Юрий Максимов - Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам
И для христианства, и для ислама свойственно представление о том, что сотворенный Богом мир совершенен и самодостаточен:
Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки. Бездною, как одеянием, покрыл Ты ее, на горах стоят воды. От прещения Твоего бегут они, от гласа грома Твоего быстро уходят; восходят на горы, нисходят в долины, на место, которое Ты назначил для них. Ты положил предел, которого не перейдут, и не возвратятся покрыть землю
(Пс. 103, 5–9).«И солнце течет к местопребыванию своему. Таково установление Славного, Мудрого! И месяц Мы установили по стоянкам, пока он не делается, точно старая пальмовая ветвь. Солнцу не надлежит догонять месяц, и ночь не опередит день, и каждый плавает по своду»
(Коран 36,38–40).В самом этом порядке не заложено необходимости во вторжениях извне для того, чтобы что-либо в нем подправить и тому подобное. В таком случае возникает вопрос о месте и смысле чудес в таком мире, ибо любое чудо, безусловно, является именно таким вторжением, нарушением раз и навсегда установленного Богом порядка. Общий термин богословия ислама для сверхъестественных событий — харик ал-ада, «то, что разрывает обычай»,[149] выражает то же понимание.
Ислам преодолевает эту проблему путем отведения чудесам определенного места в самой системе мира, вводя обсуждавшееся уже понятие «муджиза», — в то время как христианство решает этот вопрос в личностной плоскости, провозглашая, что человеческая личность для Бога выше закона: суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2, 27).
Вопрос о православном отношении к чудесам внехристианского мира
Подводя итог, нельзя не остановиться на следующем немаловажном вопросе: как мы, православные христиане, можем и должны относиться к описываемому в мусульманских источниках чудотворству основателя ислама и мусульманских святых и, шире, к чудесам в нехристианских религиях вообще?
Что касается чудес самого Мухаммеда, то святые отцы, надо сказать, серьезно к ним не относились. Ученик и продолжатель дела преподобного Иоанна Дамаскина Феодор Абу Курра называет подобные мусульманские предания о его чудесах «лживой мифологией»,[150] в которой путаются сами мусульмане. И всё; больше ни слова об этом у православных полемистов того времени нет. Такого отношения к рассказам о чудотворениях основателя ислама (которое, кстати, полностью разделяют и современные исследователи) нам и следует придерживаться. Что же касается чудес мусульманских вали, то их отрицать вовсе не обязательно. Во-первых, по представлениям самих же суфиев, «чудеса могут совершаться не только пророками и святыми, но и заведомыми грешниками, подобными ал-Даджжаджу, Фирауну, Нимруду и т. п.».[151] Так что доказательством истинности ислама они быть не могут. Во-вторых, мы знаем, что апологеты христианства, сталкивавшиеся с проблемой внехристианских чудес, решали ее однозначно: «Если он и творил чудеса, то с помощью бесов»,[152] — заявляет Евсевий Памфил о чудесах Аполлония Родосского. И это принципиально общая позиция апологетов.
В православной аскетике вопрос о «чудесах от диавола» разрабатывался более подробно ввиду его особой практической важности для подвижничества. Прежде всего это касается чуда прозорливости, наиболее распространенного среди мусульманских «святых». «Приметил я, пишет преподобный Иоанн Лествичник, — что бес тщеславия, внушив одному брату помыслы, в то же время открывает их другому, которого подстрекает объявить первому брату, что у него на сердце, и через то ублажает его как прозорливца».[153]«Некоторые братия пошли к авве Антонию, — повествует Древний патерик, — рассказать ему о некоторых явлениях, которые они видели, и узнать от него — истинны ли они были или от демонов. С ними был осел, и он пал по дороге. Как только они пришли к старцу, он, предварив их, сказал: «Отчего это у вас на дороге пал осел?». Братия спросили его: «Как ты узнал об этом, авва?». — «Демоны показали мне», — отвечал старец. Тогда братия говорят: «Мы об этом-то и пришли спросить: мы видим явления, и они часто бывают истинны, не заблуждаемся ли мы?». Так старец на примере осла показал им, что они происходят от демонов».[154]
