Джон Гриндер - Истоки нейро-лингвистического программирования
and Behavior Books в Пало-Альто в Калифорнии.4 Фрэнк только что перевелся в Университет Калифорнии в Санта-Крузе из Общинного Колледжа в Сан-Диего. Он изучал психологию, а до этого провел четыре года на военной службе, включая год в джунглях Вьетнама. Он был переведен из военно-морских сил в медчасть корпуса морской пехоты, где провел два года из четырех лет службы. В течение четырех лет учебы, до перевода в Университет Калифорнии в Санта-Крузе, Фрэнк активно изучал все системы личных изменений, какие только мог найти (групповая психотерапия, группы встреч, гештальт, совместное консультирование, психодрама, роджерианская терапия, транзакционный анализ), пытаясь заново собрать свою личность, сильно пострадавшую во время событий в юго-восточной Азии.
Я повстречался и недолго поработал с Джоном весной 1974, прежде чем начать посещение их с Ричардом тренингов осенью того же года. Джон проводил гештальт-семинар с некоторыми студентами Кресдж-колледжа. Во время этого короткого семинара Джон и я сразу нашли общий язык и с тех пор оставались друзьями.
В начале учебного года осенью 1974 я встретил Ричарда Бендлера на тренинге. Ричард из тех людей, которые всегда кажутся старше, чем они есть на самом деле, излишне самоуверенные и знающие себе цену. Он говорил резким голосом, почему-то звучавшим для меня знакомо. Ричард был похож на Денниса Хоппера[12] из фильма «Беспечный ездок». Джон выглядел невозмутимым без всяких усилий. Он напоминал темноволосого Питера Фрэмптона[13] в полушинели.
Джон был само хладнокровие, что-то вроде Джеймса Дина[14] со степенью доктора философии.
Примерно 25 человек расселись на полу хижины в лесу по Грэм-Хилл Роуд. Извините за каламбур, но в воздухе витала магия, хотя первая книга Гриндера и Бендлера «Структура магии» том I еще не была опубликована.5 У нас не было никаких доказательств, что что-то такое там присутствовало. И не было никаких оснований полагать, что произойдет нечто исторически значимое. Тем не менее, в воздухе словно искрились заряды электрического тока. Что-то все-таки происходило. Мне это напомнило посещение рок концерта во время моей юности в Филлморе, когда мы приходили послушать какую-нибудь новую группу, например, The Jefferson Airplane или The Byrds, и думали: «Да, эти ребята далеко пойдут».
Ричард обходил комнату, спрашивая каждого из нас:
– Что ты осознаешь, прямо сейчас…?
Это был простой вопрос, но я чувствовал, что за этой простотой должно что-то стоять. Я начал нервничать. Мне казалось, что если я отвечу на него, я раскрою что-то глубокое и темное о самом себе – перед всей группой, в которой почти все были мне незнакомы, – то, в чем я раньше никогда не отдавал себе отчет. Как оказалось, я был не далек от истины.
– Что ты осознаешь, прямо сейчас…?
Когда Ричард задавал этот вопрос, Джон вручал каждому из нас серую, красную или зеленую «карточку» (хотя в действительности это были лишь клочки разноцветного картона) или их комбинацию. Это еще больше усиливало ощущение, что кто-то знает о нас то, чего мы сами о себе не знаем. И это было именно так.
«Итак, что же я осознаю прямо сейчас?» – сказал я вслух сам себе. Мне было 19, я только перешел на второй курс колледжа, и единственное, что я на самом деле осознавал, это был ли я или кто-то другой, небезразличный мне, до сих пор девственником. Мышление и осознание себя от талии и выше были необходимым злом для учебных занятий, вот только, пожалуйста, не спрашивайте меня в присутствии всех эти новоявленных будущих Карлов Роджерсов. Пожалуйста, никаких саморазоблачений.
По очереди они вручали всем нам различные цветные карточки или набор из них, объединяли людей в пары случайным образом, тасовали их и давали каждой паре задание. Задача была каждый раз одна и та же: «Вы все должны подумать о чем-то, что вы осознаете в этой комнате именно сейчас. У каждого есть три попытки угадать, о чем думает другой человек. Пара (они называли пары «диадами»), угадавшая правильные ответы, сразу же поднимает руки и показывает нам всем свои карты».
Пары, у которых были одинаковые комбинации карт, например, все красные, половина красных и половина серых, серые, зеленые и красные и т. д., всегда решали задачу первыми, снова и снова. То, что они могли так быстро угадать, о чем думает незнакомец, казалось, честно говоря, несколько пугающим. ДжониРичард призывали нас вычислить паттерн, проводя тщательное отличие между ответом на вопрос «почему» и обнаружением паттерна.
