Владимир Никитин - Арт-терапия. Учебное пособие
Весь спектр возможных движений человека условно можно свести к двум формам проявления: непроизвольные и произвольные движения. Непроизвольные движения, прежде всего, детерминированы общим состоянием тела-организма; они связаны с физическим и эмоциональным состоянием человека, являются отражением характера отношений субъекта с внешней средой. Характер выполнения непроизвольных движений говорит об отношении субъекта к миру: «принятии» или «непринятии» его, «закрытости» или «открытости» к нему. Непроизвольные движения выражаются в мимике лица, в пластике тела, при аффектах (смехе, плаче), во сне, в трансе и т. д.
Форма, характер и направленность произвольных движений регулируется сознательно, акт движения имеет определенное значение. Семиотика знаковости телесных движений теснейшим образом сопряжена с социокультурными характеристиками общества, в котором живет субъект. Для каждой культуры модели движения типологически обусловлены наиболее приемлемыми качествами выражения: силой, скоростью, ритмом. Экспрессивные характеристики движения определяются сложившимися в обществе представлениями о возможных способах и формах самовыражения личности.
В. С. Мухина, развивая идеи К. Ясперса о формах экспрессивного проявления душевной жизни, выделяет пять принципов экспрессии. Согласно первому принципу, «любая внутренняя деятельность сопровождается движением, которое представляет собой его доступный пониманию символ» (Мухина, 2003, с. 11). Иначе говоря, душевное состояние человека (радость, грусть, задумчивость, сосредоточенность и т. д.) характеризуется той или иной формой телесного самовыражения, заключенного в мимических и жестовых репрезентаций.
Второй принцип экспрессии отражает ориентацию индивида на отношение Другого. По мнению В. С. Мухиной, «человеку свойственно бессознательное стремление к демонстрации самого себя, к реализации потребности быть признанным со стороны своей экспрессии» (там же, с. 11). Мнение Другого откладывает отпечаток на формы индивидуальной экспрессии. Движения зависимого от установок Другого индивидуума механистичны, не полностью идентифицируемы по отношению к его личностным особенностям: они представляют не его бытие-для-Себя, а его бытие-для-Другого. В акте произвольного и непроизвольного движения выражается не «индивидуализирующая сущность» такого субъекта, а то, каким он видит себя глазами Другого. В отличие от движений ребенка, выразительных своей естественностью, движения зависимой личности имеют совсем иную бытийную природу: посредством принятия социальной роли индивидуум выражает согласие быть ведомым субъектом в системе социальных отношений.
Третий принцип характеризует движения индивидуума как проекцию, плод родовых, этнических традиций, в которых формируется образ его телесности. Каждому народу, каждой культуре и субкультуре присущи свои устойчивые паттерны телесных репрезентаций. Характер проявления телесности, ее вещественности и осязаемости обусловлен рамками определенной культурно-исторической общности. Находясь в «поле» воздействия социокультурных традиций, индивидуум, тем не менее, способен расширить границы и видоизменить формы движенческого стереотипа, ориентируясь на чувство своей целостности. Определяя для себя принятие той или иной традиции, личность, тем не менее, всегда остается в поле воздействия Другого; бессознательное, телесность – всего лишь слепки культуры, в границах которой воспитывается человек.
Четвертый принцип связан с гендерными различиями. Телесные репрезентации не столько определяются анатомо-физиологическими особенностями человека, сколько принятием им образа телесного поведения, ориентацией на мужской или женский тип поведения. Последнее обстоятельство свидетельствует о психологической и субкультурной установке, которой следует индивидуум, его отношение к стереотипам оценки социального поведения человека в целом.
Пятый принцип характеризует особенности телесной экспрессии в зависимости от возрастных периодов жизни индивида. По существу, речь идет о характере выражения жизненной силы – жизненности человека, изменяющейся в процессе его жизнедеятельности. Жизненность проявляется в способности осуществлять экспрессивные, пластичные движения. Разнообразие форм движений, экспрессия и лабильность телесного поведения свидетельствуют о жизненности человека, о его способности к изменению, восстановлению функций организма после болезни, о возможности активного взаимодействия с внешним миром. Напротив, слабость, вялость, ригидность телесных движений говорят о снижении жизненных сил, о потере способности к возрождению.