Но не только чудеса подобного рода могут имитироваться ухищрениями бесов. «Весьма часто люди, развращенные умом и противники веры, именем Господа изгоняют демонов и творят великие чудеса… так что даже сила исцелений исходит иногда от недостойных и грешных… Исцеления такого рода бывают по обольщению и ухищрению демонов. Человек, преданный явным порокам, может иногда производить удивительные действия и поэтому считаться святым и рабом Божиим. Через это увлекаются к подражанию его порокам — и открывается пространный путь к поношению и уничижению святости христианском религии; да и тот, кто уверен в себе, что обладает даром исцелений, надменный гордостию сердца, испытывает тягчайшее падение».[155] Татиан Ассириец передает следующее высказывание святого Иустина Философа: «Дивный Иустин верно выразился, что демоны подобны разбойникам. Ибо как у тех в обычае ловить кого-нибудь живьем, а потом возвращать близким за выкуп, так и эти якобы боги, напав на чьи-либо члены, затем, заботясь о собственной славе, в сновидениях приказывают людям выйти принародно, на виду у всех, и когда насладятся восхвалениями, удаляются из недужных, прекращая болезнь, ими самими устроенную, и возвращая людей в их прежнее состояние».[156]
И высказывание современного афонского старца о чудесах мусульманских подвижников твердо лежит в русле той же традиции: «Сказал старец: «Есть разница между чудесами нашей веры и чудесами других вероисповеданий. И ходжа совершает чудеса различными магическими способами. Он добивается, чтобы видели свет, в то время как мы, когда диавол показывает нам свет и посылает сияние, показываем ему спину… Мы ищем чуда от Бога и не общаемся с диавол ом»».[157]
Швейцарский исследователь отмечает, что «воскрешение из мертвых, которое творили современные им христианские чудотворцы, отсутствует в репертуаре мусульманских святых».[158] Это очень любопытный момент, если вспомнить, что, по мнению отцов Церкви (преподобного Макария Египетского, преподобного Иоанна Кассиана), диавол может сотворить любое чудо, кроме воскрешения из мертвых…
Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а любви не имею, — то я ничто (ср.: 1 Кор. 13, 2). Эти слова вновь обращают очи нашего ума к тому, что составляет самую суть христианства и наших отношений с Богом, — тому, что и является главным критерием отличия чудес истинных от ложных.
ЧАСТЬ II
Апологетика наших дней
Религия сильного человека: христианство или ислам?[159]
Некогда, на заре VII века по Рождестве Христовом, средь аравийских пустынь, вдали от цивилизованного мира случилось примечательное событие. В ночной темноте под низкими сводами пещеры горы Хира сорокалетнему арабу, проводившему здесь время в уединении, явился некто — некто сильный и страшный, который принялся душить его, заставляя прочесть странный текст во имя некоего господина. Опасаясь за жизнь, араб уступил и повторил текст — и видение исчезло. Насмерть перепуганный, он прибежал к себе домой и в ужасе закутался в одеяло, боясь показаться наружу. Довольно долго после этого он терзался сомнениями, подозревая, что повстречался той памятной ночью с темными силами, духами зла. Но впоследствии родным удалось убедить его, что являлся к нему не кто иной, как посланник Бога, Ангел, который тем самым призвал его стать пророком для своего народа.
Уверовав в это, араб сей вскоре возвестил в Аравии новое учение: поклоняться Богу единому (см.: Коран 112, 1), далекому (12, 31) и жестокому (17,60), источнику равно и добра и зла (10,107; 39, 39), которым все, что случается, предопределено (33, 38). Для человека, желающего угодить такому богу, было заповедано веровать в его единственность, а также в то, что возвестившии это учение араб-торговец — его посланник и пророк; пять раз в день совершать определенный ритуал с произнесением молитвенных формул и чередованием телесных поз; раз в жизни посетить святилище в одном арабском городе и на соседней горе зарезать овцу; небольшую часть прибыли время от времени тратить на своих домашних и один месяц в году есть и пить только ночью. А также было заповедано вести священную войну с теми, кто не признает этого учения, пока не будут они покорены ему (см.: Коран 2, 189). Соблюдающему перечисленное было обещано в этой жизни благоденствие, а в жизни будущей прекрасный сад с вечными наслаждениями — преимущественно сексуального и гастрономического, а также отчасти эстетического характера. Все это было записано в книге, составленной уже после смерти основателя, которая была объявлена откровением и творением этого бога, а текст ее — извечным и неизменным до последней буквы.
