Александр Мень - История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и единобожие
Шаманизм сопротивлялся угасанию духовных сил в человеке, тренировал его «внутреннее зрение», совершенствовал методы экстаза и созерцания. Таинственный невидимый мир открывался в нем не только через «предание» и миф, но был «дан в непосредственном опыте» [131].
С шаманами в мир вступают первые религиозные вожди. «Роль индивидуальных качеств, — отмечает известный этнограф В. Харузина, — чрезвычайно сильна в шаманстве» [132]. А следовательно, здесь мы имеем дело с начальной стадией личного религиозного чувства и призвания. Духовидцы были живыми свидетелями иной реальности, которая обычно недоступна человеку. Один путешественник так описывает эвенкийского шамана из Туруханского края: «Он имел, при восприимчивости и впечатлительности своей натуры, пылкое воображение, веру в духов и таинственное с ними общение; миросозерцание его было исключительное… Бледный, истомленный, с острым проницательным взглядом, человек этот производил странное впечатление» [133].
К. Расмуссен не напрасно называл шаманов «искателями правды». Они были носителями наиболее заветных верований и духовных ценностей своего народа. Они нередко были и его наставниками в добре. А. Элькин свидетельствует, что после «посвящения» знахари-ясновидцы «остаются под глубоким впечатлением своих духовных преимуществ» и это укрепляет в них чувство нравственной ответственности. «В Восточной Австралии, — говорит ученый, — знахаря называют кураджи, что означает мудрец. Среди знахарей могут попасться и шарлатаны, как это отмечали первые исследователи, но то же самое можно сказать о любой профессии. Однако тот, кто прошел через обрядовые и духовные испытания, пережив смерть и «возвращение к жизни», должен руководствоваться в своем поведении высокими идеалами» [134]. Эта этика прорицателей тесно связана и с их ролью целителей. Исследователь загадочного племени айну (Дальний Восток) писал: «Постоянное стремление облегчить страдания своих ближних развивает в айнских шаманах более высокий строй мыслей и альтруистические чувства. Разговор с шаманом всегда представляет интерес, так как он обладает живой фантазией, которая часто уносит его за пределы повседневной жизни. Он часто доступнее… чувству сострадания к чужим горестям» [135].
Кристофер Даусон особенно подчеркивает большую религиозно-социальную роль шаманства в истории. Уважение, которым окружен провидец, по его мнению, есть первое проявление победы Духа над силой. Он подчеркивает, что институт шаманства открывал пути для духовно одаренных личностей. «В Северной Америке, — говорит Даусон, — шаман часто и пророк, возглавляющий свой народ во время социальных кризисов… Все великие племенные движения в Северной Америке можно вывести из учения неких пророков, которые притязали на своего рода мессианское откровение. Такова была проповедь Текумсе и его брата «Пророка» — людей благородного характера и возвышенного образа мыслей» [136].Однако в шаманизме есть и другая струя, которая в первобытных культурах проявлялась очень сильно. Она обнаруживает разлом и раздвоение в мистическом сознании. Не случайно шаманизм называли «черной верой». То, что мы знаем о шаманах Различных стран и о характере их откровений, позволяет сделать вывод, что их «сверхъестественный опыт» (если оставить в стороне обман и патологию) был, очевидно, чаще всего опытом оккультным. Темные демонические силы овладевали человеком и через него оказывали пагубное влияние на религию и культуру. В шаманизме очень распространены явления, которые были известны в европейском темном оккультизме. Нередко шаманский культ выливался прямо в преклонение перед злыми силами и демонами. Этому не приходится удивляться. Люди боялись злых духов и старались завлечь их на свою сторону. Зло обладало даже своеобразным очарованием, что было причиной многих страшных страниц религиозной истории древности. Кровавые ритуальные оргии в дебрях Африки, человеческие жертвоприношения в Мексике, ритуальный каннибализм — все это трудно признать результатом врожденной жестокости. Эти чудовищные извращения коренились в глубинах мистического зла, которое встает на пути человеческих исканий как соблазн и испытание. Каннибализм, по словам Г. Честертона, «не первобытный и даже не зверский, т. е. звериный обычай. Каннибализм искусственен и даже изыскан, как истинное «искусство для искусства». Люди едят людей совсем не потому, что не видят здесь ничего плохого. Они прекрасно знают, что это ужасно, и поэтому едят» [137].
