Эрнст Мулдашев - Золотые пластины Харати

В окрестностях пагоды мы нашли небольшое кафе, заказали напитки, и я вкратце рассказал Астаману о трех предыдущих гималайских экспедициях.

— Интересно! Я первый раз вижу европейского ученого, который знает и искренне верит в возможность само консервации человеческого тела — Сомати, а также серьезно говорит о существовании в глубоких подземельях Гималаев и Тибета Генофонда Человечества, — взволнованно проговорил Астаман. — Удивительно и то, что Вы без высокомерия и с большим уважением относитесь к нашей религии и к нашим обычаям и… даже называете нашу религию знаниями предыдущих цивилизаций, пронесенными через века.

— А ведь это так?

— Да, так. Любопытно также, что ламы открыли Вам большие секреты, — Астаман почесал затылок. — Почему они это сделали? Почему они поверили?

— Наверное, Бог велел так, — убежденно сказал я. — Наверное, наступило время, чтобы и белые люди узнали…

— Наверное, да.

Мы на минуту замолчали. Каждый думал о своем.

— Скажите, Астаман, — прервал я молчание, — а машина древних, та самая, которая стоит на постаменте в комплексе ступы Сваямбанат и которая напоминает ракообразное существо, эта маши на была извлечена из подземелий, которые охраняет Харати?

— Откуда Вы это знаете?

— Я ничего не знаю, я просто строю догадки. Логически.

— Нет, Вы ни до чего не могли догадаться логически. Это ошибка — верить логике. Вы просто слушаете свою интуицию и верите ей, а интуиция — это на сто процентов верно, потому что она идет от Бога.

— Может быть, я не знаю…

— Скажите, Вы идете на Тибет, чтобы проникнуть в подземелья священного Кайласа? — Астаман пристально посмотрел на меня.

От такого прямого вопроса я на мгновение потерял дар речи, но, справившись с волнением, ответил вопросом на вопрос:

— А они существуют — эти подземелья?

Астаман ухмыльнулся и промолчал.

— Я знаю, — с напором начал говорить я, — что по ряду литературных источников, в частности, по Блаватской, в этом районе земного шара древние люди перед Всемирным Потопом построили «огороженное место» или Вара. Туда они снесли семена всего живого на Земле, и там, как я думаю, был заново клонирован человек и все живые существа. А процесс клонирования провели люди подземелий — люди способные входить и выходить из состояния само консервации — Сомати. Шамбала руководила этим, из другого измерения подглядывая за действиями ученых подземелий.

Лучшие из Лучших, отобранные из всех существовавших на Земле Человеческих Рас и собранные в многоликой Шамбале сделали, это — человек и все живое на Земле было создано заново. И это произошло там — под священным Кайласом.

— Откуда Вы все эхо знаете?

— Я так думаю.

— Святой Харати пришел оттуда, — уставившись в пол, проговорил Астаман.

— Из подземелий Кайласа?

— У нас не принято говорить об этом. Харати нас слышит. Только он знает все точно.

— Я понимаю.

— А все-таки, Вы хотите пробраться в подземелья Кайласа? — лицо Астамана напрягалось.

— Это как Харати позволит, — неожиданно для самого себя ответил я.

— А как Вы это узнаете?

— Интуицию будем слушать, — в том же стиле сказал я.

— Хорошо Вы сказали про интуицию, очень хорошо. Скажу Вам, что интуицию человек способен ощущать очень смутно, очень расплывчато…

— Слышать лишь шепот ее, — добавил я.

— Да. Зато во время медитации все интуитивные мысли и чувства становятся ясными и четкими, такими же, как слова или предложения. Мы со святым Харати общаемся только во время медитации. Другого пути нет. Но не с каждым человеком, умеющим медитировать, будет общаться Харати. Он сам выбирает с кем будет общаться. Да и священное заклинание надо знать.

— Да уж.

— А Вы умеете медитировать?

— К сожалению, нет, — с горечью ответил я. — Хотя… Где-то я прочитал, что мыслительный процесс ученого есть своеобразная форма медитации. Я не знаю.

Я чувствовал, что Астаман очень умен и что он начал доверять мне. Подметив, что Астаман имеет склонность к активному изложению фактов, я замолчал, ожидая нового его монолога.

— М… да, а ведь вон в той пещере, — Астаман показал рукой на маленькое невзрачное здание, — уже 2000 лет сидит в состоянии Сомати мой родственник.

— В какой пещере?

— Видите дверь с орнаментом наверху?

— Да.

