А. П. Лебедев - История Греко-восточной церкви под властью турок

Закончим наш очерк о школах Константинопольского патриархата теми же словами, которыми заканчивает свою статью на эту же тему греческий ученый нашего времени Хазиотис: «Надеемся, что уже приближается тот счастливый день, когда народное воспитание (и прибавим: священнослужительское) у греков покажет себя достойным как великих педагогических преданий их предков, так и той эпохи, в какую мы живем».250 Ну что же? Еще подождем.

Греческая церковь и римский католицизм

(Из истории Греко–Восточной церкви от падения Константинополя, в 1453 г., до настоящего времени)

Лучше видеть турецкую чалму в Константинополе, чем папскую тиару.

Народная греческая поговорка I

— Странная попытка папы Пия II обратить султана Магомета II в католицизм;

— нерасположение турок к римо–католицизму и нациям, принадлежащим к этому вероисповеданию,

— по причинам политическим;

— другие причины того же нерасположения: заговоры против жизни султанов и вообще против благосостояния Турецкой империи со стороны римско–католических держав, и прежде всего со стороны Венецианской республики;

— особенности общественного устройства латинской райи в Турции.

— Предпочтение турками Греческой церкви перед Римско–католической;

— в чем это выражалось, прежде всего, на почве международных отношений? Далее: явное стремление турок сдерживать и препятствовать успехам Римско–католической церкви на Востоке;

— борьба турецкого правительства с латинскими миссионерами, и в частности с иезуитами,

— отдельные случаи этой борьбы (в Константинополе, Сирии и пр.);

— содействие грекам со стороны турок к обладанию св. местами в Палестине, в ущерб для римо–католиков;

— другие факты, свидетельствующие о том, как энергично турки брали сторону греков ради противодействия успехам римо–католицизма в среде Турецкого государства;

— отношение турок к таким Константинопольским патриархам, которых они заподозрили в тяготении к латинству.

— Выгоды вышеуказанного положения турецкой власти для блага Греческой церкви, в особенности в деле ее борьбы с папизмом.

С середины XV в. до самого XIX и даже в начале XX в. римский католицизм почти не имел никаких успехов в среде Греко–Восточной церкви. Этим счастливым результатом Греческая церковь, однако, обязана не столько самой себе, сколько турецкому правительству. На первый взгляд такое мнение может представляться парадоксом. Но на самом деле это так и есть.

Начнем с описания очень странной попытки папы Пия II (1458–1464) обратить в католицизм и крестить завоевателя Константинополя султана Магомета II. До нас сохранилось, как уверяют ученые, действительно подлинное письмо названного папы к Магомету.251 В этом письме говорилось: «Если ты желаешь еще более распространить свою власть среди христиан и сделать свое имя славным, то для этого тебе не нужны ни золото, ни серебро, ни армии, ни флот. Одно маленькое дело может сделать так, что ты станешь величайшим, могущественнейшим и славнейшим изо всех людей, которые жили доныне. Ты спросишь: в чем заключается это маленькое дело? Я охотно разъясню тебе: его легко найти и не нужно за ним далеко ходить, оно везде есть. Нужно лишь взятьдве капли воды (т. е., конечно, креститься через окропление, по латинскому ритуалу), — прибавляет Пий, — и все пойдет как по маслу (δύο ρανίδες ύδατος καί τά πάντα εύοδοΰνται). Если ты пожелаешь указанным способом войти в Церковь христианскую, то не будет ни одного государя в мире, который превзошел бы тебя в славе или же сравнялся с тобой в могуществе. Мы будем именовать тебя императором греков и всего Востока, и тем, чем ты владеешь теперь вследствие насилия и неправды, ты начнешь обладать по праву и справедливости. Тебя будут почитать христиане, и ты сделаешься решителем их несогласий. Народы перестанут питать нерасположение к твоей власти, и мы (т. е. сам папа) не станем помогать им идти против тебя, напротив, мы станем умолять тебя простереть десницу твою на тех, кто иногда осмеливается похищать принадлежащее Римской церкви и воздвигать свои рога против этой их матери».252 Нельзя не сказать: интересный исторический факт. Современники ничего не говорят о том, как принял Магомет такое предложение папы насчет «двух капель воды»; но нет сомнения, что он отринул его с пренебрежением. Можно представить себе турецкого султана в роли римско–католического императора на троне византийских государей!253 Симпатии первого султана в Константинополе, как и его преемников, далеки были от того, чтобы уважать и любить римский католицизм, папу, да и все национальности, носившие на себе печать этого вероисповедания.

