Коллектив авторов - Арт-терапия – новые горизонты
Конечно же, нарратив всегда содержит значительное количество ценной информации и является важным средством понимания наших впечатлений от изобразительного материала, однако в то же время нарратив является способом описания, относительно «дистанцированным» от произведения. Благодаря моим экспериментам с воображаемыми диалогами я заметил, что взаимодействие с изобразительной продукцией на языке поэтической речи, построенной в форме диалога, провоцирует значимые изменения в нашем восприятии образов, вызываемых ими чувствах и их энергетическом воздействии на нас.
Следуя юнгианской практике активного воображения, мы использовали творческую экспрессию для того, чтобы расширить опыт нашего взаимодействия с образами. Когда рисунки и скульптуры благодаря использованию поэтических описаний начинали восприниматься нами как живые существа, мы гораздо глубже постигали их экспрессивные качества.
Если кто-то из участников сессий начинал сомневаться в том, что наше «общение» с образами является «здоровым» занятием, я напоминал им, что мы используем не обыденный, а поэтический язык взаимодействия с ними. Я также заметил, что поэтический диалог с образами постепенно становился более глубоким и сопровождался более значительной эмоциональной вовлеченностью участников, когда мы прекращали просто говорить о произведениях искусства и начинали взаимодействовать с ними. Соответственно, воображаемый диалог с образами способствовал продолжению творческого процесса и рефлексии уже после того, как они были созданы.
Диалоги вызывали сильные эмоциональные реакции и подъем творческой активности, оказывая на участников сессий заметное воздействие. Вместо того чтобы просто создавать художественные образы и затем переходить к их отстраненному, концептуальному обсуждению, за счет использования поэтических диалогов мы поддерживали в себе состояние творческой активности. Как выразился в свое время Юнг, мы продлевали жизнь образам, пытаясь теми или иными способами взаимодействовать с ними.
При таком подходе витальная, исцеляющая энергия становится отличительной чертой творческого процесса. Я считаю, что психотерапевтические эффекты нашей работы достигались благодаря изменениям в групповой атмосфере и эмоциональной состоянии участников, достигаемым в процессе интригующего диалога с образами. Атмосфера творческой активности во многом способствовала решению базовых проблем участников сессий.
Вирджиния Вульф описывает в своей работе оживляющий эффект «дождя света», падающего с неба «подобно фонтану жизненной энергии» (Woolf, 1927, p. 58). Через три десятилетия практики я начинаю осознавать, что основным исцеляющим началом искусства является творческая энергия, оживляющая индивида и группу.
По мере того, как я продолжал экспериментировать с воображаемым диалогом, я обнаружил, что этот метод имеет свои ограничения. Они возникали, когда я пытался вовлечь в творческий процесс всех участников группы. Большинство людей вынуждены прилагать значительные усилия для того, чтобы перейти с обыденного языка на язык воображения. Хотя результаты такого перехода всегда впечатляют, если человеку удается «включить» свое воображение, этот процесс все же является достаточно фокусированной и индивидуальной деятельностью.
При работе с группами я могу лишь продемонстрировать процесс диалога на примере одного из участников группы, в то время как остальные являются наблюдателями. «Проникновение» в образ требует времени и концентрации внимания. В своей работе с группами я постепенно начал обращать все больше внимания на импровизированные реакции на изобразительную продукцию в форме движений, звуков, действий и ритуалов. Телесные реакции, по сравнению с диалогами, придают работе большую «легкость» и текучесть.
Эксперименты с диалогами помогли мне понять, когда этот вид работы дает наибольший эффект, а когда предпочтительнее использовать другие методы. Я начал сознавать, что хотя воображаемый диалог существенно расширяет возможности описательной речи, он все равно ограничен рамками линейного нарратива.
Я обнаружил, что интерпретация образов посредством движений и звуков позволяет более полно воспринять и выразить их энергетические качества. Телесная активность участников группы помогла мне лучше понять экспрессивные свойства их рисунков и скульптур. Художественная продукция также стимулировала очень выразительную двигательную экспрессию. При этом вслед за одним образом создавался другой, вплоть до появления целой серии визуальных образов. Участники групп отмечали ощущение особой энергии, вызванной ритуальными действиями и тем вниманием, которое уделялось этим действиям окружающими. Они часто описывали, как атмосфера группы приобретала «сакральный» характер, «наполняясь творческой энергией».
