Фрейд и психоанализ - Карл Густав Юнг
[763] Если ко всем вышеизложенным соображениям добавить тот факт, что я не только провожу различие между экстравертами и интровертами, но и различаю их в зависимости от наиболее дифференцированной функции (из которых я четко могу выделить четыре), то станет очевидным, что до сих пор моя главная задача как исследователя заключалась в том, чтобы вмешаться в ситуацию, которая с двух других точек зрения проста до монотонности, и привлечь внимание к непостижимой сложности психики, которая присуща ей в действительности.
[764] Большинство людей предпочли бы закрыть глаза на эти сложности и искренне огорчились бы, узнав об их существовании. Но стал бы какой-нибудь физиолог утверждать, что тело устроено просто? Или что проста живая молекула альбумина? Человеческая психика должна быть невообразимо сложной и разнообразной, в силу чего к ней невозможно подойти с позиций простой психологии инстинкта. Я могу лишь с удивлением и благоговением взирать на глубины и высоты нашей психической природы. Ее внепространственная вселенная таит в себе неисчерпаемое обилие образов, накопившихся за миллионы лет живого развития и закрепившихся в организме. Мое сознание подобно глазу, проникающему в самые отдаленные места, но именно психическое не-эго наполняет их внепространственными образами. И эти образы не бледные тени, но чрезвычайно мощные психические факторы. Самое большее, что мы можем сделать, – это неправильно их понять, но мы не можем лишить их силы, отрицая их существование. Рядом с этой картиной я хотел бы поместить изображение звездного неба, ибо единственный эквивалент вселенной внутри – это вселенная снаружи; как я соприкасаюсь с этим миром через посредство своего тела, так я соприкасаюсь с тем миром через посредство своей психики.
[765] Таким образом, я не могу сожалеть о сложностях, привнесенных в психологию моими собственными изысканиями, ибо ученые всегда глубоко заблуждались, полагая, будто открыли, как просты на самом деле вещи.
[766] В этом предисловии я надеялся донести до читателя, что психологические усилия, обобщенные в обывательском представлении о «психоанализе», гораздо глубже уходят своими корнями в историю, социологию и философию, чем это предполагает данный термин. Возможно, мне также удалось показать, что область исследований, представленная в этой книге, отнюдь не является отдельной, легко определяемой территорией. Напротив, это развивающаяся наука, которая только готовится покинуть свою медицинскую колыбель и стать психологией человеческой природы.
[767] Нижеследующее изложение не ставит своей целью описать весь спектр современных психологических проблем. Оно ограничивается обзором начал современной психологии и элементарных вопросов, относящихся главным образом к компетенции врача. В свое предисловие я включил ряд дополнительных соображений лишь с тем, чтобы дать читателю более полное представление.
К.Г. Юнг,
январь 1930 г.
XVI
Фрейд и Юнг: различия во взглядах
Впервые очерк опубликован под названием «Der Gegensatz Freud und Jung» («Противоречия Фрейда и Юнга» в газете Kolnische Zeitung (Кельн) 7 мая 1929 года (стр. 4); позже включен в сборник «Seelenprobleme der Gegenwart» (Цюрих, 1931).
[768] О различиях между взглядами Фрейда и моими собственными лучше всего сможет судить тот, кто находится вне орбиты тех идей, которые ассоциируются с нашими именами. Смогу ли я быть достаточно беспристрастным, чтобы подняться над собственными воззрениями? Под силу ли это вообще кому-нибудь? Сомневаюсь. Если бы мне сказали, что некто обскакал барона Мюнхгаузена и действительно совершил подобный подвиг, я бы ни на мгновение не усомнился в том, что его идеи заимствованы.
[769] Впрочем, общепринятые идеи никогда не являются личной собственностью их так называемого автора; напротив, он сам становится их рабом. Впечатляющие идеи, которые полагают истинными, содержат в себе нечто особенное. Хотя они возникают в определенный момент, они существуют и всегда существовали вне времени; они проистекают из той сферы созидательной психической жизни, из которой эфемерный разум отдельного человека вырастает подобно растению. Это растение цветет, приносит плоды и семена, а затем увядает и умирает. Идеи обязаны своим возникновением отнюдь не отдельному человеку; их порождает нечто несравнимо большее. Человек не создает идеи; скорее, это идеи создают человека.
[770] Всякая идея несет в себе неизбежное признание, ибо обнаруживает не только наши достоинства, но и наши худшие слабости и личные недостатки. Особенно это касается представлений о психологии. Откуда же им взяться, как не из нашего субъективизма? Могут ли наши переживания объективного мира спасти нас от субъективной предвзятости? Разве каждое переживание, даже при самых благоприятных обстоятельствах, не является по меньшей мере на пятьдесят процентов субъективной интерпретацией? С другой стороны, любой субъект есть объективный факт, частица мира; то, что исходит от него, исходит в конечном счете от самого мира; точно так же любой организм – даже самый редкий и странный – носит и питает общая для всех земля. Именно наиболее субъективные идеи, будучи ближе всего к природе и нашей собственной сущности, заслуживают того, чтобы считаться самыми истинными. Но «что есть истина?»
[771] В психологии, я полагаю, лучше всего отказаться от мысли, что сегодня мы в состоянии утверждать что-либо «истинное» или «правильное» о природе психического. Самое большее, на что мы способны, – это правдивое выражение. Под ним я подразумеваю открытое признание и подробное изложение всего того, что мы наблюдаем субъективно. Один будет подчеркивать формы, в которые он может втиснуть свой материал, и потому полагать себя творцом обнаруженного внутри себя. Другой будет придавать наибольший вес тому, что он видит, и говорить об этом как о феномене, сознавая собственную рецептивную установку. Истина, вероятно, лежит где-то посередине: правдивое выражение состоит в придании определенной формы наблюдаемым явлениям.
[772] Современный психолог, каким бы честолюбивым он ни был, вряд ли может надеяться достичь чего-то большего. Наша психология – это более или менее удачно сформулированная исповедь нескольких индивидов, а поскольку каждый из них более или менее соответствует определенному типу, его признание можно считать вполне достоверным описанием множества других
