Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе

Таким образом, первая разновидность тревоги, описанная Фрейдом, соответствует страху уничтожения, а никак не страху сепарации. Фрейд видит это как следствие незрелости и беспомощности новорожденного и младенца на руках взрослого, позже он вернулся к идее о том, что подобным образом Эго использует тревогу как «сигнал, предостерегающий об опасности, угрожающей его целостности» (1940а [1938]: 199). Мнение Фрейда о том, что первая опасность состоит из «напряжения, возрастающего на фоне потребностей», и накопления стимулов, которые создают «неприятное ощущение, но им невозможно управлять физически или избавиться от него» (р. 137), кажутся близкими позиции Мелани Кляйн, которая считала, что первая тревога – это страх Эго быть уничтоженным инстинктом смерти. Тем не менее, Фрейд не связывает беспомощность новорожденного с инстинктом смерти. Важно подчеркнуть опасность уничтожения и угрозу поглощения Эго, поскольку наиболее регрессивные психотические реакции на сепарацию возникают потому, что, возможно, страх сепарации эквивалентен страху уничтожения.

Фрейд считал, что только на более поздних стадиях развития, когда младенец способен воспринимать свою мать как объект, он перестает испытывать ощущение опасности, связанной с беспомощностью, и начинает испытывать страх сепарации и потери объекта.

Когда младенец обнаруживает, что внешний воспринимаемый объект может устранить опасную ситуацию, напоминающую о рождении, содержание страха смещается с экономической ситуации на условие, которое определяет эту ситуацию, то есть утрату объекта. Теперь отсутствие матери становится опасностью, и при появлении опасности ребенок подает сигнал тревоги, до наступления угрожающей экономической ситуации (1940а [1938]: 137-8).

(б) Потеря матери как объекта

Согласно Фрейду, позднее происходит потеря матери как объекта – «с того времени, когда повторяющиеся ситуации удовлетворения создают объект вне матери и этот объект, по мере возникновения потребностей у младенца, получает интенсивный катексис, который можно определить как “желанный”» (р. 170). Когда ребенок начинает воспринимать присутствие матери, «он еще не способен различать временное отсутствие и потерю. Как только он теряет возможность видеть мать, он ведет себя так, как будто больше никогда не увидит ее снова» (р. 169).

Фрейд описывает последовательную тревогу ребенка, возникающую в связи с опасностью потери материнского объекта, и постепенный переход от страха потери объекта к страху потери любви объекта (р. 169–170).

(с) Кастрационная тревога как опасность потери объекта

Следующий страх представляет собой страх кастрации, возникающий на фаллической стадии. Фрейд говорит нам, что кастрационная тревога «так же представляет собой страх сепарации, связанный с теми же детерминантами», но только беспомощность относится к «специфической потребности», генитальному либидо (p. 139).

(д) Опасность потери любви Супер-Эго

По мере развития ребенок, который первоначально приписывал кастрационную тревогу интроецированному родительскому началу, постепенно приходит к более безличному восприятию, и сама по себе опасность становится менее определенной: «Кастрационная тревога превращается в моральную тревогу». Теперь Эго считает опасным страх потери любви Супер-Эго, и тревога сигнализирует об этом. Фрейд добавляет: «Мне кажется, что конечные трансформации, которые претерпевает Супер-Эго, касаются страха смерти (или страха жизни), который является страхом Супер-Эго, спроецированным на силы судьбы» (p. 140).

Конечно, Фрейд подчеркивал генетическую связь между этими разными видами опасности, следующими друг за другом на протяжении развития (p. 162). В случае нормального развития каждая стадия имеет соответствующие факторы тревоги (p. 146), и более ранняя ситуация опасности имеет тенденцию быть отставленной. Вместе с тем Фрейд указывал, что все эти опасные ситуации могут продолжать существовать бок о бок и приходить в действие одновременно. Мне думается, что при написании «Подавления, симптомов и тревоги» Фрейд находился под влиянием работы Абрахама (Abraham, 1924) о стадиях либидинального развития, поскольку Фрейд использует сходный подход в описании последовательных стадий восприятия объекта, реакций на его исчезновение, развития фантазии о сепарации и потере в соответствии с конкретным периодом жизни, а также способности Эго справляться с тревогой.

В представлении разных уровней тревоги на протяжении развития ребенка очевиден важный вклад Фрейда, который высветил взаимодействие двух основных видов тревоги, встречающихся в клинической психоаналитической практике: сепарационной тревоги, характерной для прегенитальных стадий развития и относящейся к диадным отношениям, и кастрационной тревоги, характерной для эдипова комплекса и связанной с триангулярными отношениями. Клиническая практика подтверждает, что проработка сепарационной тревоги на прегенитальном уровне постепенно приводит анализанда к необходимости проработки генитальной тревоги, свойственной эдипову комплексу.