Оттоманское правительство по многим основаниям не сочувствовало латинскому исповеданию и его последователям, что в конце концов было очень выгодно, как увидим, для интересов Православной Церкви в Турции. Турки неблагосклонно относились к римо–католикам главным образом по политическим соображениям, что ясно обнаружилось при первом же султане на византийском престоле — при известном Магомете II. Вот что видим при этом султане. Палеологи до времени падения Константинополя в борьбе с турками постоянно обращали взоры на Запад и искали помощи у папистических народов Европы. Чтобы привлечь на свою сторону католический Запад, они старались заручиться поддержкой папы, о могуществе и влиянии которого на народы Запада Палеологи имели несколько преувеличенное представление, и потому, как известно, затеяли унию с Римом. Но эта религиозная сделка, плод политической необходимости, вызвала сильную оппозицию в тех из греков, которые особенно дорожили Православием, — и уния не удалась. Константинополь не был спасен. Магомет II, для успешной борьбы с которым Константином Палеологом тоже делалась унионная попытка, ясно видел, что в Греции и Константинополе существуют две партии: одна унионная, которая в союзе с Западом стремилась противодействовать его могуществу, другая же партия — православная, составляющая оппозицию в отношении к первой и, следовательно, такая, которая косвенно поддерживала интересы Магомета. Естественно, что он должен был покровительствовать этой последней партии. Кроме признательности за прежние услуги, хотя бы оказанные бессознательно и непроизвольно, Магомета побуждали к такой политике расчеты на услуги этой же партии в будущем. Он мог ожидать, что падение Константинополя не остановит в Западной Европе движения против турок, что пропаганда о крестовом походе не затихнет, напротив, получит новый толчок и силу. Поэтому Магомету выгодно было иметь в среде восточно–христианского населения партию, неприязненно настроенную против католицизма, на которую можно было бы опереться в борьбе против западного ополчения. Вот почему Магомет являлся покровителем православных или тех из них, которые не терпели папистического Запада. Подобным образом Магомет поступал не только в самом начале своего правления, но и всякий раз и везде он спешил становиться на сторону противокатолической партии и покровительствовал ей. Он не без основания видел в приверженцах римско–католической партии своих врагов. Такая политика была ему на пользу. Например, когда Елена, вдова сербского короля, отдала Сербию в лен, в подчинение папскому престолу, надеясь найти на Западе защиту против турок, Магомет немедленно вошел в соглашение с сербскими боярами, державшимися строго–православных воззрений и не одобрявшими поступка Елены, щедро их наградил и, опираясь на них, занял Сербию, обратив ее в турецкую провинцию.254 Так относился Магомет в своей новой империи к двум партиям — строго–православной и наклонной к унии: к одной он благоволил, а к другой — нет. Здесь заложено было основание для дальнейших отношений турецкого правительства к Православию и римскому католицизму. И правительство впоследствии становилось на защиту греков против латинян.

