Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - Хьюстон Смит
Первобытный мир
Удобнее всего будет начать с вовлеченности первобытных людей в их мир. Эта вовлеченность начинается на уровне племени, отдельно от которого человек почти не ощущает себя независимой личностью. Паутина племенных взаимоотношений обеспечивает людям психологическую поддержку и насыщает энергией все сферы их жизни. Изоляция от племени грозит им смертью – не только физической, но и психологической. Другие племена могут восприниматься как чуждые и даже враждебные, но с собственным племенем люди связаны почти так же прочно, как биологический орган связан с телом своего хозяина.
Что касается племени, то оно встроено в природу, и опять-таки настолько плотно, что границу между ними выявить непросто. В сущности, в случае тотемизма этой границы не существует. К тотемизму мы сейчас вернемся, но сначала наметим путь, по которому двинемся дальше. Противоположность встроенности – мир расколов и сегрегаций, поэтому мы подступимся к встроенности первобытной жизни, отметив сравнительное отсутствие расколов в том мире. Тотемизм – подходящая отправная точка, поскольку он показывает полное пренебрежение первобытных народов к различиям между животными и людьми.
В условиях тотемизма человеческое племя объединено с неким видом животных в одно социальное и церемониальное целое, дающее им общую жизнь. Тотемное животное явно связывает людей его клана друг с другом, и в то же время действует как их партнер, друг, защитник и помощник, ибо они единая «плоть». В свою очередь, люди уважают тотемное животное и лишь в случае крайней необходимости причиняют ему вред. Тотемное животное служит эмблемой клана и в то же время символизирует предка или героя, которого чтит племя. Оно также символизирует жизненную силу вида, за здоровье которого люди, относящиеся к тотему, несут ритуальную ответственность. Все это проистекает из убежденности, что люди и природа принадлежат к единому порядку. Ритуалы преумножения тотемного вида вызваны не отчуждением от природы и попыткой контролировать ее. Они являются выражением человеческих потребностей, особенно потребности в сохранении в природе привычного порядка. Это способы сотрудничества с природой в те периоды, когда должно происходить преумножение конкретного вида или, если уж на то пошло, когда необходим дождь. Вместо того чтобы представлять собой попытки вызвать необычные эффекты или магическим путем управлять природой, ритуалы первичной религии направлены главным образом на поддержание обычного и нормального; это ритуалы сотрудничества. Как таковые, они имеют экономическую и психологическую сторону. Формулируя экономические факты и потребности, они также поддерживают уверенность в природных процессах, духовно осмысленных и определенных, и пробуждают надежду на будущее.
Сам по себе тотемизм не является всеобщим для племенных народов, но всем им свойственно его безразличие, относящееся к разграничению между животными и людьми. Животных и птиц часто называют «народами», и в некоторых обстоятельствах люди и животные могут меняться обликами, превращаясь друг в друга. Граница между животными и растениями в той же степени размыта, поскольку у растений есть духи, как и у нас, остальных. Примером может послужить следующий случай – о нем сообщил автору отец студента, участник события. Однажды художественное отделение Университета штата Аризона решило предложить студентам курс по плетению корзин и обратилось в поисках преподавателя в соседнюю индейскую резервацию. Племя предложило в качестве преподавателя мастерицу, пожилую женщину. Весь курс составили походы к растениям, которые давали материал для корзин, пересказы мифов с участием растений, заучивание просительных песен и молитв. До собственно плетения дело так и не дошло.
Развитие предыдущего абзаца становится логичным, если отметить, что даже граница между одушевленным и «неодушевленным» проницаема. Камни живые. Считается, что при определенных условиях они способны говорить, и порой – как в случае с австралийским Улуру – их чтят как божества. Легко понять, как это отсутствие разрывов способствует встроенности. Первобытные народы замечают отличия природы – их наблюдательность общеизвестна. Суть в том, что они воспринимают различия скорее как мосты, нежели как барьеры. Репродуктивные циклы наряду с церемониями, которые прославляют и поддерживают их, создают атмосферу созидательной гармонии между человечеством и его окружением, мифы на каждом шагу подкрепляют этот симбиоз. Мужчина и женщина вносят равный вклад в космическую жизненную силу. Все сущее, не исключая небесные тела и такие стихии, как дождь и ветер, – братья и сестры. Все живое, все в той или иной мере зависит от всего остального. Продолжая эти размышления о встроенности, мы дойдем до точки, где порядок поменяется, и начнем думать не о том, что первобытные народы встроены в природу, а что природа в поисках самой себя простирается глубоко в первобытные народы, наполняет их, чтобы они постигли ее.
Переходя от структуры мира к людской деятельности, мы вновь поражаемся сравнительному отсутствию разделения между ними. К примеру, «в языках американских индейцев нет слова “искусство”, потому что для индейцев все является искусством»[253]. Аналогично все в некотором смысле является религией. Это значит, что в целях изучения первичной религии мы можем начать с чего угодно – с рисунков, танцев, постановок, поэзии, песен, жилищ и даже с утвари и других артефактов. Или же мы можем изучить повседневные дела приверженцев этой религии, которые также не разделены на сакральные и мирские. К примеру, охотник не просто ставит перед собой задачу утолить голод членов своего племени. Он предпринимает комплекс медитативных действий, которые все до единого – будь то приготовительная молитва и очищение, преследование добычи или сакральный способ ее умерщвления и последующей обработки – пронизаны святостью. Исследователь, который провел рядом с Черным Вапити два года, сообщал об утверждении последнего, что охота является – Черный Вапити не говорил «символизирует», подчеркивал исследователь – поиском конечной истины длиной в целую жизнь; этот поиск требует приготовительной молитвы и жертвенного очищения. «Следы, по которым усердно идут, – признаки цели или указания на нее, а последний контакт или отождествление с добычей – осознание Истины, высшая цель жизни»[254].
Мы уже отмечали отсутствие четких границ в мире первичной религии, но еще одно отсутствие более красноречиво, а именно – отсутствие линии, отделяющей этот мир от иного, стоящего над нашим и противостоящего ему. В исторических религиях такое различие возникает, и этим многое объясняется[255].
Платон, философски рассуждая о религии древних греков, представляет тело как гробницу. Еврейские писания противопоставляют сотворенный мир святому, праведному, трансцендентному Господу. Для индуизма мир – майя, он лишь отчасти реален. Будда ассоциировал мир с горящим домом, бегство из которого – настоятельная необходимость. В апокрифах содержится высказывание Иисуса: «Мир есть мост; пройди по нему,
