Дональд Карсон - Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)
16 Этот принцип устанавливает ответственность каждого человека за свои дела, равенство всех перед законом (это положение развивается в Иез. 18). Он не противоречит откровению о праведном суде Божьем (5:9) и о том, что грех имеет последствия в последующих поколениях.
17—22 Законы, изложенные здесь, относятся к тем, кто не может постоять за себя, а именно, к вдовам, пришельцам (т. е. к иммигрантам) и сиротам. Эти группы населения могли рассчитывать на попечение со стороны общества (14:29). Здесь им закон гарантирует право на полную защиту. Меры в отношении вдов идут дальше простого соблюдения правила о залогах (17; ср.: 24:12–13). Израиль сам был зависимым в Египте и нуждался в помощи Бога, чтобы обрести свободу и благоденствие (18); и здесь прошлый опыт Израиля снова формирует его поведение.
Идея, заложенная в законе об урожае, уже знакома нам по 23:24–25. Землевладелец обязан был сознательно оставлять часть урожая для тех, у кого не было никаких источников пропитания. Таким образом, права каждого в Израиле на произведенное землей еще и еще раз находят свое подтверждение (ср.: Книга Руфь).
25:1—3 В этом законе речь идет не о самом судебном процессе, который уже был описан (17:8–13), а об упорядочении телесных наказаний (в тех случаях, когда они представлялись оправданной мерой наказания, напр.: 22:18). Под угрозой находилось достоинство человека, который, несмотря на совершенное преступление, все же был братом. Эти слова означают, что наказанный остается членом израильского общества. (2 Кор. 11:24 отражает сложившуюся позднее практику наказания только тридцатью девятью ударами, чтобы закон не был нарушен превышением числа ударов.)
4 Апостол Павел напоминает об этом законе, когда речь идет об обеспечении средствами к существованию тружеников, распространявших Благую Весть (1 Кор. 9:9–10). Здесь же закон имеет прямое отношение к рабочим волам: человек может использовать животных, но ему запрещено издеваться над ними или жестоко эксплуатировать.
5–10 В древнем Израиле считалось очень важным, чтобы мужчина оставил после себя потомка мужского пола, который продолжил бы его род и унаследовал бы его имя и собственность. Если мужчина умирал не родив сына, то возникала серьезная проблема. Настоящий закон (у которого имелись аналоги в кодексах других стран Ближнего Востока) обязывал одного из кровных родственников этого человека (в первую очередь, брата) заменить вдове мужа, чтобы иметь сына, который будет считаться сыном усопшего.
Брат мог отказаться от исполнения своего долга (7—10). Такой поступок означал, что он намерен унаследовать собственность умершего человека, не желая, чтобы она перешла к «сыну» усопшего (Чис. 27:9). Не исключено, что именно по этой причине его отказ исполнить свой долг клеймил позором в глазах всего общества Господня его самого и его семейство.
11–12 В ряду законов, отмеченных гуманностью и заботой о высоких моральных качествах личности (ср.: 25:1—3), этот выделяется тем, что предостерегает от нанесения физического увечья. Возможно, он учитывал, что описанное действие женщины могло лишить мужчину способности к продолжению рода. Слова да не пощадит ее глаз твой напоминают нам о «lex talionis» (19:21). Наказание могло приблизительно соответствовать принципу «око за око» и т. д. Однако нанесение физического увечья в результате наказания в израильском обществе, несомненно, было явлением исключительным, в данном случае видно то огромное значение, которое придавалось рождению детей (ср.: Быт. 1:28; Пс. 126).
13—16 Этот закон продолжает линию Книги Второзаконие на запрет угнетения и обмана братьев–израильтян в той или иной форме и поощрение к заботе об их благоденствии.
17–19 Не забыть злые дела Амалика. Суровый приговор в отношении амаликитян заставляет вспомнить об их нападении на израильтян на пути из Египта (Исх. 17:8–16). В своей попытке воспрепятствовать израильтянам попасть в землю обетованную они уподобляются Моаву и Аммону, которые были навсегда исключены из общения с Израилем по этой же самой причине (23:3–5). По–видимому, преступление Амалика повлекло за собой особенно суровое наказание. Вражда Господня с такими врагами не прекращается. И позднее Саул получит повеление привести приговор, произнесенный здесь Богом, в исполнение (1 Цар. 15:2).
Данному повелению, быть может, предназначалось завершить пространный свод законов, который начался в гл. 12; слова: успокоит тебя от всех врагов твоих (19) напоминают 12:9.
26:1—15 О принесении начатков и десятины в третий год. Итак, в основном свод законов, начало которым положено в гл. 12, завершился повелением изгладить «память Амалика из поднебесной» (25:17–19). Здесь это дополняется наставлениями о двух актах благодарения. Едва ли этот материал можно назвать новым, но он помещен здесь по вполне определенной причине.