Фрейд считает, что Эго не только продуцирует симптомы и защиты, чтобы избежать тревоги и связать ее, но, по мере возрастания своей силы, становится способным предвидеть травму, ожидая и воспроизводя ее в смягченном виде, чтобы проработать. Повторяющийся опыт удовлетворения также изменяет тревогу, и следующий отрывок напоминает чередование сепараций и воссоединений в анализе:

Повторяющийся утешающий опыт… необходим до тех пор, пока он (ребенок) узнает, что вслед за ее (матери) отсутствием вновь происходит ее появление. Каждая мать поощряет это столь жизненно важное для ребенка знание, играя с ним в известную игру, в которой она закрывает свое лицо руками, а затем, к радости ребенка, открывает его снова.

В этих условиях он может, как и раньше, чувствовать тоску, сопровождающуюся отчаянием (1926d: 169-70).

Подчеркивая важнейшую роль опасности сепарации и потери объекта, также как и страха кастрации в развитии тревоги при неврозе, не умалял ли Фрейд значение внешней опасности в возникновении тревоги в пользу внутренней опасности? Сам он так ответил на это возражение:

Есть единственное возражение против этого (сравнения), так как потеря объекта (или любви объекта) и угроза кастрации, как свирепые животные, являются угрозами, которые исходят преимущественно из внешней реальности и не являются инстинктивными опасностями. Тем не менее, эти варианты не идентичны. Волк может атаковать нас безотносительно нашего поведения по отношению к нему, но любимый человек не перестанет любить нас или мы не будем опасаться кастрации, если мы не примем определенные чувства и тенденции внутри нас. Таким образом, эти инстинктивные импульсы детерминируют внешнюю опасность и становятся опасными сами по себе, но, принимая меры против внутренней опасности, мы можем противодействовать внешней опасности (1926d: 145).

Так же правомочно и обратное утверждение, и Фрейд добавляет: «часто инстинктивные требования являются (внутренней) опасностью, поскольку их удовлетворение может привести к внешней опасности из-за того, что внутренняя опасность представляет внешнюю» (р. 167-8). В конечном счете, считает Фрейд, именно потребность (инстинкт) ответственна за травматическую или опасную ситуацию потери объекта (р. 170).

В отличие от Лапланша, считавшего «ужасной» важность, которую Фрейд с 1926 года приписывал «реальности», я думаю, что новая позиция Фрейда дает достоверный ответ на поднятый клинической практикой вопрос о соотношении реальности и фантазий.

Фрейд заканчивает свою книгу вопросом о том, когда сепарация от объекта вызывает тревогу, когда приводит к переживаниям скорби и когда приносит только боль (1926d: 169). Боль возникает, когда объект известен и субъект нуждается в нем (катексис «стремления»): согласно представлениям Фрейда, «боль является реакцией на потерю объекта, в то время как тревога является реакцией на опасность, которую влечет за собой эта потеря, и, при последующем смещении, реакцией на опасность потери объекта как такового» (р. 170). Относительно аффекта (нормальной) скорби он поясняет, что это иная аффективная реакция на потерю объекта: «под влиянием тестирования реальности, для дальнейшего функционирования, пережившему потерю человеку требуется отделиться от не существующего более объекта» (р. 172).

По правде говоря, у Фрейда имеются не две теории тревоги, а три. Третья возникла в его работе позже, но обычно она не принимается во внимание. Мы знакомы с его первой теорией, согласно которой тревога является прямым следствием трансформации неудовлетворенного либидо, и я только что описал вторую теорию, утверждающую, что тревога возникает тогда, когда Эго ощущает угрозу сепарации или потери объекта. Мне представляется, что Фрейд выдвинул третью теорию тревоги в 1938 году, высказав идею о том, что тревога возникает тогда, когда Эго ощущает угрозу своей целостности. Он писал в «Очерках психоанализа» (1940а [1938]): «(Эго) использует ощущения тревоги как сигналы предупреждения об опасности, угрожающей его целостности» ф. 191). Другими словами, теперь, при столкновении с опасностью, не только субъект переживает страх, эквивалентный страху потери материнской защиты, но и Эго реагирует на опасность страхом потери собственной целостности. В отрывке, в котором Фрейд вновь возвращается к проблеме реакции Эго на опасность внутреннего или внешнего происхождения, содержится интуитивное понимание того, что Эго стремится реагировать расщеплением на непереносимую реальность (внешнюю или внутреннюю), когда одна часть Эго признает реальность, а другая часть отрицает ее.