Церковные Соборы в позднеантичной Италии (с хрестоматией) - Андрей Юрьевич Митрофанов
По прошествии десятилетия после римской смуты 419 г., на Востоке разразились христологические споры, связанные с ересью Константинопольского епископа Нестория. На основании сохранившегося послания папы Целестина Несторию, полученного в Константинополе в декабре 430 г., в котором Римский епископ осуждал его богословские суждения, многочисленные исследователи конца XIX и начала XX вв. делали вывод относительно реального факта созыва Целестином синода в Риме; среди русских исследователей В. В. Болотов называл датой Собора 11 августа 430 года[102]. Среди современных исследователей И. В. Кривушин также признает, что этот Римский синод осуществлял свою деятельность в августе 430 года[103]. Однако представляется более правильным другое предположение, высказанное Ш. Пьетри, и предполагающее наличие сомнений в реальности Римского синода 430 года. Ш. Пьетри указал на то обстоятельство, что о западных Соборах, осудивших Нестория, свидетельствовал только лишь его главный противник св. Кирилл Александрийский, который, ссылаясь на поддержку Запада, явно стремился произвести впечатление на главного союзника Нестория – Иоанна Антиохийского[104]. Действительно, послание Целестина скорее напоминает рескрипт, чем синодальное определение, пусть даже и посылаемое от лица одного епископа – Целестина, поэтому реальность Римского синода 430 г., не оставившего ко всему прочему актов, выглядит небесспорно.
При папе Сиксте III в 30-е годы V в. в Риме происходили небольшие синоды окрестных епископов в базиликах святого Петра или святого Климента, решения которых не оказали сколь бы то ни было действенного влияния на италийскую церковную жизнь[105]. 40-е и 50-е гг. V столетия, отмеченные понтификатом св. папы Льва I, несмотря на активную богословскую и политическую деятельность этого Римского епископа, ознаменовали собой созыв только одного церковного Собора в Риме в 449 г., осудившего «разбойничий» Собор Диоскора Александрийского в Эфесе. Однако именно в эпоху Льва наметилось политическое усиление Римской кафедры на Западе, которое заслонило Соборную деятельность, происходившую в других италийских диоцезах. Медиоланский Собор 451 г., аппелировавший к Римской кафедре как к вместилищу богословской истины и признавший тем самым каноническое главенство Рима над Медиоланской Церковью, остался практически незамеченным современниками на Востоке[106].
Именно благодаря этому возвышению Рима стал возможен новый всплеск Соборного движение в Италии, связанный именно с деятельностью Римских епископов. «Decretum Gelasianum» – документ, содержащий первый в истории Римской Церкви индекс запрещенных книг и приписываемый папе Геласию, который провозгласил каноническое первенство Римской Церкви, является вполне закономерно появившимся манифестом этого этапа, справедливо могущего быть названным «геласианским» этапом Соборного движения, хотя данный памятник мог быть составлен и в конце IV века[107]. Основными вехами указанного этапа следует признать Римский Собор 465 г. при папе Иларии, рассматривавший испанские церковные беспорядки, произошедшие в Тарраконской провинции, Римский Собор 485 г. при папе Феликсе III, осудивший «Энотикон» императора Зенона, компромиссный по отношению к монофизитству, и Константинопольского патриарха Акакия, Римский Собор 487 г. при том же Римском епископе, рассматривавший старую проблему повторных крещений, по-прежнему совершавшихся в Африканской Церкви, Римский Собор 495 г. при папе Геласии, приводивший к покаянию папского легата Целия Мисена, которого силой заставили войти в общение с Акакием в Константинополе, и, наконец, Римский синод 499 г., на котором только что интронизованный папа Симмах пытался, используя синодальный авторитет, запретить симонию и закрепить за собой понтификальные привилегии[108]. Однако этот Собор не привел к победе Симмаха над своим конкурентом, а стал прологом к лаврентианской схизме, которой суждено было вылиться в двухлетнюю гражданскую войну между двумя кандидатами, подорвавшую канонический авторитет Римской Церкви, ослабление которой продолжалось вплоть до времени понтификата св. папы Григория Великого.
Этот третий, «геласианский», этап италийского Соборного движения, в богословском отношении весьма тусклый, характеризуется началом интенсивного развития понтификальной римской экклезиологии, в рамках которой Рим приобретает черты канонического центра Западной Церкви. В политическом отношении он, как уже отмечалось, связан с повышением значения Римской кафедры как судебного центра Западного патриархата, и, наконец, следует признать, что этот этап означал окончательное оформление аппарата понтификальной канцелярии и администрации: для того, чтобы регулярно осуществлять собрания италийских епископов, Римским епископам приходилось содержать большой штат церковных делопроизводителей, секретарей, легатов и нунциев, имена которых, встречающиеся единственный раз, сохранили акты Римских Соборов второй половины V века. Среди них, в частности, нотарий Павел – папский секретарь 465 г. и глава нотариев понтификальной канцелярии, субдиакон Траян – папский нунций того же года, диакон Анастасий – папский секретарь 487 и 495 гг., нотарий Сикст – папский делопроизводитель 495 г., архидиакон Фульгенций – секретарь Симмаха в 499 г., нотарий Эмилиан – делопроизводитель Симмаха в том же году, диакон Гормизд – секретарь Симмаха в 502 году.
Рецепция италийского церковного права IV–V вв. в латинских канонических собраниях италийского происхождения в последующие столетия
Интенсивный процесс становления и усложнение Соборной системы церковного управления в IV–V вв., происходивший в юрисдикционном пространстве италийских диоцезов, заставляет учитывать основные направления рецепции, которой подверглись акты и постановления италийских Соборов в последующей церковно-правовой традиции, в контексте более глобального и сложного процесса восприятия и усвоения позднеримского права средневековой канонистикой. Данный процесс восприятия позднеримского права, вместе с тем, необходимо рассматривать в сравнении с аналогичным процессом усвоения греческих канонических источников римской канонической практикой. Вопреки отдельным мнениям, встречающимся в историографии, на основании исследования Ж. Годме представляется очевидным, что несмотря на интенсивные отношения между Римом и Константинополем и несмотря на бурные церковно-политические события – вплоть до появления в Риме в промежуток между смертью Геласия и лаврентиевской смутой (т. е. между 495 и 500 годами) монаха-юриста Дионисия Малого, – в практике Римской Церкви использовались латинские переводы только некоторых канонических грекоязычных документов, представлявших собой постановления Никейского Собора, латинскую редакцию постановлений Сердикского Собора 343 г., латинский перевод канонов Константинопольского Собора 381 г. (первоначально на Западе не признававшегося Вселенским), а также переводы постановлений хорошо известных пяти Поместных Соборов IV в.: Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Антиохийского 341 г. и Лаодикийского. Эти переводы были осуществлены во второй половине IV в., в рамках трех канонических сборников «Collectio Vetus Romana», «Vulgata» и «Collectio prisca». Нужно отметить, что эти сборники, по всей вероятности, распространились чрезвычайно ограниченно даже в Италии, ибо они, с одной стороны, никак существенно не повлияли на дальнейшее бурное
