Пол Холмс - Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама
— Меняйтесь!
— Я и не хочу, чтобы за меня все делали. Мне нужна лишь нормальная поддержка и руководство; в конце концов, разве не за этим ты сам ходишь в наш головной офис?!
— Хорошо, Джордж, быть может, нам опять стоит начать регулярные совместные консулътатции. Так ты сможешь мне рассказывать обо всем, что тебя заботит.
— Спасибо, Фред, это было бы великолепно. А как насчет того, чтобы как–нибудь посидеть вместе в пивной?
Фред был согласен. Стало ясно, что убедительные, но не истерические требования Джорджа им были выслушаны и приняты. Джордж нашел, по крайней мере в рамках психодрамы, способ и язык для того, чтобы поговорить с боссом. Сцена была закрыта.
— Кто мог бы сыграть Марию?
— Тельма.
— Тельма, ты согласна?
— Да.
— Сооруди вашу кухню… Начали!
Пол понимал, что вечер близится к концу и нужно оставить время для шеринга — решающей, последней фазы психодрамы.
— Знаешь, Мария, я не всегда ощущаю, что ты хочешь меня понять.
(«Он пытается пойти тем же путем, что и в разговоре с Фредом», — подумал Пол.)
— Меняйтесь!
— Какая наглость, Джордж! Я все время стараюсь слушать тебя, но ты приходишь так поздно, а когда ты по–настоящему взволнован из–за работы, то замыкаешься в себе. Точь–в–точь как твой отец, вечно унылый и подавленный!
Как и «Мария», Джордж действительно знал свои слабые стороны и, обменявшись ролями, назвал их громко и ясно. Он и впрямь иногда вел себя как отец.
— Не знаю как насчет тебя, Джордж, но иногда я чувствую, что живу с ребенком–переростком. Сейчас ты само обаяние и ласка, а в следующую минуту ты вспыхиваешь гневом, как будто только что сломал свою игрушку. Ты иногда словно в детство впадаешь!
Группа смеется; им нравится, как Джордж оценивает себя из роли Марии. Сцена тем временем продолжалась: Джордж играл себя и свою жену, время от времени меняя роли. Тельма («Мария») помогла ему экстернализоваться и больше узнать о своей супружеской жизни. Теперь Джордж выглядел задумчивым, но расслабленным.
— Давайте закончим эту сцену. Джордж, ты можешь продолжить ее дома!
Продолжение на стр.239.
Психологическая территория психодрамы
Кажется, Джордж получил истинное удовольствие, когда «клиенты», пришедшие в «офис», рассказали его «родителям», какой он великолепный социальный работник и как они уважают его труд. Для Джорджа сцена была реальной, поэтому и его эмоциональная реакция была мощной и позитивной. Он на самом деле был на работе, переживая то, чего давно желал, но еще никогда не имел.
В этом и заключается волшебство психодрамы. Драма вводит в царство дополнительной реальности.
«С уверенностью можно сказать, что психодрама дает субъекту новое, расширенное переживание реальности, «дополнительную» реальность: это польза, отчасти оправдывающая те жертвы, которые он принес, работая над психодраматической постановкой».
(Moreno, 1946 в Fox, 1987:16)
Сценой может стать любое место по нашему выбору, населенное значимыми «другими» из нашего прошлого, настоящего и, конечно же, будущего. Пустая комната, несколько подушек и участники группы, которых мы знаем многие месяцы, во время сессии могут быть преобразованы в иные миры и других людей.
Именно такую трансформацию подчас трудно принять тем, кто лишь читал о психодраме. «Вы в самом деле считаете, что человек моего возраста действительно может чувствовать себя как моя семидесятилетняя мамочка?» Да, несомненно. А в другой психодраме та же молодая женщина может быть чьим–то престарелым папой, или маленьким ребенком, или еще кем–нибудь. Вспомогательные «я», играющие «роли» в драме, становятся для протагониста (на время сессии) всеми этими другими людьми.
Как объяснить эти необычные и сильные переживания? Быть может, у протагониста появляются черты психотика, который потерял контакт с реальностью, существующей в комнате для групповой работы?
