Джеймс Холлис - Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души

Фрейд обозначил энергию, которая так часто отделена и разрушительна для эго-сознания, как Оно. Первоначально по-немецки это Das Es, или Оно, natura naturans, затем Das Ich, или Я, и Das Über-Ich, или Сверх-Я, «то, что стоит над Я». В оригинальном немецком тексте заметен конфликт между natura naturans[21], нормативными предписаниями культуры, и нервным сознанием, мечущимся вперед-назад в попытках осчастливить обе стороны, неизбежно порождая невроз, то есть болезненное расщепление при обслуживании этих соперничающих планов.

Исключительно полезным оказался вклад Юнга в идею комплекса — осколка личности, прикрепленного к квантуму энергии фрагмента истории, содержащего микропрограмму. Поэтесса Марта Грант шутливо описывает свое взаимодействие с подобными фрактальными сущностями как встречу с «Комитетом»:

Опять этот шумный невежда, один из немногих,Упрямых комплексов неуправляемая группа,Мой внутренний судья, мой личный комитетПытается руководить моею жизнью…

Как укротить их, непослушных? В этой борьбеЯ постоянно, и ей не видно ни конца, ни края.Упрашиваю, умоляю и так и сяк, и все напрасно,В отчаянии вступаю в пререканья, но этим толькоРаспаляю их упрямство и решимость.

От них не скроешься ни дома, ни в дороге.Вот у психолога со мной они сидят,Сочувствуя, заламывают коллективно руки.При этом хмыкают, запоминая все, что надо.

Настало время, и вот уже мой личный комитетЗанялся подведением итогов.Я слышу, как они шуршат, подобно мышкам,Бумаги перекладывая рьяно, и даже больше —С улицы желающих зовут на этот суд[22].

У всех нас есть подобный «комитет», притом что сами мы нисколько не сомневаемся, что за нами остается место генерального директора нашего частного предприятия.

Метафора комплексов позволяет нам говорить об этой бесконечной делимости психики с ее множественными программами. На коллективном уровне, как нам предстоит увидеть, эта идея Тени и ее космического отсвета ставит перед монотеизмом проблему «теодицеи», которую успешно обходят дуализм и политеизм. К чести последнего нужно отнести то, что он открыто признает противоречия, изначально присущие всем формам жизни. Жизнь как таковая изначально противоречива и конфликтна, и любое мировоззрение, которое стремится обойти эти противоречия, идет на заведомый обман. Для политеизма «решение» этой проблемы заключается в вездесущей активности многоликих и вполне несходных между собой богов, и это свидетельствует о почтительном отношении к сложности и противоречивости космоса. Такой пантеон неограниченных сил не страдает от противоречия, потому что почитаются все формы. (При этом нужно все время помнить, что эти мнимые противоречия и противоположности в нашем понимании Вселенной возникают только из-за нервозной склонности Эго к согласованности. Если все сущее просто существует, тогда нет противоречия и нет нужды в его объединении с помощью некого единого принципа.)

Согласно восточной богословской традиции, проблема зла и проблема противоположностей – заблуждение Эго. Корень проблемы именно в фантазии самовластия Эго, отделяющего себя от потока жизни и стремящегося подчинить себе космос. Ниспровергнуть заблуждения Эго – вот в чем заключается проект буддизма и индуизма. В западной же богословской традиции, будь то христианство, иудаизм или ислам, Другой выставляется в негативном свете, как «злой», искушающий нас «грешить». И это искушение такое вездесущее, способное просачиваться теневыми программами даже в наши «добрые дела», что мы «спасаемся» только благодатью или благоволением божества. (Монах Мартин Лютер сражался с этой дилеммой, сознавая, что даже в лучшие свои мгновения он не был свободен от нарциссических программ. Следовательно, делает он вывод, возможно лишь «оправдание верой», а не накоплением нравственно окрашенных «добрых дел».) Благодать, как в свое время определил ее Пауль Тиллих, – это признание факта, что в конечном итоге нас принимают, несмотря на нашу неприемлемость.

Фундаментализм во всех своих формах только запутывает эту проблему, лихорадочно подталкивая Эго к все большему контролю («Просто скажи „нет“»). Но если бы эта конкретизация Эго действительно работала, мы бы не видели стольких телепроповедников, отпавших от благодати, стольких оскандалившихся священников, такого неподдельного душевного смятения, опошленного простым морализаторством и неуемным публичным позерством. Увещеваний Эго, как оказалось, хватает ненадолго, сколь решительно ни было бы настроено само это Эго. Такая стратегия только загоняет Тень вглубь и еще более заряжает ее энергией. Помните, как раннехристианский богослов Ориген оскопил себя, чтобы очиститься от нежелательных мыслей? Уже очень скоро его мысли снова были о танцовщицах. По крайней мере, Августин, когда молился о ниспослании ему целомудрия, просил Бога не спешить с исполнением просимого: «О Боже, сделай меня целомудренным, но не сию минуту». Августин хотя бы уважал Тень как часть себя, он не думал, что хирургическое вмешательство избавит его от искушений и природного влечения.