Таким образом, анализ характера экспрессии поведения позволяет описать феноменологию движения, формы встраивания человека в мир, его способность к обновлению, т. е. его отношение к себе и к миру. Экспрессия движения свидетельствует о стремлении человека к самовыражению, о его способности принять окружающий его мир и себя в нем. Она указывает на его жизненность, на способность встраиваться в те или иные границы социокультурных отношения.
Представление о сущности телесного движения человека не сводится к его различению на произвольные и непроизвольные формы. В данном контексте речь идет о рассмотрении отношения к движению как к рационально управляемому действию либо как к рефлекторному акту.
Предметом нашего анализа выступает генезис форм движения субъекта для себя и для Другого. Данный взгляд отличается от ракурса рассмотрения природы движения, представленного французским философом М. Мерло-Понти. В своем труде «Феноменология восприятия» М. Мерло-Понти выделяет две формы существования человека: «в себе» и «для себя» (Мерло-Понти, 1999, с. 166). «Существование в себе» он связывает с конкретной формой движения, с «Greifen» («хватать»); «существование для себя» – с абстрактной формой движения, с «Zeigen» («показывать»). Иначе говоря, исследование двух форм движения соотносится с изучением двух форм существования человека: физиологической и психической (там же, с. 166).
Последовательный анализ природы движения «для себя», проведенный М. Мерло-Понти на примере исследования феномена апраксии, достаточно полно и глубоко раскрывает генезис движения для самого действующего лица. В то же время движение для себя может выступать в качестве средства самопознания, выражения неявного знания о себе, о своей телесности в явные формы своего аутентичного поведения.
В свою очередь, движение для Другого выступает в качестве оформленной внешней репрезентации «Я», способом сосуществования индивидуума с Другим. Обе формы движения выражают «внешние» и «внутренние» стороны бытия человека, выступают в качестве средства его соединения с миром. Первая форма, которая может быть представлена как в конкретном, так и в абстрактном двигательном акте, направлена на исследование субъектом самого себя, на изменение себя посредством движения. Вторая форма связана с характером восприятия индивидуумом Другого, с его отношением к тому субъекту, который осуществляет движение по направлению к нему.
На основе исследования филогенетических и онтогенетических предпосылок формирования движения М. Мерло-Понти выделяет рефлекторное, конкретное, абстрактное движение, которые соответственно можно определить как дообъектное, объектное, рефлексивное движение (там же, с. 137–197). С точки зрения М. Мерло-Понти, рефлекторное движение выступает как процесс, следующий смыслу ситуации, выражающий установки субъекта, направленные на внешнее по отношению к нему окружение. Такое движение осознаваемо на отдельных этапах своего развития, но никогда не осознаваемо полностью. Возможность выполнения рефлекторного движения обусловлена способностью человека к «дообъектному видению», на которое указывал М. Мерло-Понти.
Конкретное движение направлено на объекты среды, оно указывает на способы и формы удовлетворения актуальных потребностей человека. Конкретное движение объектно, так как оно интенционально направлено на предмет восприятия. Его объектность обусловлена знанием качественных характеристик предмета и знанием того, каким образом тело способно соединиться с ним.
Абстрактное движение, по мнению М. Мерло-Понти, формируется и развивается «в возможном», «в небытии». Оно существует само для себя, так танцор создает новые формы движения, осуществляя движение ради движения. «Абстрактное движение прорывает внутри заполненного мира, в котором разворачивалось конкретное движение, некую зону рефлексии и субъективности, оно наслаивает на физическое пространство виртуальное, или человеческое», – отмечает М. Мерло-Понти (там же, с. 153)[5]. Абстрактное движение формируется и осуществляется благодаря способности человека к восприятию самого себя, т. е. к рефлексии. Оно может быть определено как «рефлексивное движение», поскольку его восприятие сополагаемо с восприятием субъектом себя.
