Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский - Андрей Юрьевич Митрофанов

Андрей Митрофанов

Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский: монография

Санкт-Петербургская духовная академия

Рекомендовано к публикации

Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-805-0188

Рекомендовано к публикации Ученым советом Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви

Выписка из Журнала № 4 (966) от 28 декабря 2017 г.

Рекомендовано к публикации

кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской Духовной Академии

Русской Православной Церкви

Выписка из Протокола № 3 (66) от 24 ноября 2017 г.

Рецензенты:

Елена Константиновна Пиотровская – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института Истории РАН.

Галина Евгеньевна Лебедева – доктор исторических наук, профессор.

© Издательство Санкт-Петербургской Православной Духовной Академии, 2018

Предисловие

История канонического права и его развитие в средневековую эпоху, вне всякого сомнения, представляет интерес не только с историко-правовой, но, прежде всего, с культурно-исторической и религиозной точек зрения. Сопоставление церковных канонов, вырабатывавшихся в различные периоды истории христианской Церкви – прежде всего на переломных этапах ее истории, – во многом позволяет приблизиться к пониманию внутреннего содержания канонического права и его духовно-религиозного предназначения.

В эпоху иконоборчества некоторые православные писатели размышляли о том, что каноны Кафолической Церкви обладают той же ценностью для христиан, что и догматы, принятые на Вселенских Соборах. Эта мысль находила свое обоснование в том, что предназначение канонов – воплощать догматическое содержание православной веры в практической повседневной жизни каждого христианина. Подобная точка зрения на природу канонов, при том значительном влиянии, которое оказала на православное богословие римская юридическая традиция в эпоху императора Юстиниана, скорее всего, уходила своими корнями в эпоху эллинизма. Несмотря на скудость наших знаний о юридическом строе греческих монархий в эпоху эллинизма, существует вероятность того, что правовая система некоторых из этих монархий, например, религиозно-правовая система державы Селевкидов или Греко-Бактрийского царства, испытала известное влияние иранской религии. Примером подобного влияния может быть традиция обожествления царей в государстве Селевкидов. Зороастрийские храмы соседствовали там с греко-македонскими святилищами Зевса Боттея. Антиох I Великий отдавал приказы своей армии справлять «персидские праздники»[1]. В зороастризме откровения пророка Заратуштры, изложенные в Гатах – специальных гимнах в честь Ахурамазды, – в недрах авестийского канона приобретали характер практического императива, воплотившегося в кодексе ритуальных предписаний Видевдате. И хотя канон Авесты в том виде, в котором он дошел до наших дней, сформировался сравнительно поздно – в эпоху парфянского царя Вологеза (I в. по Р. Х.)[2], по самым ранним датировкам, – влияние иранских религиозных воззрений на греческую религиозную мысль, причем не только на языческую, но также и на христианскую, представляется доказанным фактом[3]. Однако юридизм религиозной мысли, предполагавший сакрализацию закона, вступал в очевидное противоречие с богословской системой апостола Павла, учившего о том, что оправдание не может быть достигнуто внешним соблюдением религиозного закона. Подобное противоречие было предметом критических размышлений многочисленных христианских канонистов в эпоху средневековья.

Особенно остро проблема противоречия веры и юридических форм выражения этой веры была обозначена в латинском христианстве в эпоху борьбы за инвеституру, когда папство в лице Александра II и Григория VII пыталось оспаривать право императора – верховного сюзерена христианского рыцарства – претендовать на лавры императора Константина и даровать посох и перстень христианским архипастырям.

Монография представляет собой очерки по истории канонического права, опирающиеся на результаты собственных исследований автора, и являющиеся своеобразным творческим продолжением размышлений об исторических судьбах христианской Церкви. Рассказывая на страницах данной книги о столь разных канонистах как Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон и Нерсес Лампронский, мы намеренно предлагаем читателю самому сделать некоторые выводы, относящиеся к их деятельности, во многом подчеркнувшей конфессиональные различия между латинянами, греками и армянами в XI–XII вв.

Ансельм Луккский – крупнейший канонист Римской Церкви в эпоху Григория VII – занимает в монографии центральное место, так как именно он оказал определяющее влияние на развитие канонического права на латинском Западе в эпоху крестовых походов и заложил правовые основы папской теократической системы. Исследование рукописной традиции «Собрания канонов» Ансельма Луккского позволяет сделать ряд важных выводов, касающихся эволюции памятника в последующие после смерти Ансельма десятилетия.

Феодор Вальсамон – византийский канонист XII в., и Нерсес Лампронский – армянский канонист этого же времени рассматриваются нами в контексте противопоставления экклезиологии Ансельма Луккского канонической традиции Восточных Церквей. Изучение правовых воззрений Вальсамона и Нерсеса требует отдельного исследования, которое предполагает необходимость обращения к рукописной традиции их текстов, к описанию исторического контекста их деятельности и творчества. Мы сознательно воздержались от решения подобной задачи в рамках настоящей монографии и ограничились рассмотрением лишь некоторых идей Вальсамона и Нерсеса, имеющих отношение к проблеме «симфонии» и границ Церкви. Понимание этих идей позволяет более отчетливо и внятно осознать меру радикализма экклезиологии Ансельма Луккского.

* * *

Борьба за инвеституру, представлявшая собой масштабное вооруженное противостояние Римской Церкви в лице ее законного предстоятеля папы Григория VII, и Священной Римской империи в лице ее коронованного императора Генриха IV, стала ключевым моментом последующей истории Западной Церкви и Западной Европы. Эта борьба, являвшаяся следствием политического столкновения двух различных принципов существования земной Церкви – принципов церковной свободы и цезарепапизма, – знаменует собой начало совершенно новой эпохи в истории западного христианства. Кровопролитная борьба между папой и императором вспыхнула после того, как Римский архиерей потребовал у императорской власти на Западе возвращения исконных прав и прерогатив, принадлежащих епископской иерархии в соответствии с заповедями самого Евангелия. Отказавшийся удовлетворить это требование император обрек свою империю на многовековое противостояние с Папством, которое, принимая в последующие века форму борьбы между гвельфами и гибеллинами, наложило неизгладимый отпечаток на всю итальянскую и немецкую историю. Вместе с тем, это противостояние вошло в анналы европейской культуры, будучи переосмыслено и воспето гением Данте и Шекспира. Драматическая борьба между Папством и Империей влияла на сознание мыслящих христиан Западной Европы даже спустя много веков после ее окончания. Для представителей католической историографии XIX столетия К. Гефеле, П. Баттифоля, А. Аркиллера эта борьба привела Западную Церковь к юридической свободе и политической независимости от феодального Левиафана, олицетворяемого Священной Римской империей. Достоинство Церкви как Невесты Христовой было спасено жертвенным трудом ее верных чад, и вознесено на пьедестал средневековой универсальной иерархии. Подобная восторженная характеристика григорианской реформы во многом проистекала из агиографических источников, происхождение которых было связано с поэтическим творчеством современников борьбы за инвеституру – Доницоне и Рангерия Луккского. Для сторонников протестантской историографии, в то же время, указанная борьба представлялась зловещим проявлением папацезаризма – претензии Римских епископов на светскую