Карл Ясперс - Общая психопатология
§1. Физиогномика
Физиогномика — это наиболее проблематичная область экспрессивных проявлений; высказывались сомнения относительно того, имеет ли она к ним отношение вообще, и не должна ли она ограничиваться только теми устойчивыми признаками, которые то и дело возникают вследствие химических движений в качестве своего рода «застывшей мимики» (таковы. например, «складки мысли» на лбу). Считается, что только такие явления доступны пониманию. Не имея собственного принципа, они отчасти могут рассматриваться как проявления экспрессивной мимики.
Когда психиатр задумывается о характерной внешности многих из своих больных, часто подсказывающей диагноз с первого же взгляда, он приходит к выводу, что лишь очень немногие ее признаки обращают на себя внимание именно как экспрессивные проявления психической жизни. Ни одно из тех явлений, благодаря которым во внешности больного отражаются происходящие в его организме соматические процессы, не принадлежит к сфере экспрессивных проявлений психической жизни.
Мы имеем в виду, в частности, следующие явления: отечность при микседеме; признаки паралича на лице. конечностях и в речи больных прогрессивным параличом; тремор, потливость, румянец, одутловатость при алкогольном делирии (белой горячке); жалкий внешний вид при психозах, сопровождающихся тяжелыми соматическими заболеваниями; истощение, морщины, помутнение роговой оболочки и другие признаки старости.
Когда мы, видя перед собой горбуна, невольно приписываем ему горький, саркастический склад ума, это обусловлено некоторыми привходящими моментами. Возможно, горбун приобрел свое уродство вследствие перенесенного в детстве повреждения позвоночного столба, то есть без всякого вмешательства психических факторов. Но иногда такие уродства или некоторые другие разновидности физического страдания влекут за собой психические последствия, может развиться чувство озлобленности, и то обстоятельство, что это случается достаточно часто, склоняет нас к ошибочному предположению, будто горб и озлобленность неотделимы друг от друга. Бывает, что озлобленность написана на лице и отражается в поведении; тогда горб только усиливает наше впечатление, но это вовсе не то, что мы называем экспрессивным физиогномическим проявлением. Вообще говоря, мы должны отчетливо представлять себе, что соматические рамки, начиная с раннего детства, играют значительную роль в формировании самосознания и поведения человека. В течение всей жизни мысли человека о себе и своей внешности подвержены воздействию того, какой у этого человека рост, насколько он физически развит, красив или уродлив — при том, что все эти обстоятельства изначально не имеют ничего общего со сферой психического. Личность человека моделирует себя согласно тому, каковы конфигурации его тела; психическое развитие осуществляется при помощи тела и в постоянном взаимообмене с ним, так что соматические конфигурации и психическая жизнь взаимодействуют даже несмотря на свою изначальную отчлененность друг от друга. У разных людей мы обнаруживаем разную степень внешнего взаимного соответствия физических и душевных признаков. В одних случаях мы усматриваем их единство, тогда как в других случаях, скажем, душевная природа может не соответствовать тучности тела, или же флегматический темперамент может сочетаться с костлявой фигурой. В каждом отдельном случае первичные соматические факторы воздействуют на физическую конфигурацию, и психическая субстанция ведет себя в соответствии с ними, но по существу они не совпадают с ней, ибо не являются ее экспрессивными проявлениями.
Оставляя в стороне любые проявления мимики — в том числе и «застывшей», — любые физические следы болезней, любые явления, которые мы могли бы связывать с психикой на правах первичных соматических причин, приводящих к понятным изменениям психической суб станции, мы тем не менее не можем отрешиться от впечатления, что соматическая феноменология личности содержит что-то еще. Речь идет об устойчивой физической (телесной) форме или облике (Gestalt) личности; эту форму мы обозначаем термином физиогномия (Physiognomie). Это — неповторимое индивидуальное качество, которое развивается вместе с самой личностью и в течение всей ее жизни способно претерпевать лишь очень медленные и ограниченные изменения. Оно стремится окончательно оформиться после завершения периода половой зрелости. хотя иногда это окончательное оформление происходит несколько позднее. В той мере, в какой физический облик человека не связан с эндокринно обусловленным органическим дефектом (наподобие микседемы. акромегалии и т. п.) и действительно выражает то, как данный человек живет, мы можем называть его «физиогномией». Один лишь взгляд на понятую таким образом физиогномию позволяет нам обрисовать соответствующую психическую жизнь — правда, в самых общих чертах, но. несомненно, так, что в самой этой картине будет ощущаться определенная, присущая данному индивиду психическая атмосфера. Развивая эти первоначальные впечатления и пытаясь свести это «чувство» к определенному знанию, мы приходим к необходимости выбирать между двумя возможностями, отличающимися друг от друга как теоретически. так и методологически. Любое осознанное обсуждение данной проблематики должно основываться на строгом различении этих двух альтернативных путей.
