Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - Хьюстон Смит

В эту главу мы вступили, рассматривая страстную увлеченность евреев смыслом. Но когда наши представления об этой религии пополнились, стало ясно, что ключевой момент необходимо сформулировать заново. Смысл был обнаружен, но, с точки зрения евреев, не потому, что они как-то по-особому стремились к нему. Его явили им – не объяснили, а показали посредством удивительных деяний Яхве. Эта цепочка событий началась с Исхода, в ходе которого были раскрыты сила, милосердие и внимание Яхве. Благодаря этому теперь мы можем понять, как развивались события дальше.

Но почему все это открылось евреям? Сами они отвечали так: потому что мы были избраны. Этот ответ звучит настолько просто, что выглядит наивно. Безусловно, он требует тщательного рассмотрения.

Избранный народ

Известное четверостишие гласит:

Вот Бог

вытворял —

Евреев

Избрал.

Несомненно, идея вселенского Бога, решившего открыть божественную природу однозначным и беспрецедентным образом единственному народу, – одна из концепций, к которым труднее всего отнестись серьезно при изучении религии. Это щекотливый вопрос не только потому, что он выглядит нарушающим принципы честности и беспристрастности, но и потому, что многие древние народы считали себя особенными: вспомним хотя бы японцев, в мифах которых о сотворении они представлены прямыми потомками богини Солнца Аматэрасу. Когда Моисей говорит евреям: «Тебя избрал Господь, Бог твой, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле» (Втор 7:6), если ли основания полагать, что мы имеем дело с чем-либо кроме заурядного религиозного шовинизма?

Да, еврейское учение об избранности начинается шаблонно, но почти сразу делает неожиданный поворот. Ибо в отличие от других народов, евреи не воспринимали себя обособленными ради привилегий. Их избрали служить и терпеть испытания, которые зачастую подразумевало это служение. Требуя, чтобы они «исполняли все, что заповедал Господь», это избрание налагало на них гораздо более жесткие моральные правила, чем те, которые предписывалось соблюдать другим. Согласно раввинской теории, Бог поначалу предложил Тору всему миру, но лишь евреи согласились принять ее строгости. И, прихотливо заключает предположение, даже те сделали это импульсивно, не осознавая, во что ввязываются. Ибо «только вас признал Я из всех племен земли, потому и взыщу с вас за все беззакония ваши» (Ам 3:2). И даже это было еще не все. Мы уже видели, что учение «второго Исаии» о викарном страдании означало: евреи были избраны взвалить на свои плечи бремя страданий, которое иначе распределилось бы гораздо шире.

Как отличен этот еврейский вариант от обычного учения об избранности! Насколько он строже, как непривлекателен он при нормальных склонностях. И все же проблему он не решал. Даже с учетом того, что Бог призвал евреев к героическому испытанию, а не к синекуре, тот факт, что их выделили из всех и дали особую роль в искуплении мира, все равно выглядит поблажкой любимчикам. Библия не делает попыток отвести это подозрение. «Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь и избрал вас… но потому, что любит вас Господь» (Втор 7:6–8).

Это задевает. Не считаясь с демократическими настроениями, это обстоятельство породило особое богословское выражение, определяющее его, – «скандал частности». Согласно этому учению, деяния Бога могут фокусироваться, подобно зажигательному стеклу, на определенных моментах, местах и людях, – безусловно, в интересах намерений, относящихся к человечеству в целом.

Мы не в состоянии определить, насколько обосновано это учение, но две вещи в наших силах. Мы можем понять, что побудило евреев принять эту концепцию, и что она им дала.

Поиски того, что побудило евреев верить в их избранность, приведут нас от очевидного предположения – национального самомнения, – к фактам истории евреев, которые мы уже излагали. Израиль возник как нация в ходе исключительного события, когда неорганизованная горстка рабов разбила оковы могущественного тирана тех времен и возвысилась до положения свободного и гордого народа. Почти сразу после этого к ним явилось понимание Бога, который на голову и плечи выше соседских богов, и они вывели из этого опыта нормы нравственности и справедливости, к которым до сих пор призывают мир. На протяжении последовавших трех тысячелетий они продолжали существовать, несмотря на немыслимые невзгоды и трудности, и внесли в цивилизацию вклад, не пропорциональный их численности.

С самого начала и до конца – и этот момент составляет суть дела – история евреев уникальна. Согласно ожиданиям, они вообще не должны были бежать от фараона. Почему их Бог, Яхве, стал в их глазах Богом праведности, в отличие от Хамоса, бога моавитян, и других местных богов, – это, как признал даже такой сторонник естественных объяснений, как Велльгаузен, «вопрос, на который невозможно дать удовлетворительный ответ». Пророческий протест против социальной несправедливости повсеместно признан «не имеющим близких аналогов в Древнем мире»[225]. К уже процитированному мнению о том, что «по всем социологическим законам евреи должны были вымереть давным-давно», теперь мы можем добавить слова философа Николая Бердяева: «Таинственна историческая судьба евреев. Непостижимо самое сохранение этого народа и необъяснимо рационально»[226].

Если то, чему свидетельствуют эти факты и суждения, верно, и еврейская история в самом деле исключительна, есть два предположения: либо это заслуга самих евреев, либо заслуга Бога. Принимая во внимание эту альтернативу, евреи инстинктивно приписывали ее Богу. Одна из удивительных черт этого народа – его стойкий отказ усматривать в себе какие-либо врожденные особенности. По преданию мидраша, когда Бог брал прах земной, чтобы сотворить Адама, он собрал этот прах со всех уголков мира, взял землю всевозможных цветов, чтобы обеспечить всеобщность и базовое единообразие человеческого рода. Следовательно, уникальность опыта евреев должна объясняться тем, что Бог избрал их. Концепция, которая поначалу выглядит такой кичливой, оказывается самым смиренным толкованием, какое только могут дать евреи фактам своего происхождения и выживания.

Разумеется, можно даже в этом обстоятельстве усмотреть партикуляризм и возмутиться, но следует спросить себя, не означает ли это, что возмущение у нас вызывает тот мир, который мы имеем. Нравится нам это или нет, это в самом деле мир частностей, и человеческий разум настроен на него. Ничто не привлекает внимание человека, пока не выступает на общем фоне. Примените эту идею к теологии, и что это нам даст? Вероятно, Бог благословляет нас воздухом, которым мы дышим, в той же мере, как и другими дарами; но если бы благочестию понадобилось ждать, когда люди сделают заключение о милости Бога из доступности кислорода, ожидание получилось бы долгим. То же