Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Таким образом, исчезла всякая возможность видеть в этом запрете слова Иисуса. Он был сделан евангелистом, но, поскольку он является стержнем всего повествования, поскольку он является тем моментом, который чудо должно было только подтвердить, ничто не может дать нам больше уверенности в том, что Иисус совершил это чудо. Кроме того, вся ситуация является чисто надуманной: первые ученики должны были быть созваны в такой спешке, чтобы Иисус как можно скорее пришел в Капернаум, а в Капернаум он должен был попасть при первом же появлении, потому что в то время, когда Марк писал, этот город считался средней точкой его галилейских путешествий, и потому что теперь было уместно, чтобы он начал свое первое миссионерское путешествие сразу же из Капернаума: Короче говоря, если ранний въезд в Капернаум и отъезд на следующий день — это события, имевшие место только в прагматичном рефлексе Марка, то мы также знаем, где путешествовал Иисус, когда встретил изгнанника.
Загадочный запрет теперь стоит исключительно как свободное творение Марка, и его смысл может быть раскрыт только сейчас. Когда представление о чудесах настолько развилось в общине, что они были убеждены, что Господь часто совершал чудеса, исцелял больных и воскрешал мертвых, они впали в противоречие, которое необходимо для христианского представления о чудесах. — Было несомненно, что Иисус совершал чудеса, что посредством чудес Он удостоверял Себя как посланника Божия и свидетельствовал о Божественном происхождении Своих дел. С другой стороны, с появлением принципа Писания иудейский спрос на знамения был настолько ограничен и, напротив, доказательства от Духа вышли на первый план или, по крайней мере, стали постулатом, что полагаться только на чудеса или рассматривать только Иисуса как совершителя чудес не хотелось, и теперь приходилось как-то ограничивать представление о чудесах. В ярком изображении евангельской истории это противоречие принимает вид, что Иисус творит чудеса, поскольку это когда-то было неизбежно, но, с другой стороны, Он сам говорил, что не хочет, чтобы такие деяния имели какой-либо вес. Поэтому чудеса приходится — если позволите выражение — иногда прятать в угол или ставить под навес: Иисус запрещает делать их известными. Но евангелическая точка зрения не способна оставаться последовательной по отношению к самой себе; поскольку она уже создает чудеса, которые должны быть снова спрятаны, то, следовательно, она имеет тайный интерес в чуде в тот самый момент, когда прячет его, и она не могла рассказать его напрасно. Поэтому она должна каким-то образом представить запрет как тщетный: в данном случае она представляет дело так, что исцеленный человек делает чудо еще более известным и заставляет толпы народа со всех мест поспешить за Самим Господом в укрытие пустыни.
Но теперь торжественные слова: «во свидетельство им»? Контекст, в котором мы их находим, объяснит их. Когда прокаженный обращается к Иисусу с убеждением, что Он — Мессия и может ему помочь, и когда Иисус исцеляет его одним словом, то, казалось бы, происходит коллизия с порядком благословения, а именно: отпадает необходимость в торжественной церемонии священнического очищения и омовения. Однако после этого исцеления следуют столкновения с фарисеями и законом — не ясно ли теперь, что это исцеление и высказывание Иисуса должны стать переходом к новому разделу? В том смысле, что станет ясно, что Иисус не намеренно вызвал столкновения с Законом, что Он сделал все, чтобы избежать их там, где их можно было избежать? Положить им это во свидетельство означает: всем, кто захочет поразмыслить над этим, во свидетельство того, что благодаря моей высшей власти законный порядок не может быть отменен или смещен любой ценой».
Новое противоречие, в которое теперь попадает весь запрет, конечно, достаточно кричащее, чтобы мы еще должны были обратить на него внимание.
§ 28. Капитан из Капернаума.
Придя в Капернаум, сотник подходит к Иисусу с просьбой исцелить его мальчика, лежащего дома парализованным, вернее, сначала пожаловаться на страдания мальчика. Когда Иисус сказал, что пойдет и исцелит его, сотник ответил, что он недостоин, чтобы Господь пришел под его кров, что от него зависит только слово, чтобы его мальчик исцелился. Иисус был поражен и сказал Своим последователям: «Истинно говорю вам: даже в Израиле не нашел Я такой веры».
Если Иисус мог говорить так только в том случае, если Он уже давно испытал на себе образ жизни иудейского народа, то несомненно, что это повествование написано слишком рано в первом Евангелии — ведь Иисус только появился, — что его истинное и первоначальное местонахождение — в сочинении Луки, так как здесь ему действительно предшествует описание более длительной деятельности Иисуса, — и что Матфей поместил его в столь неудачном виде только потому, что заимствовал его из сочинения Луки в связи с Нагорной проповедью.
Но неужели из-за этого сообщение Луки должно быть первоначальным? Не является ли многое в нем неправдоподобным, не является ли превышение, которое оно имеет над рассказом Матфея, очень тревожным и даже несоответствующим сути дела? Да, это так, — отвечает де Ветте, — и «кажется, что Лука вводит более позднее расширение».
Хотя слова сотника, в которых он объявляет себя недостойным того, чтобы Иисус пришел под его кров, и выражает уверенность, что нужно только слово Господа, чтобы больной выздоровел, совпадают и в Евангелии от Луки, сотник передает их Господу не лично, а через друзей, которых он посылает встретить его по дороге к своему дому. Он вообще не вступает в личный контакт с Иисусом, но с самого начала, когда узнал о