1. Физиогномический взгляд на человека непосредственно выявляет природу его психической субстанции в его физическом облике. Описания физического облика в их сопряжении с соответствующей характерологией обладают большой убеждающей силой и оказывают мгновенное воздействие, подобно точному и умелому профессиональному описанию произведения искусства. Мы, безусловно. верим, что описание истинно. Но мы не можем быть уверены в том, что использованный метод исследования действительно способен расширить и углубить наши непосредственные впечатления. Если бы все это имело какую-то ценность, следовало бы признать следующее: из фундаментальной предрасположенности (Aniage) человека и любого живого существа развивается некая не делимая на тело и душу «сущность» («Wesen»). Разделение на эти два компонента может иметь свои достоинства, но не в данном случае, поскольку речь идет о «сущности», охватывающей тело и душу в их единстве и лишь «проявляющейся» физически. Вместо двух аспектов, то есть, соответственно, физической. внешней, биологической реальности и бестелесного психического бытия — совокупности «переживаний» со всеми ее внутренними взаимосвязями. — мы имеем идею «сущности», охватывающей как тот, так и другой аспекты. сохраняющей свою неделимость и в то же время типичность и составляющей внутреннюю, наиболее глубинную характеристику человека. Во всем, что может быть «прочитано» на основании поведения и внешних проявлений, должна обнаруживаться какая-то объединяющая совокупность признаков. Это касаются даже таких деталей, как форма ушей: в последней видят нечто не совсем отчетливое. неполное, но физиогномически характерное, и стремятся выразить эту характерность в форме эпиграмматических и не поддающихся проверке суждении на тему об «этических припухлостях», «метафизических складках», «развратных мочках» и т. п. Нам следует учитывать возможности логического развития таких суждений и не питать иллюзий на их счет. Мы можем оценить это направление исследований как своего рода курьезную игру и перестать рассматривать сделанные в его рамках выводы в качестве точных научных формулировок; но сами по себе попытки подобного рода заслуживают интереса и не представляют опасности для нормального развития нашей науки. Убежденность в том, что таким образом могут быть «прочитаны» существенные характерологические признаки человека, равноценна стремлению усматривать сущность Космоса в символах природы: мировоззрение этого рода, которое прежде называли «натурфилософией». в действительности вполне метафизично. Тот тип «сущности» который выражает себя одновременно и в человеческом характере, и в форме ушей пребывает настолько глубоко, что вообще не может быть доступен эмпирическому исследованию. Предположим, что характер человека «прочитан» по форме его ушей, а затем осуществлен контроль результатов этого анализа относительно всех доступных биографических данных. Несомненно, мы встретимся со множеством успешных и непредвиденных подтверждений, но все они — как я смог убедиться на опыте собственных исследований — будут проистекать не из знания а из прямых, неконтролируемых интуиций личности. Очевидна нелепость попыток «спрессовать» эти интуиции до размеров науки о припухлостях, складках пропорциях и т. п., позволяющей механически «вычитывать» из формы ушей то что едва ли может полностью выявиться на протяжении целой жизни — глубинную, сущностную природу человека. Мы не можем объективировать интуиции, относящиеся к скрытой за внешним обликом природе объектов, так как они касаются не измеримых аспектов этого облика, а чего-то такого, что не поддается точному определению. Здесь мы сталкиваемся не с отдельными регистрируемыми формами и их измерениями, а с соотношениями формы и измерения. Эти соотношения не могут рассматриваться как отдельные измеримые единства; они переходят в бесконечность, которая в принципе не редуцируема до каких бы то ни было рациональных, исчислимых величин.
