Алистер МакГрат - Введение в христианское богословие
В практическом смысле ответ на этот вопрос чрезвычайно прост — большой. Римского епископа (далее мы будем, несмотря на некоторый анахронизм, называть его "папой") часто призывали разрешать церковные споры во всем средиземноморском мире. Когда Несторий и Кирилл Иерусалимский запутались в бесчисленных христологических спорах, и стало ясно, что решения их спору не было, каждый из них поспешил в Рим, чтобы добиться поддержки папы.
Имел ли этот приоритет какие‑либо богословские основания? Восточные церкви, не колеблясь, объявили, что таких оснований нет. Другие, однако, не были столь уверены. Папа был преемником Св. Петра, который принял мученическую смерть в Риме. Не давало ли новозаветное утверждение "первенства Петра" (Мф.16:18) преемникам Петра власть над другими? Многим, даже в восточных церквах, казалось, что каким‑то непостижимым образом духовный авторитет апостола Петра передавался его преемникам на римской кафедре. Киприан Карфагенский, пример западного автора — настойчивого поборника первенства римского престола во всем христианском мире. Этому вопросу суждено было вновь привлекать к себе внимание на различных этапах церковной истории, из которых период Реформации самый очевидный пример.
Донатистский спор
В конечном итоге, именно Западная церковь задала тон богословским размышлениям о природе и сущности Церкви. Общим правилом развития христианской Церкви представляется, что оно вызывается спорами. Для начала существенных богословских размышлений необходим стимул. В случае экклесиологии, этим стимулом явился спор, начавшийся в римской Северной Африке и вошедший в историю как "донатистский спор".
При римском императоре Диоклетиане (284–313) христианская Церковь подверглась значительным гонениям. Гонения начались около 303 г. и закончились после обращения Константина и издания в 313 г. Миланского эдикта. Согласно эдикту от февраля 303 г. христианские книги должны были быть сожжены, а церкви снесены. Те христианские руководители, которые отдавали свои книги для сожжения получили название "traditores" — "те, кто передали". Одним из таких "traditores" стал Феликс из Аптунга, который позднее, в 311 г. рукоположил Цецилиана на епископскую кафедру в Карфагене.
Многие местные христиане были возмущены тем, что такому человеку было позволено участвовать в хиротонии, и заявили, что они не признают авторитет Цецилия. В результате этих событий было наложено пятно на иерархию кафолической церкви. Церковь должна быть чистой и не должна иметь в своих рядах таких людей. К тому времени, когда Августин вернулся в Африку в 388 г., эта отколовшаяся группа стала доминирующей в этом регионе и пользовалась широкой поддержкой местного африканского населения. Богословский спор был еще больше запутан социологическими вопросами; донатисты (названные по имени руководителя отколовшейся африканской церкви Доната) черпали поддержку среди местного населения, в то время как верными католичеству оставались, как правило, римские колонисты.
Затронутые здесь богословские вопросы имеют большое значение и непосредственно связаны с богословием Киприана Карфагенского — ведущей фигуры в Африканской церкви III в. В своей работе "Единство кафолической церкви" (251) он отстаивал 2 важных, связанных между собой верования. Во — первых, схизма полностью и абсолютно неоправданна. Единство Церкви не может быть нарушено под каким бы то ни было предлогом. Выход из Церкви означал отказ от любой возможности спасения. Во — вторых, из этого следовало, что падшие епископы или схизматики лишены способности совершать таинства или быть служителями в христианской Церкви. Выйдя за пределы Церкви, они потеряли свои духовные дары и власть. Им не должно быть позволено рукополагать священников или рукополагать епископов. Любого человека, кого они рукоположили, следует считать рукоположенным незаконно, а кого они крестили следует также считать крещенным незаконно.
Что же происходит, если епископ отрекся при гонениях, а затем покаялся? Теория Киприана Карфагенского двусмысленна и может быть истолкована двояко:
1. Своим падением епископ совершил грех вероотступничества. Этим он поместил себя вне церковной ограды, и поэтому нельзя считать совершаемые им таинства законными.
2. Своим покаянием епископ восстанавливается в благодати и поэтому, может законно совершать таинства.
Донатисты приняли 1–й подход, а католики (как стали называться их оппоненты) приняли 2–й.
