Господь мой и Бог мой. Евангельские чтения. В помощь открывшим Евангелие - Дарья Валерьевна Сивашенкова
Грустная история.
Герои Евангелия
Читая Евангелие, часто думаю: сколько же людей стоят перед нами во всей наготе своих слабостей, проступков, преступлений, чтобы мы могли вглядеться в их отношения с Богом.
Тысячелетиями мы читаем в Евангелии о самом сокровенном, что только есть на свете, о том, что принято таить в самой глубине сердца: встрече Бога и души. Читаем, вглядываемся, подмечаем каждую мелочь, толкуем каждую букву, разбираем, представляем и сопереживаем их чувствам и мыслям. Думаем, думаем, думаем.
Закхей и блудница, кровоточивая и сирофиникиянка, Петр и разбойник на кресте и другие, другие… люди, раненные в души, сами себя покалечившие, припадающие к Нему, просящие…
А ведь это не литературные персонажи. Они – живые люди, все они живы у Бога и поныне. Господь дает нам возможность заглянуть в тайники их душ, пережить их болезнь, стыд, позор, раскаяние, пережить вместе с ними Его милосердное прощение и исцеление – все то, что так естественно хочется утаить в себе, не выставлять на всеобщее обозрение.
Об этом написано, чтобы, коснувшись их Своей благодатью, Господь наполнил и наши души. Господь делит со Своими верными величайшую тайну покаяния и прощения, и мы пьем из чаш прощения, наполненных не для нас, но протянутых – нам.
…и еще я думаю о немыслимой щедрости этих людей; потому что, убеждена, Дух Святой не дал бы открыть перед всеми то, что не захотели бы открыть они сами.
Но их признательность Господу столь велика, что они не постыдились раскрыть перед нами свои души: вот что было, вот что исцелил наш Господь.
Чудеса
Хочу, очистись
Когда же сошел Он с горы, за Ним последовало множество народа.
И вот подошел прокаженный и, простираясь ниц, сказал: Господи! если хочешь, можешь меня очистить.
Иисус, простерши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы.
И говорит ему Иисус: смотри, никому не сказывай, но пойди, покажи себя священнику и принеси дар, какой повелел Моисей, во свидетельство им (Мф. 8:1–4).
Насколько же это «хочу, очистись» в клочья разрывает любые завесы между человеком и Богом, и насколько здесь Иисус являет Свою полновластность, ни капельки ее не скрывая, не «скромничая», не таясь.
Это «хочу» спокойно-всевластно. Не обращено к чему-то высшему – тому, что могло бы быть над Христом, не будь Он тем, кем является: Божьим Сыном и Богом. Это лаконичное «хочу» – практически Богоявление, не менее чем преображение на Фаворе.
И как невероятно прост этот диалог: «Если хочешь, можешь меня очистить… – Хочу, очистись». И тотчас очистился. Ни малейшей прослойки, прокладки, промежутка между Его желанием и выполнением этого желания, даже никакого «да будет воля Моя». Все просто, безыскусно, как само собой разумеющееся. Все в мире Ему подвластно – и Он знает это в полной мере.
Маленькая деталь. Прокаженный просит: «Если хочешь, то можешь меня очистить». Он, даже веруя и называя Христа Господом, все равно разделяет Его желание и исполнение этого желания. «Если Ты хочешь, то можешь сделать нечто, что меня очистит».
А для Христа этого разделения нет. Его желание и исполнение этого желания – одно.
Реальность подчиняется Ему безусловно, не требуя ничего, кроме одного Его «хочу». Да и то – выражает Он Свое желание не столько для того, чтобы оно исполнилось, сколько подтверждением для вопрошающего.
А мне кажется, это подтверждение вместе с прикосновением очень важно. Ведь по большому-то счету Ему и касаться не нужно – достаточно было одного «очистись». Но подтверждение и прикосновение – свидетельство, что на просьбу человека Господь откликается; и не просто отвечает на просьбу, а делает это из собственной заинтересованности и любви к конкретно этому просящему.
Просто «очистись» прозвучало бы холодновато, не было бы личного отношения Христа к этой просьбе. «Хочу» и касание – это вступление в разговор и в контакт, что, без сомнения, было бесконечно важно для просящего, еще и потому, что, будучи прокаженным, он был полностью отвержен, не мог ни говорить с людьми, ни касаться их.
Прикосновение – еще одно свидетельство близости Бога к человеку. Он не ограничивается тем, что исполняет наши просьбы, Он не оставляет между Собой и нами какой-то прослойки. Он идет на самый тесный контакт, даже (а может, и особенно) тогда, когда грех делает человека парией в глазах людей.
Ради этого прикосновения Ему приходится склониться, потому что человек лежит перед Ним ниц в пыли и просит о милости лицом в землю. Он склоняется. Он всегда склоняется, чтобы коснуться человека.
И как чудно, что жест-прикосновение у Него опережает слова – не подтверждает их, а опережает. Это тоже свидетельство близости безусловной и безусловного желания добра. Мы Ему близки раньше, чем это будет подтверждено вслух, раньше ответа на собственно нашу просьбу.
«Никому не сказывай…»
Что за странный, казалось бы, запрет ввиду множества народа, при котором свершилось чудо?
Это не свидетельство ложной скромности или желания укрыться. «Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме», – говорит Христос ученикам и вряд ли Сам не исполняет Своих слов (Матф. 5:14, 15).
Это, мне кажется, защита человека от произнесения невольной лжи: не по злому умыслу, но просто по неумению вместить и передать подлинный смысл чуда.
Может быть, Иисус не велит свидетельствовать о Себе там, где это может принять неверные формы, иметь неверный результат или последствия. Бесы исповедуют Его Сыном Божьим, и разумеется, правы – но Он не желает этого свидетельства, чтоб народ не навыкал верить бесам. Не всякое свидетельство о чуде доброкачественно. Возможно, те, кому Он не велел говорить о Своих чудесах (а Его все равно не слушали, тем самым косвенно подтверждая правоту Его запрета – эти люди не в состоянии прислушаться к Нему), разглашали о случившемся таким образом и с такими акцентами, что искажался смысл и Его облик: например, Он представал волшебным чудотворцем и только.
А какая забота о человеке в следующих словах Христа: «…а пойди к священнику и принеси дар»! И уточнение «во свидетельство им». Теперь бедолага совершенно здоров: казалось бы, для чего ему исполнять Закон Моисея, ненужный более ритуал?
Это забота о возвращении человека в социум, восстановление его среди народа Израиля по Закону.
Без этого от исцеления толку было бы мало – обратно к здоровым людям прокаженного бы не пустили. Еще и на неприятности мог нарваться, как нарвался объявивший о Том, Кто его исцелил, слепорожденный (Ин. 9:1–34).
А с экс-прокаженным могло бы выйти еще хуже – прогнали бы его обратно к бывшим сострадальцам, и было бы то еще хуже самой болезни.
Поэтому –
