Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
Будь Коран справочником по всеобщему джихаду, неверие считалось бы в нем достаточной причиной для нападения. Но это не так. Вот стих, который относят к концу мединского периода: «Аллах не запрещает вам быть добрыми и справедливыми с теми, которые не сражались с вами из-за религии и не изгоняли вас из ваших жилищ. Воистину, Аллах любит беспристрастных. Аллах запрещает вам дружить только с теми, которые сражались с вами из-за религии, выгоняли вас из ваших жилищ и способствовали вашему изгнанию»[1030].
И кроме того, даже при наличии такой вражды ей незачем длиться вечно: «Может быть, Аллах установит дружбу между вами и теми, с кем вы враждуете. Аллах — Всемогущий. Аллах — Прощающий, Милосердный»[1031].
Realpolitik
Современные критики Мухаммада, которые старательно отбирают фрагменты Корана, пополняя списки «стихов о джихаде», правы в одном: Мухаммад проводил экспансионистскую внешнюю политику, главным инструментом которой была война. Но для успешного внедрения такой политики — а Мухаммад несомненно преуспевал — требуется тонкий подход к ведению войны. Нельзя пользоваться этим инструментом без достаточных обоснований, когда затраты на войну превышают выгоды от нее. Нельзя отвергать потенциально полезных союзников только потому, что они придерживаются другой религии, особенно если вся твоя территория окружена иноверцами. Мухаммад мог быть агрессивным, даже беспощадным, но ни один человек, добившийся того же, что и он, не может позволить себе бездумную агрессивность. Следовательно, он не мог проводить политику, в буквальном смысле означающую обязанность сражаться со всеми, кто не разделяет твою веру. И действительно, если общепринятые версии мусульманской истории верны, Мухаммад заключал союзы с немусульманскими арабскими племенами вплоть до самой смерти[1032].
ЕСЛИ ОБЩЕПРИНЯТЫЕ ВЕРСИИ МУСУЛЬМАНСКОЙ ИСТОРИИ ВЕРНЫ, МУХАММАД ЗАКЛЮЧАЛ СОЮЗЫ С НЕМУСУЛЬМАНСКИМИ АРАБСКИМИ ПЛЕМЕНАМИ ВПЛОТЬ ДО САМОЙ СМЕРТИ
Если мы рассматриваем Мухаммада в таком свете как политического лидера, умело основавшего империю, фрагменты Корана, имеющие отношение к войне, становятся совершенно логичными. Это всего лишь «Империализм. Вводный курс». Как и в случае с Византийской и Персидской империями, которые в значительной мере вытеснила исламская, Мухаммад пользовался сочетанием войны и дипломатии, чтобы расширять свои территории. Тотальный джихад, нападения на неверных повсюду, где только они попадутся, не имел бы смысла для зарождающейся военной мощи, вот почему о нем не говорится в Коране.
Нечто подобное можно встретить через десятилетия после смерти Мухаммада. В то время истинное учение о джихаде приобретало форму: оно гласило, что долг мусульман — участвовать в непрекращающейся борьбе, в том числе и военной, если понадобится, за расширение границ ислама. В жесткой версии этого учения, которая выкристаллизовалась более чем через век после смерти Мухаммада, мир поделен между «домом ислама» и «домом войны»[1033]. Дом войны — часть мира, по-прежнему страдающая в состоянии неверия, несмотря на то, что его достигло учение ислама. «Домом войны» она названа потому, что долг исламского лидера — сражаться там. Крайность этого учения в некотором смысле озадачивает. В конце концов, в эти десятилетия после смерти Мухаммада исламская держава все еще оставалась экспансионистской. Почему же в нем не сохранились нюансы «реальной политики», которые мы видим отраженными в самом Коране еще со времен Мухаммада? Возможно, это был период быстрого роста исламской империи, когда завоевание мира — по крайней мере известного мира, — казалось досягаемым[1034].
Так или иначе, причина, по которой мыслители после Мухаммада отдали предпочтение бескомпромиссной версии джихада, — лишь часть загадки. Вторая — его оправдание. Как мы только что видели, даже в самых воинственных фрагментах Корана, найденных в мединских сурах, не сформирован прочный фундамент для подобного учения[1035]. К тому же многие стихи явно противоречат бескомпромиссной версии джихада — преимущественно относящиеся к периоду Мекки («у вас есть ваша религия, а у меня — моя»), но есть и мединские («нет принуждения в религии»)[1036].
Изобретение джихада
Как создали учение о джихаде его творцы? Если Коран — действительно слово Бога и само по себе не содержит подобного учения, каким образом более поздние мусульманские мыслители ухитрились протолкнуть в него идею, что джихаду даровано божественное благословение? В основном с помощью двух интеллектуальных маневров.
Первым стало жизненно важное решение исламских правоведов, касающееся внутренних противоречий в Коране. Они постановили, что чем позднее Мухаммад произнес стих Корана, тем больше вероятность, что этот стих отражает непреходящую волю Бога[1037]. Так в толковании наметилось смещение в сторону воинственности, поскольку ранним сурам, произнесенным в Мекке, была в большей мере свойственна толерантность.
Во-вторых, создатели учения о джихаде не ограничились Кораном. Они обратились к хадисам — изречениям Мухаммада, передаваемым устно. Здесь им было из чего выбирать: ассортимент высказываний, якобы произнесенных Мухаммадом, был на редкость богат.
Например, что ответил бы Мухаммад на просьбу перечислить основные ценности ислама? Первый вариант относится к фрагменту хадисов, переданному человеком по имени Абдуллах бин ‘Амр: «Один человек спросил пророка: „Какое проявление ислама является наилучшим?“ Он ответил: „(Лучшее состоит в том, чтобы) ты кормил (людей) и приветствовал тех, кого знаешь и кого не знаешь“». Второй вариант, из хадиса, рассказанного человеком по имени Абу Хурайра, гласит: «Посланника Аллаха спросили: „Какое дело является наилучшим?“ Он ответил: „Вера в Аллаха и Его посланника“. (Его) спросили: „А после этого?“ Он ответил: „Борьба [джихад] на пути Аллаха“»[1038].
Для честолюбивого джихадиста предпочтительнее второй вариант.
Разумеется, могло быть и так, что Мухаммад в разном настроении произнес и то, и другое, отвечая, в сущности, на один и тот же вопрос. Но утверждать это нет оснований. Прежде чем хадисы были наконец записаны, они передавались исключительно из уст в уста гораздо дольше, чем Коран[1039]. Этот длительный этап изменчивости представлял немало возможностей людям, которые хотели сделать свои излюбленные доводы более убедительными с помощью пророка. Это не значит, что мы имеем дело с сознательной нечестностью. Просто память — забавная штука, как и процесс, в ходе которого люди решают, чьи и которые воспоминания достойны считаться истинными.
Вот, например, высказывание о джихаде, приписываемое Мухаммаду, но записанное не ранее, чем через сто лет после его смерти: «Мне приказано сражаться со всеми людьми, пока они не скажут „нет Бога кроме Аллаха“»[1040]. Если Бог и вправду отдал такое повеление Мухаммаду, вопрос о том, было ли учение о джихаде дано свыше, мог быть исчерпан, ведь предписание «сражаться со всеми людьми» носит универсальный характер. Но любопытен сам факт, что Мухаммад сообщил об этом повелении Бога, тогда как в самом Коране, в сделанной в реальном времени записи всего, что Бог повелел Мухаммаду говорить и делать, об этом нет ни слова. А незначительным его посчитать нельзя.