Донатисты считали, что вся система таинств католической церкви была испорчена. Поэтому, необходимо было заменить "traditores" людьми, оставшимися во время преследований твердыми в своей вере. Необходимо было "перекрестить" и заново рукоположить всех, кто был крещен или рукоположен падшими священнослужителями. Это неизбежно привело к расколу. Ко времени возвращения Августина в Африку, раскольническая фракция насчитывала больше членов, чем Церковь, от которой она откололась.
И все же Киприан Карфагенский полностью запретил какую бы то ни было схизму. Одним из величайших парадоксов донатистской схизмы являлось то, что она стала следствием принципов, принадлежащих Киприану, но противоречила этим принципам. В результате, как донатисты, так и католики обратились к авторитету Киприана — однако, к совершенно различным аспектам его учения. Донатисты подчеркивали вопиющий характер вероотступничества; католики делали акцент на невозможности схизмы. Возникла патовая ситуация, которая продолжалась до тех пор, пока на кафедру г. Гиппон не прибыл Августин. Ему удалось разрешить противоречия в наследии Киприана и выдвинуть "августинианский" взгляд на Церковь, который с тех пор стал пользоваться огромным влиянием.
Во — первых, Августин подчеркивает "греховность христиан". Церковь не должна быть обществом святых, но "смешанным телом" (corpus permixtum) святых и грешников. Августин находит этот образ в 2–х библейских притчах: притче о сети, которая захватывает множество рыб, и притче о плевелах и пшенице. Именно 2–я притча (Мф.13:24–31) имеет значение и заслуживает дальнейшего обсуждения.
В притче рассказывается о крестьянине, который посеял семена, однако, затем обнаружил, что взошла не только пшеница, но и сорняки. Что можно было сделать по этому поводу? Попытка отделить пшеницу от сорняков на поле привела бы к судебной ошибке — попытка уничтожить сорняки нанесла бы повреждения и пшенице. Однако, при сборе урожая срезаются все растения — пшеница и плевелы — а затем сортируются без всякой опасности повреждения пшеницы. Таким образом, отделение добра от зла происходит в конце времен, а не в истории.
С точки зрения Августина, эта притча относится к Церкви в мире. Следует ожидать, что она будет состоять из святых и из грешников. Попытка их отделения в этом мире преждевременна и неправильна. Это разделение произойдет во времени Божьем, в конце истории. Человек не может вместо Бога совершать этот суд и разделение. Так в каком же смысле Церковь является святой? Для Августина, эта святость заключается не в ее членах, а во Христе. Церковь не может быть собранием святых в мире, так как ее члены запятнаны первородным грехом. Но Церковь освящается Христом — эта святость будет усовершенствована и окончательно реализована во время последнего суда.
Наряду с этим богословским анализом, Августин делает практическое наблюдение о том, что донатисты сами не соответствовали своим высоким нравственным стандартам. Донатисты, как и католики, вполне могли напиваться или избивать людей.
Во — вторых, Августин утверждает, что как схизма, так и "traditio" (передача властям христианских книг или любая другая форма вероотступничества) относятся к грехам — но, с точки зрения Киприана, схизма является более серьезным грехом. Донатисты были, таким образом, виновны в серьезном искажении учения великого североафриканского епископа — мученика.
На основании этих соображений Августин утверждает, что донатизм фатально ущербен. Церковь является и должна быть смешанной группой. Грех становится неизбежным аспектом жизни Церкви в нынешнем веке, и не может быть ни поводом, ни оправданием для схизмы. Но, именно схизме, которой так опасался Августин, суждено было произойти в XVI в., и, в результате Реформации, в Западной Европе образовались раскольные протестантские Церкви. Именно к этим важным событиям мы сейчас и обращаемся.
Реформационные споры
XVI в. имел огромное значение для рассуждений о природе и сущности христианской Церкви. Деятели Реформации были убеждены в том, что современная им Церковь потеряла из виду доктрину о благодати, которую Мартин Лютер считал центром христианской благовести. Так, Лютер объявлял, что его доктрина об оправдании одной верой служит "articulus stantis et cadentis ecclesiae" ("догматом, на котором стоит Церковь"). Убежденный в том, что католическая церковь потеряла из виду эту доктрину, он (с некоторым нежеланием) пришел к выводу, что она потеряла право именоваться подлинной Церковью.