Между прочим, думается, что старинные легенды о девушках, которых отдают в жертву дракону, не есть сплошной вымысел. Как полагают, даже в наши дни в некоторых изолированных озерах сохранились гигантские представители чудовищного царства рептилий прошлого. Возможно, подобные редкие пресмыкающиеся были известны и в древности. Их окружали суеверным страхом и приносили им в жертву людей до тех пор, пока какой-нибудь смельчак не убивал ящера. Отсюда — сказания о рыцарях-избавителях.
На демонические черты первобытных шаманских культов указывает одно любопытное якутское сказание, согласно которому первый Великий Шаман был противником Бога [138]. Через весь шаманский мистицизм настойчиво проходит мысль о том, что духовный мир нужно подчинить человеку, заставить его служить себе. Эскимосские шаманы, например, в дни своей подготовки ждут духа-покровителя, чтобы вступить с ним в схватку и покорить его [139]. Камлание часто есть приказ духам явиться на зов повелителя [140]. Здесь происходит извращение религиозного инстинкта, человек вновь и вновь стремится утвердить свою власть и волю над Высшим. Для этого он ищет и, как ему кажется, находит верные способы и пути. Так зарождается магия, о которой речь будет в следующей главе.
Итак, шаманизм — не простое суеверие, а одна из древних попыток человека прорваться к потерянному Эдему. Но чаще всего эти попытки приводили его на скользкий путь оккультизма, и, стремясь овладеть миром низших духов, он сам оказывался в их власти.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 3
88. Р. де ля Грассери. Психология религии. СПб., 1901, с. 149.
89. См.: А. Анисимов. Религия эвенков, с. 166; В. Богораз. К психологии шаманства у народов Северо-Восточной Азии (Этнографическое обозрение, 191о № 1—2, с. 8). Коллективный экстатизм возродился в Древнем мире: на Востоке у семитов (см. ниже) и в Греции (дионисизм).
90. В. Михайловский. Шаманство. Сравнительно-этнографические очерки. М. 1892, с. 6.
91. Слово шаман родственно индийскому слову «самана», что говорит о близости этого института у азиатских народов. Местные названия шаманов различны. См.: В. Харузина. Этнография, с. 452.
92. С. Токарев. Религия в истории народов мира, с. 45, 53, 77, 104, 126, 166 175. Его же. Ранние формы религии, с. 281, 185. Шаманизм «был отмечен у многочисленных народов земного шара и может считаться универсальным явлением» (и. Харузина. Цит. соч., с. 452).
93. См.: Г. Ксенофонтов. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме Иркутск, 1929.
94. Ф. Моуэт. Люди оленьего края. М., 1963, с. 178 и др.
95. С. Токарев. Ранние формы религии, с. 288.
96. А. Анисимов. Религия эвенков, с. 135—138, 156.
97. В. Харузина. Этнография, с. 449.
98. См.: М. Ладыженский. Сверхсознание, 1915.
99. Г. Бутце. В сумраке тропического леса. М., 1956, с. 204.
100. В. Богораз. Эйнштейн и религия, с. 6.
101. С. Токарев. Религия в истории народов мира, с. 146; Л. Анисимов. Религия эвенков, с. 205.
102. В. Михайловский. Шаманство, с. 96. «Путешествуя по Африке, — пишет агностик Л. Грин, — я натолкнулся на факты, свидетельствующие о существовании внечувственного восприятия, телепатии и ясновидения» (Л. Грин. Последние тайны старой Африки. М., 1966, с. 10).
103. Ф. Моуэт. Цит. соч., с. 247.
104. Там же, с. 258.
105. К. Дэнгард. Ходящие по огню. — «За рубежом», 1964, № 48, с. 23.
106. И. Бьерре. Затерянный мир Калахари. М., 1963, с. 64, 133.
107. П. Гэсо. Цит. соч., с. 60.
108. А. Элькин. Коренное население Австралии, с. 212. «Надеюсь, — пишет этнограф Штернберг, — что никто не заподозрит меня в пристрастии к шаманам, и я могу спокойно засвидетельствовать, что в моем присутствии экстаз шамана и таинственная обстановка, при которой метался и вопил исступленный избранник, приводили гиляков в такое состояние, что они галлюцинировали и видели то, что видел в трансе сам шаман» (Л. Штернберг. Первобытная религия в свете этнографии, с. 46).