Нам нужно было дать объяснение в форме описания паттерна, похожее на разгадывание секрета или шифра, а не начинать с рациональной фразы вроде: «Я думаю, что причина в том…» Если мы начинали свою речь так, то становились объектами насмешек и веселых подшучиваний. На тренинге не поощрялось нахождение единственной причины для ЛЮБОЙ задачи, стоявшей перед нами. Решение нужно было изложить в виде последовательности связанных точек, с четкими взаимосвязями между многочисленными причинными моментами и связностью их результатов. Тогда я еще не знал, что это было частью тренировки кибернетического мышления как подхода к решению задач, объяснявшегося влиянием Грегори Бейтсона и Росса Эшби на работу ДжонаиРичарда.
Когда наступила моя очередь отвечать, я странным прерывистым голосом сказал что-то вроде: «Я осознаю, что вы спрашиваете меня о том, «что я осознаю». Это звучит действительно чудно́. Я думаю, что говорю о себе что-то, раскрывающее обо мне то, чего я сам не осознаю».
Они дали мне одну зеленую карточку. Я помню, что был единственным, кто получил стопроцентно зеленый кусочек картонки. У всех остальных были красные, серые или их комбинация, у некоторых среди других карточек присутствовали и зеленые. Но только у меня была единственная зеленая карточка. Я не знал, радоваться или огорчаться.
Я заметил, как они посмотрели друг на друга, когда Джон вручал мне зеленую карточку, кивнули и подмигнули друг другу. Они всегда были синхронны в мыслях, словах и движениях, часто заканчивали друг за друга предложения, даже шутки, и им никогда не нужно было смотреть друг на друга, чтобы получить визуальный ключ. Словно хорошо сыгранная музыкальная или комическая группа. Они были настолько синхронны, настолько взаимно настроены, что иногда это озадачивало. Это было частью их личной силы. Завершение предложений друг за друга, размещение людей и объектов в преднамеренные положения без предварительных договоренностей, предсказание поведенческих результатов, сверхъестественное обольщение.
Примерно через час после начала семинара был перерыв, и Джон с Ричардом вызвали меня в маленькую смежную комнатку. Значения карт я пока еще не знал. Джон и Ричард уселись по обе стороны от меня и начали по очереди говорить мне на ухо, с этой их манерой мы все познакомились во время дальнейших занятий. Они сказали мне:
Джон: «Ты точно такой же, как мы…»
Ричард: «… делай в точности то, что делаем мы».
«Что-что?» – спросил я.
«Просто копируй нас», – ответили они в унисон.
Они встали и вернулись в большую комнату, чтобы продолжить семинар.
Несколько семинаров спустя наконец-то выяснилось, что «задача», которую мы пытались решить, раскрывала предпочитаемые репрезентативные системы, с помощью которых каждый человек придавал «смысл» окружающему миру. Предполагалось, что когнитивный стиль не был «случайным». У отдельных людей действительно есть последовательные предпочтения, и используемые вами слова тоже неслучайны: они многое могут сказать о вашем когнитивном стиле. Ваш когнитивный стиль является вашей картой, но не вашей территорией. Мы также изучали и то, что позже стало известно как «мета познание» или размышления о мышлении.
Вербальным ключом к предпочтениям, обнаруженным Джоном и Ричардом, являются предикаты, то есть глаголы, прилагательные и наречия, используемые отдельными людьми в речи и письме. Это центральная концепция того, что позже стало нейро-лингвистическим программированием или НЛП. В те ранние дни мы подразумевали под «репсистемами» то, что у каждого из нас были поведенческий и когнитивный «стили» и предпочтения. Вкратце это превратилось в «ВАК» – визуальную, аудиальную и кинестетическую модель.
Сила объяснения немедленно произвела результат и имела, как говорят в психологии, «очевидную валидность». Мой личный дар и в то же время проклятие «аудиальности» (зеленая карточка означала аудиальную репсистему, красная – визуальную, а серая – кинестетическую) стал очевиден: я легко воспринимал устную речь, но с письменным текстом испытывал сложности. Я мог наиграть мелодию на слух, но не умел читать и запоминать нотную грамоту. В том, что касалось слов, я был на высоте; как только дело доходило до цифр – начиналась борьба. В финальной серии игр в процессе моего обучения мне предстояло научиться стать тем, кем я не был, преодолеть свои ограничения, что было ключевой предпосылкой будущего направления НЛП.
