказка отличаются от религиозных мифов прежде всего тем, что они не требуют веры в реальность сверхъестественных, фантастических образов и событий. То же самое можно сказать и о профессиональном искусстве. Эту особенность искусства отметил в свое время немецкий философ–материалист Людвиг Фейербах. «…Искусство, — писал он, — не выдает свои создания за нечто другое, чем они есть на самом деле, то есть другое, чем создания искусства; религия же выдает свои вымышленные существа за существа действительные».

Л. Фейербах указал здесь на принципиальное отличие художественной фантазии от религиозной. Всякая религиозная фантазия стремится выдать свои продукты за реальность. Продукты человеческой фантазии, результаты деятельности человеческого воображения превращаются в религии в самостоятельные существа, в особые объекты. Религия не может существовать без веры в реальность сверхъестественного.

Искусство в этом плане принципиально отличается от религии. При всем разнообразии и богатстве художественной фантазии искусство никогда не претендует на подмену действительности своими произведениями. Искусство отражает действительность, оценивает ее с определенных позиций, но оно не рассматривается и не может рассматриваться как сама действительность. Фантазия в искусстве помогает понять действительность, выражает в специфической форме то или иное к ней отношение. Иначе говоря, фантазия в искусстве есть способ освоения действительности, в то время как фантазия в религии есть способ ухода от действительности, есть способ замены реального мира миром иллюзорным, призрачным. В том–то и состоит вред религии, что она пытается заменить человеку реальный мир иллюзорным и выдает призраки и иллюзии за «высшую реальность». Именно поэтому В. И. Ленин назвал религиозно–идеалистические представления «больной фантазией» (Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 18, с. 193).

Таким образом, признание реальности сверхъестественного является важнейшим признаком, позволяющим отделить религию от искусства. С этим признаком связан и второй — наличие в религии системы иллюзорно–практических действий, с помощью которой верующие пытаются воздействовать на сверхъестественное. Эта система называется культом.

Известный советский ученый академик Ю. П. Францев по этому поводу писал: «Религиозное содержание мифа в том и проявляется, что всякий, кто верит в этот миф, должен обязательно совершать определенные обряды. Если миф ни к чему человека не обязывает, то это уже не миф, а сказка, художественная фантазия или наивная догадка о жизни природы, но не религиозное представление. Когда миф обязывает людей совершать обряды, тогда он является важной составной частью религии».

Известно немало случаев, когда религиозные мифы в ходе исторического развития трансформировались в произведения эпоса, сказки, сказания и легенды. Такова, например, историческая судьба древнегреческих мифов. Когда древние эллины верили в реальность их мифических сказании и поклонялись богам, о которых повествуют мифы, мифология составляла неотъемлемый элемент древнегреческой религии. Когда же вера в реальность мифов была утрачена, а обряды сохранились лишь как привычные стереотипы поведения, древнегреческая мифология все больше превращалась в источник различных художественных произведений. Такова ее роль и в настоящее время.

Отмечая общие моменты, свойственные религии и искусству, нельзя не сказать об особой роли эмоциональных процессов в этих формах общественного сознания. Как эстетическое, так и религиозное отношение к мифу необходимо включают в себя определенные чувства и переживания. При этом общим является не только присутствие эмоциональных процессов, без которых невозможны ни искусство, ни религия, но и некоторые психологические механизмы их протекания.

Аристотель отмечал, что человек, присутствующий при исполнении древнегреческой трагедии в театре, испытывает сложный комплекс переживаний, который греческий философ обозначил термином «катарсис» (буквально — «очищение»). Сколь бы ни были тяжелы и трагичны события, о которых идет речь в трагедии, зритель в конечном счете испытывает своеобразную эмоциональную разрядку, сопровождаемую чувствами просветления, освобождения. В результате катарсиса противоречивые, порой тяжелые, мучительные переживания, по выражению советского психолога Л. С. Выготского, как бы находят свой разряд и «самосгорают в коротком замыкании». Данный механизм протекания эстетических чувств свойствен не только людям, воспринимающим трагедию в театре. При наличии своеобразия в каждом отдельном случае катарсис типичен вообще для эстетических переживаний, которые присутствуют как в процессе художественного творчества, так и в акте восприятия произведений искусства.

Религиозные переживания, испытываемые верующими в процессе коллективной или индивидуальной молитвы, в известной мере сходны с катарсисом. Молитва с точки зрения эмоционально–психологической представляет собой средство «снятия» отрицательных переживаний с помощью эмоциональной разрядки. Верующий обращается к богу в надежде, что последний избавит его от страданий и неудач, удовлетворит мольбы и желания. И так как он верит в реальность бога и его всемогущество, то молитва приносит ему психологическое облегчение и утешение. Не следует только забывать, что психологическое облегчение, которое дает молитва и религия вообще, по сути дела, является самообманом. Оно зиждется на ложных предпосылках, на вере в реальность сверхъестественного, бога. Вместо того чтобы направлять энергию и волю человека на изменение условий его жизни, на подлинное решение его проблем и трудностей, религиозная вера обращает все его помыслы и надежды в сторону божественного промысла, т. е. обрекает его на пассивность, покорность и смирение.

Сходство между эстетическими и религиозными чувствами затрагивает в основном форму протекания эмоциональных процессов. Что же касается их содержания, их направленности, то между эстетическими и религиозными переживаниями существуют коренные, принципиальные различия.

Эстетические чувства направлены на реальные объекты: явления природы, предметы труда и бытового обихода, людей, наконец, произведения искусства картины, статуи, романы, стихотворения, поэмы, кинофильмы и т. п. Во всех этих случаях эстетическое чувство возникает в процессе эстетического освоения человеком объективного мира. И способствует более глубокому познанию объективного мира, людей, человеческих взаимоотношений и характеров.