Александр Пантюхин - Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)
Либерально-модернистская публицистика на страницах «Владикавказских епархиальных ведомостей» развернулась в 1905 г. с рассмотрения насущных вопросов умеренного реформирования церковной жизни: проблемы свободы вероисповеданий, миссионерства, упорядочения богослужебного строя, оживления церковных СМИ[165]. Осенью 1905 г. полемика приобрела более острый характер. Священник И. Попов сообщил о желании осетинского духовенства выделить национальные приходы в отдельную епархию и о проведении церковных реформ. Он, подобно ставропольским обновленцам, заявил о необходимости для Церкви «проявить скорее признаки жизни»[166]. Священник И. Попов выступал в защиту Первой российской революции, полагая, что именно духовенство должно привести в равновесие нормальный государственный строй и революционные завоевания 1905 г.[167] Но, как и на Ставрополье, во Владикавказской епархии, наиболее острые формы обновленчество приняло в самый пик революционного движения в сельской местности Ставрополья и Терека – в 1906 г. Появились сообщения о противоречиях между черным и белым духовенством, архиереями и священниками. Выработан был и проект реформ Владикавказской епархии: проведение епархиальных соборов духовенства и мирян, создание совета священников при правящем архиерее, выборность духовенства, введение всеобщего жалованья, свобода сложения с себя сана и выхода из духовного звания, свобода церковных союзов, новые принципы приходского управления, освобождение священников от административно-хозяйственных обязанностей в храме[168]. Как видно, программа реформ соответствовала общероссийским тенденциям.
Священник А. Юрикас выступил с идеей преобразования духовных учебных заведений. Предполагалось ввести демократические свободы в процесс обучения (выборность административных лиц, расширение прав учащихся и т. д.). Академии должны быть преобразованы в богословские факультеты при университетах. Вся система духовного образования, по его мнению, должна быть перестроена по светским образцам[169].
В советской и современной историографии сложилось несколько точек зрения на проблему формирования обновленческого движения начала XX в. Советские религиоведы полагали, что зародившееся обновленческое движение имело под собой широкую политическую платформу. Н.П. Красников видел в основании обновленчества кризис религии и Церкви, и повсеместную смену православного миропонимания марксистским социалистическим, т. е. обновленчество – попытка примирить бедные слои населения с богатыми, не дать реформам перерасти в революцию. Н.С. Гордиенко считал, что обновленчество составила дальновидная часть интеллигенции, пытавшаяся реформами предотвратить крушение Церкви как института[170]. Н.И. Цимбаев полагал, что государственная власть во время революции видела в церковнореформаторской деятельности возможность успокоения хотя бы части российского общества[171].
Православные церковные историки оценивали обновленческое движение как попытку неадекватными православному вероучению методами решить проблемы церковной жизни[172]. Публицист К. Обозный полагал, что нельзя в это время говорить ни о каком обновленческом движении. Голос «тридцати двух» священников из семидесяти тысяч мало, что может значить[173].
Северо-Осетинский исследователь А. Горобец полагал, что основной причиной формирования обновленческого движения в Северной Осетии можно считать реакцию местного духовенства на кризис Синодальной системы, а революционные события 1905 г. только активизировали этот процесс[174]. Игумен Андрей (Мороз) основной причиной формирования обновленчества в Северной Осетии считал общий низкий уровень нравственности и образованности среди духовенства Владикавказской и Моздокской епархии, куда нередко отправлялись служить те, кто в других епархиях подлежали запрещению в священнослужении[175]. Мнения исследователей дополняют друг друга и отражают основные предпосылки развития реформистских тенденций.
Можно придти к выводу, что обновленческое движение – не только приспособление духовенства к изменившимся общественно-политическим и экономическим реалиям, и не столько изменение сознания либерально настроенного духовенства в результате революции, сколько выделение из церковной среды т. н. «церкви приспособления к революции». Об этом говорят религиозно-политические элементы, присутствующие практически в любой революционной и политической идеологии. Обновленчество прошло три этапа, порожденных соответствующей революцией и необходимостью приспособления к ней, и эволюционировавших в результате изменения исторических реалий. Первый этап начался в 1905 г. и трансформировался в результате Февральской революции 1917 г. во второй этап. Дух и требования каждой из революций отражались на каждом конкретном этапе развития обновленческого движения в эволюции требований и основных постулатов.