Первая церемония благодарения — это предложение начатков, то есть принесение первых плодов урожая в начале лета. Обыкновенно это происходило во время Праздника седмиц (Лев. 23:15, 20; Чис. 28:26). Закон в Книге Второзаконие о Празднике седмиц (16:9–12) конкретно не указывал на первые плоды земли, несомненно потому, что этот отрывок дожидался своего настоящего места в этой книге.
Особое значение этот ритуал имел при совершении его в самый первый раз на новой земле; именно поэтому закон о начатках до сих пор не вступал в силу. Предполагается, что первоначально он относился к самому первому предложению начатков, которое было совершено народом, избавленным от рабства Господом, а затем взятым из пустыни, чтобы быть Его народом в земле обетованной. Поскольку в дальнейшем Израиль должен был приносить начатки плодов регулярно, то эта церемония несла в себе нечто особенно трогательное (несколько напоминая праздник Благодарения у американцев), своего рода знак, указывающий на то, что Бог исполняет Свои обетования.
Церемония благодарения включает в себя исповедание веры, в котором отражается история верности Бога и основные вехи образования Израиля. Оно начинается с воспоминания об Иакове, праотце Израиля, называемого здесь странствующим Арамеянином (5). Эти слова относятся к его еще не совсем оседлому образу жизни и миграции в Египет, а также о годах, проведенных им в Араме, где он женился на Рахили и Лие, дочерях Лавана Арамеянина (Быт. 28:5; 29). Исповедание веры продолжается воспоминанием о переселении в Египет, когда род Иакова составляли «немногие люди» (Быт. 46:8–27), о тяжести египетского ярма, об освобождении могуществом Бога и о вступлении в землю обетованную (5—9). Может показаться странным, что здесь не упоминается завет, заключенный на святой горе Хорив. Однако акцент здесь делается на истории обетования, данного праотцам Израиля (Быт. 12:1), и ныне, слава Богу, исполнившегося. Эта церемония должна была происходить в главном святилище (2), поэтому далее следуют обычные замечания о радости и о благотворительности нищим(11).
Теперь рассматривается вторая церемония (12—15), а именно, предложение десятины в третий год, о чем мы уже читали в 14:28–29 (см. ком.). Подобно повелениям о начатках плодов, и это постановление не является новым. Оно повторяется здесь, возможно, потому, что это первая церемония в земле обетованной, а также потому, что она отражает дух этих законов. Другими словами, существование Израиля, в том числе и ритуал богослужения, зависят от благодати Божьей. Попечение о нуждающихся составляет важную часть обеих церемоний, рассмотренных в этой главе.
Десятина в третий год сопровождалась заявлением поклоняющегося Богу о том, что он исполнил свои обязанности: во–первых, принес десятину (названную здесь святыней) и, во–вторых, соблюдал все заповеди Божьи (13). Смысл ст. 14а — убедить, что все жертвуемые приношения принесены в полном соответствии с ритуальными требованиями. Пища могла оскверниться через соприкосновение, пусть даже косвенное, с трупом и/или через отделение части ее оплакивающему мертвого. Давать от нее для мертвого — это не совсем понятно; быть может, речь идет о практике хананейской религии предлагать самого себя Ваалу или же предлагать пищу в утешение скорбящим (Иер. 16:7), что могло осквернить ее по причине, названной выше.
Эта церемония заканчивается молитвой, в которой признается два факта, и оба они имеют важное значение в богословии Книги Второзаконие в целом; во–первых, Бог духовен и «не живет» в главном святилище, которое Он Сам построил для Себя на земле (см. также: 3 Цар. 8:27–30); и, во–вторых, благо, которым народ утешается в земле обетованной, целиком и полностью есть дар Божий и никак не зависит от них самих (см.: 8:17–18). Пространный свод законов завершается на торжественной ноте.
26:16—19 Договор согласия
Этот короткий отрывок подводит итоги обязанностям, которые обе стороны завета несут друг перед другом. День сей — характерное выражение для проповедей книги; здесь оно относится ко времени на равнинах Моава, когда к народу были обращены слова, которые он уже слышал от Моисея. Господь повелевает (16), народ соглашается следовать этим повелениям (17), и Господь заверяет, что Израиль будет Его избранным народом (18—19; ср.: 7:6). Не столь важен порядок, в каком эти идеи представлены здесь; он отличается от того, что записан в гл. 7. Здесь подчеркивается, что Господь избрал Израиль для того, чтобы сделать его народом святым для прославления Бога в мире; в конце концов это будет означать, что этот народ был избран для того, чтобы из него вышел Христос в мир — хотя, как это ни парадоксально, именно потому, что ему, Израилю, не удалось исполнить завет с Богом. Тем не менее все элементы договора здесь представлены: взаимные, искренние обязательства Бога и Его народа, во славу имени Божьего и ради блага самого народа (ср.: Лев. 26:12).