Сближение религии и психологии

В таком случае с чем же мы остаемся? По здравому рассуждению мы должны принять иной подход к Эго, начать диалог с этими дробными частями самих себя. Это диалог, или то, что Юнг называл Auseinandersetzung[23], или целенаправленный отбор, который должен длиться всю жизнь. Здравомыслие, возвышенное сознание – это собеседование, посредничество среди этих обособленных энергий. Получится ли у нас когда-нибудь проделать эту работу до конца? Сможем ли мы когда-нибудь делать добро так, как это видится нам, на надежном, прочном основании? Способны ли мы разрешить затруднение Павла? Конечно, нет. Нам нужно избавиться от этой самонадеянной фантазии, ибо она еще сильней запутает Эго. Скорей, наше Эго призвано к непрерывному диалогу, самоанализу, пере осмыслению, к неизбежному смирению, о котором говорил римский поэт Теренций, когда не чуждо «ничто человеческое». Тогда на какое-то мгновение мы станем сознательны.

Признание масштабности этого проекта неизбежно возвращает нас не только к задаче психологии, но и к задаче религии. Центральным для религиозного прозрения, религиозного опыта и для психологического восприятия является сознательное признание и принятие своих ограничений, знание того, что мы недостаточно знаем. И это прозрение далеко не так преуменьшает Эго, как его радикальная постановка в центр мироздания. Нас приводит в трепет необъятность, таинственность космоса и непостижимая тайна нашей души. Трепет – веха как для религиозного опыта, так и психологического постижения. (Вспомним Иова, прообраз смиренного сознания.) Только смиренное сознание, раскаявшееся в своей гордыне, может оказаться возвеличивающим психологически и духовно.

Возвращаясь к той профессиональной конференции, где открылось, что наш коллега-«эксперт» имел сексуальные отношения с пациенткой, нужно признать, что все мы сопричастны его падению. Кое-кто тут же поспешил осудить его, заклеймить за это прегрешение, разоблачить его несостоятельность как специалиста. Мне же подумалось, что всем нам нужно разойтись по нашим комнатам и смиренно поразмышлять о крайней запутанности человеческой природы, о том, что все мы скользим по опасно тонкому льду и так часто проваливаемся в бездну нашего беспамятства и незнания, забывая о нашей гордости, нашей сложности и нашей противоречивой душе.

И вот почему, хотя мы знаем добро или верим, что знаем, но не делаем добра. Вот как об этом говорится в одной старой еврейской присказке: как-то жители одного местечка пожалели одинокого старика и решили придумать ему занятие, чтобы тот не заскучал и от тоски не умер. Посовещавшись, они назначили его часовым у въезда в свое местечко ожидать прибытия Машиаха. Проведя немало суровых лет и зим на своем одиноком посту, он вернулся в городской совет и пожаловался на тяготы несения службы, на что ему было сказано: «Но посуди сам, зато у тебя есть постоянная работа!» Вот так и у нас отныне и впредь – стремиться узнать правильное, если оно существует, и поступать правильно, если мы сможем. Это тоже постоянная работа – теневая работа.

Глава 3

Столкновение с собой

Индивидуальная Тень

Процесс примирения с Другим в нас стоит потраченного времени и усилий, ибо таким образом нам удается познать те грани нашей природы, указать на которые мы не позволим никому другому и которые сами ни за что не признаем.

Ступни у сыновей

С отцом в один размер,

А участь матерей –

Для дочери пример.

Говорят, что я когда-то был эксгибиционистом. От самого моего рождения и до возраста двенадцати лет мы жили примерно в квартале от тракторного завода «Эллис-Чалмерс». Как-то в полдень, когда на обед в местную столовую шли заводские секретарши, как раз мимо нашего дома, я разделся догола и, как потом мне рассказывали, стал петь и выплясывать перед ними. Услышав их хохот, мать выбежала из дома и, сгорая от стыда, потащила меня прочь с веранды. Смутила ее не только моя нагота – еще больше ее раздосадовало то, что я привлек внимание к себе, к нам, к ней. Уже очень скоро я превратился в буквально патологического интроверта, научившись не привлекать к себе внимания. Не только к телу, не просто пением – вообще привлечь к себе внимание было вне закона.