Спад революционной активности 1907 г. обернулся стагнацией обновленчества, активизировавшегося в 1914–1916 гг. с ростом в стране условий для социальных потрясений. Ведущую роль в религиозно-реформаторских исканиях этого времени играли петроградские журналы «Церковь и общество» и «Церковь и жизнь» и киевская «Христианская мысль», церковные деятели В.И. Экземплярский, Б.В. Титлинов, А.В. Карташов и А.И. Введенский[176].
Во время Февральской революции центральные органы церковного управления и часть духовенства поддержали Временное правительство. По мнению московского историка М.А. Бабкина, одним из основных мотивов поддержки Временного правительства было стремление разрешить в свою пользу историко-богословскую проблему «священства – царства», повсеместное участие православного духовенства в революционных торжествах говорит о сохранении высокого авторитета Церкви в глазах народонаселения, а также нужде власти в использовании идеологической поддержки священнослужителей[177], а петербургский историк Б.И. Колоницкий связывал это с религиозностью массового политического сознания[178].
Повсеместно архиереи высказывались в поддержку Временного правительства и защиту завоеваний Февральской революции. Викарий Ставропольской епархии епископ Александровский Михаил (Козьмодемьянский) называл самодержавие «дьявольскими цепями», а революцию – «воскресением» жизни страны[179]. Епископ Владикавказский Макарий (Павлов) публично призывал Божие благословение на работу Временного Правительства[180].
Уже в марте 1917 г. по инициативе В.Н. Львова началась реформация Церкви путем вмешательства государства. Были уволены на покой архиереи-монархисты. В руки обновленца Б.В. Титлинова был передан журнал «Всероссийского церковно-общественного вестника». А 14 апреля был изменен состав Святейшего Синода, в который теперь вошло либерально настроенное духовенство[181]. Законами 20 марта, 15–20 июня, 14 июля вводилось вневероисповедное состояние граждан, гражданский брак и передача церковно-приходских школ в ведение министерства просвещения. В конце апреля начался процесс выборов правящих архиереев епархий, а также привлечения к управлению епархиями духовенства, а к приходской работе мирян.
Весной 1917 г. Святейший Синод обязал архиепископа Агафодора (Преображенского) расширить участие духовенства в решении вопросов, связанных с управлением епархией, а также разрешить образование союзов[182]. 16–18 марта 1917 г. прошел съезд ставропольского духовенства, на котором была выбрана идеологическая ориентация епархии. Духовенство, представленное на съезде, приняло решение о поддержке курса Временного правительства[183]. Основой идеологического выбора ставропольского обновленческого духовенства в 1917 г. стала абстрактно понимаемая «свобода».
Рассмотрение результатов съезда позволяет выявить некоторые поведенческие установки священнослужителей ставропольской епархии. Налицо объединение противоречий – конформизм в отношениях с государственной властью и стремление воплотить некоторые дореволюционные обновленческие идеи. Ставропольское белое священство подчинялось светской власти ради возможности получения в свои руки власти церковной, или хотя бы возможности влияния на процесс управления епархией. То есть еще в 1917 г. была заложена конформистская поведенческая установка ставропольского белого духовенства, хорошо проявившаяся в 20-40-е гг. XX в., особенно во время пиков усиления обновленческого раскола.
С 25 по 30 мая 1917 г. было запланировано проведение Всероссийского съезда деятелей духовных заведений в г. Москве. На съезде предполагалось рассмотреть вопросы реформирования духовных учебных заведений. Высказывалось предложение перевести духовные и епархиальные училища в ведение министерства народного просвещения с преобразованием в духовные гимназии. На съезд были приглашены представители Ставропольского епархиального женского училища[184].