Нерасположение турецкого правительства к нациям, исповедовавшим римский католицизм, в весьма значительной мере увеличивалось вследствие того, что некоторые из государств этого рода употребляли все меры к тому, чтобы погубить жизнь сначала Магомета II, а потом и некоторых из его преемников. В этом отношении впереди других шла соседка Турецкого государства Венецианская республика. Так, в марте 1463 г. венецианский Совет Десяти входит в сношения с неким Георгием Трагурио, наметив его как человека, очень способного совершить убийство Магомета II. Этот Георгий действительно был человеком очень надежным в данном случае: он был очень искусным моряком, но за какие‑то преступления попал в венецианскую тюрьму, но отсюда он бежал, добрался до Константинополя, где после разных приключений поступил на службу в турецкий флот, а что важнее всего — сделался матросом на корабле, принадлежащем самому султану (navis ipsius Teucri, т. е. султана). Случай редкий, которым и захотела воспользоваться вероломным образом Венецианская республика. Дальнейших сведений об этом заговоре не имеется. Разумеется, целью, оправдывающей подобное гнусное средство, являлось благо христианского народа, подчиненного туркам и терпящего невзгоды от иноверного султана (mala dispositio ipsius Teucri ergo christianos, — к христианам, но каким: ни римо–католикам ли? это будет похоже на правду).255 В том же 1463 г., но несколькими месяцами позже, тот же ревнующий о славе Божьей венецианский Совет Десяти отыскивает какого‑то латинского монаха и поручает ему умертвить Магомета II (dare mortem imperatori Turchorum), обещая ему за это 10 000 дукатов золотом и другие земные блага… В договоре, заключенном между этим негодным монахом и безнравственным Советом Десяти, очень точно обозначено, с поименованием поручителей, как поступить с «ценой крови» в том случае, если убийство султана будет совершено, но при этом поплатится жизнью и убийца. Но интереснее всего то, что имелось в виду совершить злодеяние ради славы Божьей; наш документ говорит, что смертоубийство может произойти только с Божьего соизволения (si Deus permitteret) и имеет своей целью благо христианства (omnes (?) intelligunt, quod id esset salus christianitatis).256 Изо всего видно, что римско–католическое венецианское правительство весьма занято было мыслью преждевременно отправить к праотцам султана Магомета. Ибо в 1464 г. Совет Десяти принял предложение какого‑то Мануэля Сардама Каталана, очевидно не грека, отправить при помощи его родственника (какого‑то Нарда) на тот свет Магомета II, причем этому Нарду в случае благополучного совершения злодеяния обещано было выдать 10 000 дукатов единовременно и отпускать из казначейства по 6 000 дукатов ежегодно в виде пенсии, с правом перехода этой пенсии и к его сыновьям, а Мануэлю, за его посредничество, в указанном случае предназначалась единовременная награда в 5 000 дукатов и пенсия в 3 000 дукатов с правом перехода этой последней к его детям. Нарда, кроме того, ожидала, так сказать, и нравственная награда, ибо ему было объявлено, что за его злодеяние он будет пользоваться всегдашним благоволением Венецианской республики (erit ipse semper in gratia nostri dominii); да это и понятно, если стать на точку зрения Совета Десяти: ведь подвиг Нарда должен был иметь последствием salus et pax populi Cristi257 (хотя, конечно, Совет лучше бы сделал, если бы к своему предприятию не примешивал этого святого Имени). Но здесь еще не конец козням республики, направленным против первого султана в Константинополе. В 1477 г. Совет Десяти вошел в соглашение с каким‑то цирюльником Павлом, албанцем, ввиду того, как выражается наш документ, что необходимо употребить все возможные меры против Турции и ее властелина; в силу этого соглашения цирюльник брался собственноручно убить Магомета II. При этом указана цена, за которую он взялся сделать это, с перечислением благих последствий для его сыновей и дочерей в случае, если дело не увенчается успехом, а сам цирюльник погибнет. Совет Десяти затем прибавляет, что все эти лестные обещания делаются для того, чтобы утвердить будущего убийцу «в его благочестивом и христианском решении» (in ejus optima et Christiana despositione).258 Несколько позднее, но все в том же 1477 г., не унывавший от неуспехов Совет Десяти входит в сговор с каким‑то жидом Соломончиком и его братьями, взявшимися устроить, что раввин Вальх (magister Valchus) подготовит дело убийства султана Магомета.259 Конечно, все это гнусно, но хорошо, по крайней мере, то, что Совет на этот раз не приемлет имени Божьего всуе. Как известно, козни Венецианской республики не достигли вожделенной цели: Магомет II спасся от злоумышленников, имевших намерение посягнуть на его жизнь. Неудачи, испытанные Советом Десяти в отношении к Магомету, однако же, не обескуражили его: он продолжал свою преступную политику, рассчитывая умертвить кого‑либо из преемников Магомета и получить после них территориальное наследство. Так, в 1571 г. Совет Десяти декретом уведомляет испанского посланника по имени Ре–Католико (знаменательное имя!), что он может от имени названного Совета обещать испанскому дворянину (неизвестному по имени) 50 000 секинов за убийство султана Селима II, его двух сыновей, а также сына султана Мурада. Щедрый Совет при том же еще обещает убийце земельное вознаграждение, если Венецианская республика, по случаю раздела империи после убитого султана, получит известную территорию в Леванте.260 Едва ли нужно говорить, что Венецианская республика не ограничивалась попытками отправить на тот свет султанов, но подобным образом поступала (и, вероятно, не без успеха) при столкновении и с другими представителями турецкой власти и могущества. Приведем известия о двух эпизодах рассматриваемого рода. В 1477 г. Совет Десяти принимает предложение епископа Радича (конечно, латинского) и его приятеля отравить двух турецких генералов, осаждавших в то время Кроацию. Кроме денежного вознаграждения обещано епископу Радичу выхлопотать от св. римского престола бенефицию, а также обещано неизменное к нему благоволение Венецианской республики. Последняя взяла на себя и посылку требующегося яда по адресу латинского иерарха.261 Или вот другой любопытный случай. В 1649–1650 гг. завязывается переписка между генеральным проведитором (губернатором) Далмации и Албании (были подчинены Венецианской республике) Леонардо Фосколо и венецианскими инквизиторами относительно проекта доктора медицины Микель–Аджело Саломона уничтожить часть турецкой армии посредством изобретенного этим эскулапом яда — будет ли то в виде порошка или жидкости. Это убийственное снадобье называется в нашем документе la quinta essenza della peste, т. е. «чумной квинтэссенцией». Значит, это был яд первого сорта — превосходнейший. Чумная квинтэссенция, сообразно рекламе изобретателя, распространяла бубоны и карбункулы и в короткое время похищала множество жизней. Изобретатель, по обычаю всех лицемеров, воображал, что он действовал во славу Божью, о чем ясно говорится в нашем документе.262 Изучая не возбуждающий никаких сомнений подлинник, из которого мы почерпнули сведения об этой отвратительной чумной квинтэссенции, невольно спрашиваешь себя: интересно было бы знать — встречалось ли в политических действиях турок–нехристей что‑либо подобное тому факту, который нами только что приведен и который встречается в истории некогда славного христианского государства? Видно, что венецианцы были очень хорошими соседями турок!