Нет, поскольку его переживания иллюзорны. Они являются своего рода формой «терапевтического безумия» (Klauber et al., 1987). Протагонист продолжает осознавать качество «как будто», сопровождающее сессию, в то же время входя (в эмоциональных ощущениях) в «реальность» драмы.
Игра и реальность
Я полагаю, что работы британского педиатра и психоаналитика Д. В. Винникотта будут полезны для понимания этого магического процесса. В качестве названия всей главы и этой ее части я взял заглавие его небольшой, но яркой книги. Мой экземпляр книги зачитан до дыр и заношен, как это бывает с любимым плюшевым мишкой. Работы Винникотта самым значительным образом повлияли на мое теоретическое понимание психологии, в чем–то изменили взгляды на взаимодействия между людьми и добавили много нового к моему осознанию процесса психотерапии. Ограниченный рамками этой книги, я могу коснуться лишь тех аспектов теории Винникотта, которые кажутся мне наиболее уместными для нашей темы.
До сих пор мы говорили о двух мирах, тесно связанных между собой, — мире персональной психической реальности, «внутреннем мире» объектных отношений, и соответствующем «внешнем мире», который мы делим с другими людьми, вступая с ними в реальные отношения. Винникотт предположил существование третьего психологического мира. Он писал:
«О каждом человеке, который достиг состояния единицы, ограниченной оболочкой и имеющей внешнее и внутреннее, можно сказать, что для этой индивидуальности существует внутренняя реальность, внутренний мир, который может быть богатым или бедным и находиться в состоянии мира или войны. Это помогает, но достаточно ли этого?
Мое утверждение состоит в том, что если существует потребность в этом двойном утверждении, существует необходимость и третьего: третья часть жизни человеческого существа, часть, которую мы не можем игнорировать, — это промежуточная область переживания, в которую вносят вклад и внутренняя реальность, и внешняя жизнь. Это область, к которой еще не обращались исследователи, потому что. от ее имени не слышно никаких заявлений, за исключением того, что она будет существовать как место отдыха для человека, занятого бесконечным решением человеческой задачи по сохранению внутренней и внешней реальности скорее в изолированном, чем во взаимосвязанном состоянии».
«Игра и реальность» (Winnicott, 1971 и 1974:3)
С точки зрения Винникотта, эта третья область (которую он назвал «потенциальное или переходное пространство») есть область игры и, по моему мнению, она же является и царством иллюзий. В статье «Переходные объекты и переходные феномены» основной интерес Винникотта направлен на ранние взаимоотношения младенцев с миром, которые (что продемонстрировала, я надеюсь, эта книга) продолжают влиять и на взрослую жизнь.
«Здесь я рискую притязать на промежуточное состояние между неспособностью ребенка и его растущими способностями распознавать и принимать реальность. Я, таким образом, изучаю сущность иллюзии, доступной младенцу, которая в жизни взрослого является неотъемлемой частью искусства и религии — и я бы добавил «процесса психодрамы» — и, кроме того, становится отличительным знаком безумия, когда взрослый предъявляет слишком большие требования к доверчивости других, принуждая их признавать существование иллюзии, которая не является их собственной».
(Winnicott, 1971 и 1974:3)
Психоаналитик Джойс МакДугалл, также упоминавшая о психозе, писала:
«К счастью, попадая в тиски Невозможностей жизни, большинство из нас имеют в своем распоряжении иные подмостки, нежели те, на которых царит стихия бреда. Существует другая сцена, на которой многие невозможные и запретные желания могут быть выражены не прямо, а с помощью «заместителей». Эта сцена, лежащая между безграничной внутренней вселенной и ограниченным миром реальности, соответствует тому, что Винникотт… называл «переходным пространством». Это потенциальное пространство, по Винникотту, есть промежуточная область переживания, которая лежит между фантазией и реальностью. Она включает, помимо множества других феноменов, пространство культурного опыта и креативности».
«Театры разума» (McDougall, 1986:10)
Я считаю, что именно в этой третьей области, в этом потенциальном месте переходных феноменов: игры, творчества, фантазии, представления и иллюзий — разыгрывается волшебство определенных аспектов психодрамы. Но не всех, и следует подчеркнуть, что члены психодраматической группы помимо этого вступают во вполне реальное взаимодействие «здесь–и–теперь».