— За ней еще две двери, за которыми располагается люк в пещеру. Там в состоянии Сомати вот уже 2000 лет живет мой родственник по имени Сантикарачарайя, — как само собой разумеющееся констатировал Астаман.

— Живет?

— Конечно. Ведь в состоянии Сомати человек живой.

— Да, вообще-то. А откуда Вы знаете, что он — Ваш родственник? — спросил я.

— Наш род Биндачарайя очень древний.

Более 2000 лет наш род скрупулезно ведет родословную. Более 2000 лет мои родственники один за другим ходят в эту пещеру, оберегая все то, что там есть. Ходят каждый лунный месяц. А самый знаменитый наш родственник — Сантикарачарайя, потому что он…. — Астаман задумался.

— Потому что он?

— Он — король золота.

— Как понять — король золота?

— М… м… Там, — чувствовалось, что Астаман не очень хочет говорить этого, — там… м… м… там в пещере сокрыто золото. Но не простое золото, а особое.

— Какое особое?

— Понимаете… В пещере сокрыты пластины Будды. Они золотые.

— Чего? — у меня забилось сердце.

Я сразу вспомнил легенды, предания и сведения из эзотерической литературы о знаменитых золотых пластинах лемурийцев, на которых было записано так называемое «истинное знание». Неужели эти пластины находятся здесь, за этой неказистой дверью? Неужели их можно прочитать? Если бы их удалось прочитать, то людям бы открылись Великие Знания лемурийцев, которые в корне изменили бы нашу жизнь! Ведь прогресс цивилизации атлантов, как описано в эзотерической литературе, произошел именно тогда, когда им стали доступны золотые пластины лемурийцев.

Однако, боясь нарушить ход столь откровенного разговора, я не стал сваливать на Астамана каскад вопросов о золотых пластинах и с глуповатой интонацией в голосе спросил:

— А король золота только один или королей много?

— Сантикарачарайя — самый молодой король золота, — ответил Астаман, — ему всего лишь 2000 лет.

— А кто они — другие короли золота? — спросил я, предполагая, что в состоянии Сомати в этой пещере могут находиться и более древние люди, вплоть до атлантов и лемурийцев. Из вполне убедительных научных данных, полученных в первой гималайской экспедиции, я уже знал, что Сомати может длиться сколь угодно долго — тысячи и миллионы лет[3].

Поэтому это предположение могло иметь вполне реальную основу.

— Еще более древние люди, — ответил Астаман.

— Какой древности? 5000 лет? 10 000 лет?

— Я не знаю точно, но они очень древние. Так говорят все мои родственники. Сантикарачарайя — самый молодой из них.

— И, наверное, самый маленький? — бросил я фразу, имея в виду то, что атланты и лемурийцы имели несравненно больший рост.

— Откуда Вы это знаете? — Астаман с удивление поднял на меня глаза.

— Я так думаю. Мне кажется, что в этой пещере должны быть в состоянии Сомати и люди предыдущих цивилизаций, а они имели… извините, имеют… значительно больший рост.

— Они там, — тихо проговорил Астаман.

Принимая во внимание данные эзотерической литературы о том, что именно лемурийцы имели наибольшую «силу Духа» и именно они впервые создали на Земле психоэнергетические технологии, я предположил, что загадочный Харати мог быть лемурийцем в состоянии Сомати. Тело его могло находиться в состоянии само консервации, но мощный, невероятно мощный его дух мог действовать, считывая с торсионных полей мозга обычных людей их мысли и создавая непреодолимый психоэнергетический барьер для тех, кто посмеет войти в пещеру без его ведома. Дух Харати охранял главное достояние всех земных цивилизаций — золотые пластины лемурийцев.

Я знал также, что рост лемурийцев был огромен и составлял более 10— 12 метров . Исходя из этого, я ненароком спросил Астамана:

— Наверное, Харати самый большой в пещере. Рост его должен быть более 10— 12 метров . Так ли это?

— Откуда Вы знаете? Вы что, общались с Харати? — в голосе Астамана послышались нотки негодования.

Потом он задумался и искоса посмотрел на одну из огромных статуй Будды, расположенных рядом с пагодой.

— Все короли золота, наверное, сидят в позе Будды? — задал я вопрос, зная, что люди в состоянии Сомати чаще всего находятся в этой позе и, решив совсем удивить Астамана своей осведомленностью.

— Да, — тихо ответил он и опять искоса посмотрел на огромную статую Будды.

Я сделал небольшую паузу и обратился к Астаману: