Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей
— Как ваша жена воспринимает ваше чрезмерное увлечение общением?
— Ругает меня, лупит все время, жена у меня высокая. Это я маленькой метр сорок. Ухватом все время меня лупит. Чуть ей что не так скажешь, настроения нет.
— За что она бьет вас больше всего?
— Ну, дурачок, говорит, толку от тебя нет ни хрена … Женщины все время правильно делают, мужчины все неправильно, всегда говорят, так надо делать, все что-то принести, во столько вернуться, не болтаться и не болтать много, много не болтать…
— И всё-таки к вашей болтовне она как относится? По-видимому, из-за неё и бъёт вас?
— Нет за болтовню, наверное, уже не бьёт. Ну, дурачок говорит, и внимания не обращает. А я болтаю все подряд, а и не ей, сам с собой. Сначала интересно было, а сейчас все уже, столько лет, уже надоело все…
— По-видимому вы испытываете хроническую тревожность и некий страх, но не осознаёте источника этого страха.
— Да он есть. Страх выжить есть. Раньше 5 тысяч хватало с 1 апреля до 1 апреля. А сейчас как минимум 15 тысяч надо. Хлеб дороже стал, все дороже. Две недели я ел только одну картошку. Хлеба вообще не было. Только одну картошку, ничего не было. Две недели: утром одну картошку, в обед картошку, вечером картошку. Не хватало. До изменений хватало 5 тысяч на год. А сейчас тысяч 15 надо. Не курю, не пью я. Ничего я не делаю, выживаю. Хлеб я правда много ем, буханку за раз съедаю. А что, есть нечего. Ну кипяток с хлебом все ешь и ешь, с хлебом. Потому что масса чтоб была, ну, все равно голодный ведь. О чем уж там говорить о разнообразии. В советское время все было. И колбаса раньше 2 рубля стоила В город ездили колбасу покупать только на 7 ноября по 3,50. Скотину кормить комбикорма очень дорогие, скотину никто не держит. Мало очень держат в деревнях. И в табун мало сейчас гоняют. Все меньше, и коров мало и молоко сокращается. Поэтому по ягоды хожу, пока лето. Ещё грибы, малина, черника. Вот в 7 встанешь. Раньше я в вставал все время в 3 часа. А потом что-то тяжело стало, начал в 7 часов вставать. Ну что—нибудь постоянно делаешь. Там дрова наколешь, воды принесешь, ну там, чай вскипятишь, плитку поставишь, подметешь там, уберешься, протрешь там влажной тряпкой все. Потом идти нужно, ну поинтересоваться, кто что хочет из отдыхающих. Они говорят, например, привезите нам грибов, килограмма 2. Иду, вот, я потому что места все знаю. Ну, у меня есть местечки… Там есть болота такие специальные. Там вот очень черники много. Чернику заказывают, некоторые ведрами даже. (Говорит почему-то шепотом. Мой пациент вообще о богатых людях всегда говорит шёпотом.) Ведь люди какие же приезжают здесь, частники, богатые вообще. Они говорят, допустим, там, принеси мне не килограмм, а там несколько ведер, ведер 5 там мне привези. Есть люди, которые вообще денег не жалеют, не считают даже. Вот вы мне скажите товарищ психолог откуда у них такие деньги (Опять шёпотом говорит). Зашёл как-то в магазин. Там стоит девушка молоденькая открывает свой кошелёк, а там плотно уложены много-много тысячные купюры. Она в кошельке за так носит сразу тысяч сорок. Вот так. Кто она? Вот скажите мне. Откуда у неё такие деньги. Она ж два слова не может сказать, видно дурёха, никакой профессии нет, а деньгами набиты деньги. Вот после этих реформ вот так и началось появились в нашей деревне всякие такие сикильдявки с плотно набитыми кошельками, а сами ничего не умеют делать. Ну, может одним местом торгует, но на этом-то много не заработаешь. Наши деревенские выходили на трассу и ничего. Не разбогатели. У меня страх перед ними. Конечно, может им папа дал или хахарь какой-нибудь. А папа откуда взял. (Опять начинает говорить шёпотом). Я знаю. Мимо нас проходят трубы с газом рядом с нашей деревней, где Помары. Смотрю я на эти трубы, когда ягоды собираю и понимаю, вот из трубы деньги. А у нас в деревне я так и топлю дровами… Остаётся ягоды собирать. Ну, ведрами я не собираю, ну заказывают они так. А я собираю, сколько я могу. Максимум за день?. Ну, черники я много не собирал. Вот грибов я вот много собирал. Запас денег на зиму нужен. Хлеб покупать, основное ведь питание это хлеб, за счет хлеба и выживаем. Ну, ты уж не говоришь там, что покупаешь там молоко… Это уж естественно, основное питание — это хлеб. Потому что очень много хлеба уходит. Ешь её, и белую буханку, и черную. Каждый день ешь. Вот даже картошку сваришь, а с чем ее есть, одну есть не будешь. Огурец там какой — нибудь там соленый или какое там сало какое — нибудь есть, но это редко. Да все с хлебом надо есть. Раньше там и корову держали. Сейчас нет. И свиней держали…
(И всё-таки, страх выжить, страх нищеты, это не тот страх, который приводит к спикомании, как психологической защиты от источника страха. Можно предположить, что мой пациент инфантилен как ребёнок, у которого всё что в голове, то и на языке, но это не так. Может быть спикомания моего пациента — это защитная реакция в форме желания не дать сказать другому? Почему мой пациент не желает эти предложения просто произносить внутри, не вытаскивая их наружу. Почему необходима эта демонстративность)
Дорого все очень, все очень дорого. Хлеб был 12 копеек, хлеб только покупали, кормили свиней, уток кормили, поросят кормили, корову кормили хлебом. Да, буханку покупали, хлеб сразу в ведро, теплой воды и сразу корове отдаешь. А сейчас, такие цены, просто себе не хватает хлеба. Есть люди, которые всю жизнь с коровой жили, женщины с молодых лет, они уже привыкли. А так, фактически, каждый десятый табун пасёт. Стыдно даже смотреть, почти ничего нету, несколько коров только идут, хотя раньше все поля были только одни коровы, овцы, козы. Запаха говна коровьева в нашей деревни уже нет. Хотя у меня насморк, но чувствую, что нет. А колхозы все разорили, все растащили. Ну, конечно, руководители то хорошо живут. А простые люди, которые работали, они спились, все спились. Он приходит домой, а жена его ругает, говорит, что не зарабатываешь ты денег. Ну, он пошел, выпил, все, много не разговаривает. Вот так все пьют и по всей стране так. До пенсии мне далеко (шепотом)
А будет, мизерная. Есть у меня стаж. Вот Владимир Владимирович Путин как президентом стал, (шепотом) как—будто всем должны давать. Вот 15 тысяч в среднем в год было бы у меня, было бы хорошо.15 тысяч хорошо было бы. Просто на один хлеб мне хватит на весь год. Есть огород. Но налог за землю берут, налог за огород. А сейчас сельскохозяйственная перепись была. Бог ее знает, что надо им. Ну, я рад бы работать, но они говорят, что нужны люди до 35 лет. Ой, ой, остановите меня. Вот сейчас говорю и не могу остановиться. Ударьте мне по голове пожалуйста, чтобы я остановился. Заносит.
(Всё вышесказанное было произнесено весьма быстро. Обычно бывает наоборот, сам психоаналитик прикасается ко лбу пациента, чтобы тот начал говорить всё то, что приходит в голову после прикосновения руки психоаналитика ко лбу пациента. Здесь, наоборот пациент попросил меня, чтобы я приложился к его голове, чтобы он умолк. И я прикоснулся к голове пациента.)
— Уф! (Пациент вздохнул) Легче стало. А то ведь заносит.
— Ну, почему, же, вы ведь так интересно рассказывали. Я не хотел вас останавливать.
— А я чувствую, что заносит. Потому, что ещё немного и вы меня не сможете остановить, даже если ударите посильнее по голове. Говорю же, жена иногда ухватом врежит. И что? А ничего, я опять забалтываюсь до слёз (На глазах моего пациента появились слёзы), а то и до судорог.
(Страдания моего пациента заключаются в сильном возбуждении моторики моего пациента, неконтролируемых психических процессов сродни с автопилотом, в судорогах и чувствовании того, что психика вот-вот не выдержит этого напряжения, которое нарастает, но которое обуздать никак нельзя и мой пациент не может прекратить свою речь. При нормальном функционировании психики личность, как только начинает чувствовать усталость от общения, постепенно закругляется в общении и удаляется. В данном случае у моего пациента отсутствуют тормоза и это приводит к психическому истощению, аналогичному алкогольным запоям. Впрочем в обеих случаях работает один и тот же мозговой центр, связанный с зависимостью.)
— Что действительно бывают судороги?
— Да, но это редко. Сначала хорошо от разговора тепло на душе в первые два часа. Потом на четвёртом часу устаёт лицо (показывает на скулы). Потом я наоборот возбуждаюсь. Теряю контроль, но говорю и говорю. Кто слушает, тот даже уходит, а я могу говорить и говорить. Ухожу в лес. Там говорю. И постепенно успокаиваюсь, но этого хватает до завтра. На следующий день опять беспокойство и головная боль. И я знаю, что снимется она если я опять начну говорить. Я знаю, что нужно вовремя останавливаться. Вот алкаши ведь также. А я пьянствую и летаю в своей болтовне. Норму надо знать. Поэтому, вы уж меня по голове врежьте. Ведь мне это помогает. Пока.
