Пол Холмс - Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама
Давайте теперь рассмотрим по отдельности психодраму и теорию объектных отношений.
Что же такое психодрама?
Дж. Л. Морено определил психодраму так:
«Наука, которая исследует «истину» драматическими методами. Она имеет дело с межличностными отношениями и частными мирами».
«Кто спасется?» (Moreno, 1953:81)
Зерка Морено (вдова Морено и соавтор современной психодрамы) описывает психодраму как процесс, в котором вы можете исследовать жизнь, подвергая себя риску без страха наказания.
Это форма групповой психотерапии, в которой техника наполнена действием. Члены группы не сидят в кругу на стульях, обсуждая жизнь и собственные проблемы. Жизнь приносится в комнату и драматически разыгрывается участниками группы, распределившими между собой роли в этой драме. Происходящее действо разнообразно, живо и наполнено весельем. Для решения проблемы используются креативность и спонтанность группы.
Лидера группы или терапевта принято называть «директором», поскольку психодрама представляет собой драматическую форму терапии. Она использует традиции и язык театра; группа работает в «психодраматическом театре». В этом театре есть сцена, в идеале подсвеченная лампами, которые могут изменять цвет, яркость, а при необходимости выключаться. Иногда группа превращается в зрителей, иногда — в актеров, играющих полученные роли. Места для сиденья, роль которых часто выполняют обычные диванные подушки, «разбросаны» по комнате. Здесь не применяют настоя–щих театральных декораций, а весь реквизит состоит из нескольких жестких стульев, ящиков, одеял и того, что в нужную минуту попадется под руку.
В начале двадцатых годов, в Вене, Дж. Л. Морено создал свой «Театр спонтанности», который стал предтечей психодрамы. Морено опубликовал отчет об этом проекте, сначала анонимно в 1923 году, а затем под своим именем в Англии (Морено, 1947). Он спроектировал сцену, которая отвечала бы целям его театра. Эта сцена никогда не была построена, и юридические битвы за право авторства стали одним из наиболее громких скандалов, связанных с именем Морено. Любопытные описания этого конфликта можно найти в его биографии, написанной Рене Мариню, и в автобиографии самого Морено (Marineau, 1989:82; Moreno, 1989:77).
В 1925 году Морено покинул Европу и в поисках новой жизни перебрался в Соединенные Штаты. Однако лишь в 1936 году он, наконец, построил сцену для психодрамы в театре, который располагался в его собственном госпитале, Санатории Бэкон Хилл, штат Нью—Йорк. Эта сцена была не столь грандиозна, но более практична, чем предыдущая, времен венских планов. Тем не менее, некоторые из оригинальных находок были спасены и нашли здесь свое воплощение. Театр был сконструирован таким образом, чтобы каждый на равных мог принимать участие в действии (это основной аспект взглядов Морено на театр и терапию), а сцена имела несколько уровней, которые могли быть использованы, помимо прочего, для репрезентации разных состояний из жизни протагониста, как зал суда с местом для судьи (верхний уровень), а также для изображения Небес и Преисподней.
Мои психодраматические «театры» (или площадки) всегда были более земными, без роскоши стационарной многоярусной сцены. Обычно моя работа происходила в образовательных учреждениях, в комнатах, заставленных обыкновенной мебелью, или в обстановке, оставшейся после больничного обеда. Группа, описанная в этой книге, собиралась в моем офисе, который располагался в одной из детских клиник Лондона. Эта комната имела свои характерные особенности и, несмотря на солидность и викторианский стиль, почти никогда не использовалась как театральное помещение, за исключением разве что психодраматических сессий. Тогда безопасная «клиническая сущность» комнаты преобразовывалась тем волшебным процессом, который совершался в ее четырех стенах. То, что создавалось здесь с помощью стульев, деревянных табуреток и кафедры, было просто восхитительно. Даже на Небеса можно было попасть, для этого требовалось лишь встать на перевернутый ящик. Магия творческого процесса, захватывавшего группу, создавала здесь настоящий «театр», в котором и разворачивалось действие.