Из года в год участники моих групп отмечали, что использование ими тела, движения, звуков и ритуалов приводило к высвобождению в пространстве студии мощной творческой энергии, которая в определенный момент начинала оказывать на них свое воздействие. Они описывали, как среда студии стимулировала психологические изменения и вызывала ощущение исцеления. Исцеление характеризовалось ими как преодоление неприятных переживаний и конфликтов, появление светлого мироощущения с принятием существующего порядка вещей.
Теперь я понимаю, что эти эксперименты поддерживали и усиливали процесс феноменологического «проникновения» в образ посредством повышения фокусировки на образе или опыте взаимодействия с ним. Когда мы реагируем на образ, используя все органы чувств и экспрессивные модальности, он воздействует на нас более глубоко. Поэтому результаты работы пропорциональны тому, сколько энергии мы в нее вкладываем. Они тем более значительны, чем более интенсивна циркуляция творческой энергии, приводящая участников группы в движение всякий раз неожиданно и по-своему. Глубоко личный характер вовлечения членов группы в творческий процесс в значительной мере определяет его положительное воздействие на них. Как мне представляется, такой подход к работе согласуется с квантовыми представлениями, в соответствии с которыми мир воспринимается как взаимопревращение вещества и энергии, природа которых в результате их интеракции постоянно изменяется.
В работе с группами я приветствую выражение негативных чувств. Я не хотел бы, чтобы у читателей сложилось впечатление, будто подобная работа всегда приятна. Участники группы часто испытывают страх перед творческой экспрессией; их может сдерживать отрицательный опыт в прошлом и трудности работы творческого характера. Однако проявление напряжения и страха в творческом процессе часто указывает на глубину изменений, происходящих в пространстве студии. Если же я могу создать для людей безопасное пространство, то переживаемые ими внутренние конфликты часто становятся агентами творческого преображения. Это вполне согласуется с утверждением Карла Роджерса о том, что при наличии достаточной поддержки и свободы здоровая группа всегда найдет возможность восстановить свое равновесие.
Участница одной из последних групп создала образ из естественных природных материалов и затем на глазах у 35 человек совершила с ним совершенно спонтанное и незапланированное действие. Она исполнила ритуал, сопровождаемый движениями и звуками, приложив созданный ею объект к промежности.
После того, как она завершила свой ритуал, она объяснила, что испытала некое состояние, которого она никогда ранее не переживала. «Я не могу описать это словами, – сказала она, – это было нечто совершенно новое, преисполненное энергии и волнующее». Таким образом она выразила некое состояние, выходящее за рамки описательных возможностей языка, которое Гуссерль назвал «живым миром», а Хайдеггер – «данностью».
Творческий процесс ведет нас за пределы привычного опыта взаимодействия с миром.
Основанные на искусстве исследования дают возможность для изучения новых форм опыта и расширения границ познания, на что указывали ранние феноменологи. Необходимость выхода за рамки привычного восприятия реальности, к чему сто лет назад призывал Гуссерль, не потеряла своей актуальности и сегодня.
Эксперименты с творческим процессом показали, что существуют более глубокие и эффективные способы получения и передачи опыта, чем те, которыми мы обычно пользуемся. Эти способы незнакомы многим людям, но они вполне могут использоваться в исследованиях, в особенности тех, в которых участвуют художники. По мере того, как художники будут все более активно включаться в основанные на искусстве исследования, это будет не только помогать им в получении новых знаний о мире, но и способствовать развитию их творческих способностей.
Развитие основанных на искусстве исследований послужит лучшему пониманию человеческого опыта. Однако при этом исследователи не должны ориентироваться исключительно на доминирующие психологические теории и методы измерений. Конечно, основанные на искусстве исследования должны предполагать тщательную регистрацию и оценку наблюдаемых феноменов и получаемых результатов, однако это должно делаться в соответствии с особыми критериями применимости, эстетического качества и эффективности воздействия.
