Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион
Отец Матери добровольно сделался Ее Сыном,
Спаситель младенцев Младенцем лежал в яслях.
Узнав Его, говорит Родительница:
«Скажи мне, Дитя, как Ты засеян в Меня и как родился во Мне?
Вижу Тебя, [Плод] чрева [Моего], и ужасаюсь;
ибо молоком питаю, но остаюсь незамужней;
и, хотя вижу Тебя в пеленах;
девство Свое созерцаю запечатанным,
ибо Ты сохранил его, благоволив родиться:
маленький Ребенок — превечный Бог!
Вышний Царь! Что Тебе с обнищавшими?
Творец небес! Для чего Ты пришел к земным?
Возвеселился в пещере и возрадовался в яслях?
Вот, Рабе Твоей нет места в этом жилище;
не говорю места, но даже нет пещеры,
потому что и эта — чужая.
Ведь и Сарре, родившей ребенка,
дарована была в наследие обширная земля,
у Меня же нет и тесного ложа.
Эту пещеру нашла Я, в которой Ты обитаешь добровольно
маленький Ребенок — превечный Бог!»
Мы видим, что в уста Богородицы песнописец вкладывает богословское осмысление тайны Боговоплощения, подчеркивая парадоксальный характер этой тайны как через обстоятельства пришествия в мир Спасителя, так и через обращение к ветхозаветным прообразам этого события. Это характерный для Романа прием: богословские истины вкладываются в уста героев повествования. От Сладкопевца этот прием будет заимствован другими гимнографами и прочно закрепится в православном богослужении.
Все последующее повествование представляет собой детально проработанную сцену поклонения волхвов, с которыми Дева вступает в пространный диалог. Иногда Она обращается к Своему божественному Сыну, и Он отвечает на Ее слова или мысли. Поэтому вводится эпизод, в котором Дева отверзает дверь волхвам. Такой эпизод отсутствует в Евангелии, однако для поэта он необходим, чтобы озвучить тему девства как затворенных врат:
«Итак, прими ныне, Непорочная, прими принявших Меня;
между ними Я словно в объятьях Твоих,
но Я не удалился от Тебя, хотя и к ним сошел».
И Она отверзает двери и принимает собрание волхвов:
отверзает двери Дверь непроходимая,
в которую вошел один Христос;
отверзает двери Дверь запертая,
и ничего не украдено когда-либо из сокровища Ее чистоты;
отверзла дверь Она Сама, от Которой родилась Дверь —
маленький Ребенок — превечный Бог.
В конце поэмы волхвы приносят дары Младенцу, а Дева сопровождает их прошением к Нему: «Ты Чадо Мое, принявший три дара, исполни три прошения для Родившей Тебя: молюсь Тебе ο воздухах, ο плодах земли и ο живущих на ней». Эти слова содержат парафраз молитвенного прошения, вошедшего в богослужение уже во времена Романа: «О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и о временех мирных».
В завершающем икосе Дева говорит о Своем намерении бежать в Египет, а о принесенных волхвами дарах говорит: «ибо Я нуждаюсь в них, потому что намереваюсь отправиться в Египет, и бежать с Тобою, для Тебя, Путеводитель Мой, Сын Мой, Избавитель Мой, Обогатитель Мой, маленький Ребенок — превечный Бог».
Перед слушателем, таким образом, прошла часть рождественской истории, расцвеченная и украшенная воображением поэта. Богородица играет центральную роль в повествовании, именно из Ее уст звучат основные богословские истины, касающиеся Ее девства и Божественного достоинства Ее Сына.
Второй кондак «На Рождество Христово»[936] начинается со следующего вступления:
Прежде денницы от Отца без матери Рожденный,
на земле без отца воплотился сегодня от Тебя.
Потому звезда благовествует волхвам,
ангелы же с пастухами воспевают
непорочное[937] рождение Твое, Благодатная.
Первый икос содержит молитву Богородицы, обращенную к родившемуся от Нее Христу:
Невозделанную Гроздь произрастившая лоза,
как на ветвях, в объятиях носила Его и возглашала:
«Ты — Плод Мой, Ты — Жизнь Моя.
Отныне Я познала, что пребываю, тем, чем была. Ты — Мой Бог!
Печать девства Моего видя не нарушенной,
провозглашаю Тебя неизменным Словом, ставшим плотью.
Не знаю семени, знаю Тебя, Избавителя от тления,
ведь Я чиста, хоть Ты и произошел от Меня,
ибо как обрел, так и оставил Ты чрево Мое, сохранив его целым.
Потому ликует вместе все творение, взывая ко Мне:
„Радуйся, Благодатная!“»
Все дальнейшее повествование посвящено осмыслению темы Боговоплощения, которая обсуждается в диалоге Евы с Адамом. Ева возвещает мужу благую весть о рождении Христа от Девы, но он, прежде соблазненный женщиной, не доверяет женскому голосу. Ева продолжает убеждать его, и он начинает ощущать дуновение райского ветра. В диалог двух супругов вмешивается Мария, Которая рассказывает им о Своем Сыне. Затем Она обращается с молитвой к Творцу, а Он возвещает Ей о том, что Ему предстоят страдания и смерть, но что на третий день после смерти Он воскреснет. Мария возвещает об этом Адаму и Еве, призывая их с надеждой ожидать этого события.
Дионисий. Рождество. Фрагмент фрески. 1501–1503 гг. Ферапонтов монастырь
Третий рождественский кондак Романа[938] открывается вступлением, в котором автор сразу же обращается к ветхозаветным прообразам Богородицы:
Удивился Иосиф, видя сверхъестественное,
и постиг умом сошедший на руно дождь
в зачатии Твоем без семени, Богородица,
не сгоравший в огне терновый куст,
жезл Ааронов расцветший.
И, свидетельствуя, Твой обручник и хранитель, взывал к священникам:
«Дева рождает и после родов Девой пребывает!»
Руно Гедеона (Суд. 6:38; Пс. 71:6) — один из прообразов Боговоплощения в александрийской богословской традиции со времен Оригена[939]. Святой Афанасий Александрийский в толковании на Пс. 71:6 писал: «Сойдет, как дождь на руно, то есть безмолвно: сказал же это по причине утаенного Его пришествия»[940]. Купина неопалимая как прообраз Богородицы присутствует уже у Григория Нисского[941]. О жезле Аароновом как прообразе Богородицы писал святитель Кирилл Иерусалимский[942].
Гедеон с орошенным руном. Фреска. XIV в. Монастырь Грачаница, Сербия
К этим традиционным прообразам Богородицы Роман присоединяет и другие:
Прежде Моисей описывает манну, сосуд золотой и ковчег исполненный.
Что это значит, исследуем.
Ничто в Писании не является праздным и неясным,
но все прямо:
златой сосуд — Христово тело,
манна — Божественный Логос, с ним соединенный. Что же ковчег?