Обычно в психодраме не бывает формальных зрителей; любой член группы может стать активным участником драмы, перейдя от роли наблюдателя к центральной роли протагониста, «основного действующего лица драмы… ведущего исполнителя» (Краткий Оксфордский словарь, 1990). Психодрама — это форма групповой психотерапии, которая не может допустить пассивного наблюдения. Эмоциональная энергия, креативность и честность драмы способны вовлечь в нее любого, кто следит за ее развитием.
Эта книга не ставит своей целью предложить вам описание классической психодрамы, по крайней мере, не более, чем это будет делаться в начале каждой главы. Разворачивающиеся во время сессии события — не более чем компиляция, созданная мною на основе большого опыта работы с разными группами. Я действительно работал с психодраматической группой в своем офисе в Лондоне, однако это были другие люди. Все описанные здесь события действительно происходили в разных группах, а детали были заботливо перемешаны автором. Думаю, что единственным человеком, которого можно распознать, остаюсь только я; в то же время надеюсь, что предложенный здесь отчет опытному психодраматисту может представиться реально возможным.
Я осознаю, что у многих, и особенно у тех, чья практика принадлежит к области аналитической психотерапии, возникнут вопросы по поводу моего понимания и интерпретации описанных в этой книге событий, а также и их психологической значимости. Такие вопросы могли бы инициировать продуктивный диалог между школами Фрейда и Морено.
Превосходные психодраматические отчеты вышли из–под пера многих авторов (см. библиографию психодрамы в конце этой книги). И все же чтение — это одно, а опыт — совсем другое. Описания психодраматических сессий никогда не смогут дать реальное представление обо всех особенностях этой мощной терапевтической техники. Если вы уже наслышаны о психодраме, но искренне желаете знать о ней больше, вам будет просто необходимо присоединиться к психодраматической группе и ощутить на себе магию этого процесса.
Так что же такое теория объектных отношений?
Теория объектных отношений — это психология разума, развитая известными последователями Фрейда: в Британии это Мелани Кляйн, В. Р. Д. Фейрберн, Д. В. Винникотт, Гарри Гантрип и Джон Боулби (и не только), в Соединенных Штатах ее развивали такие психоаналитики, как Отто Кернберг.
Их теории рассматриваются в свете воздействия индивидуальных отношений человека с внешним миром на его внутренний психический мир. Психика и личность представляются, в частности, как результат связей людей с внешним миром, которые запоминаются, или интернализуются, разумом в виде «объектных отношений». В этой связи детство рассматривается как период наиболее активного становления личности, хотя внутренние объектные отношения могут быть изменены и в зрелом возрасте с помощью, скажем, психотерапии или глубокого жизненного переживания иного рода.
Термин «объект» используется в этой теории применительно к людям (или частям их тела), с которыми человек вступает в отношения во внешнем мире, а также к внутренним, психическим «объектам» или представлениям, которые создаются человеческим разумом на основе этих отношений.
В книге описаны способы исследования объектных отношений с помощью терапевтических техник психодрамы. В описании разогрева, с которого началась эта глава, мы уже встретились, пока лишь косвенно, с двумя внутренними объектами членов группы: с отцом Джорджа (который подарил ему игрушечного солдатика) и с матерью Тельмы (которая выбросила ее тряпичную куклу). Эти объекты, или психические представления других людей, существуют в разуме человека, находясь в отношениях с представлением человека о себе (самопредставлением). Доступ к этим объектным отношениям (или память о них) в терапевтической обстановке был достигнут через символы, связанные с воспоминаниями об игрушках.
В этой книге предложена модель внутреннего мира, которая основана на теоретических разработках многих психоаналитиков, не повторяющих друг друга. На самом деле дебаты между теоретиками по этому вопросу все еще продолжаются, что пока так и не привело к какой–либо ясности. Психоаналитики Джозеф Сандлер и Анна—Мария Сандлер в работе «О развитии объектных отношений и аффектов» утверждают:
«Предмет обсуждения нелегок, поскольку психоаналитическая теория объектных отношений далеко не удовлетворительна, и наша теория аффектов в лучшем случае находится в состоянии здорового и конструктивного хаоса».
