Мэрион Вудман - Опустошенный жених. Женская маскулинность. Аналитическая психология
Все мы люди, и выход за рамки обыденной человеческой жизни не происходит мгновенным скачком в измененное состояние сознания, которое не может быть интегрировано в повседневную жизнь. Такой отход от реальности несет в себе расщепление тела и духа. Мы можем оказаться в состоянии блаженства: в мире вне пространства и времени - в утробе Великой Матери - или же можем стать одержимыми. Одержимость в виде ступора или, наоборот, одержимость экстатической, буйной энергией является бессознательной. Говоря иначе, наша точка зрения и жизненная установка остаются неизменными; мы натыкаемся на свой же собственный карающий меч, оставаясь в рамках древнего мифа об убийстве дракона. Истинная трансценденция подразумевает наличие достаточно крепкого и вместе с тем достаточно прочного сосуда, чтобы уйти в другую реальность и, вернувшись, принести в сознание сокровища, которые вы смогли воспринять; только тогда повседневная жизнь обогащается и наполняется смыслом.
Сокровища святых таинств, которые когда-то включили повседневную жизнь в божественное провидение, несли в себе благодать миллионам верующих. Многие из нас больше не способны к восприятию этих сокровищ, и тогда они возвращаются обратно в бессознательное. Прекратила свое существование проекция, которая однажды соединила великого и любящего Бога-отца с парящим белым голубем. Бог умер. Многие считают дискуссии о существовании бога не только бессмысленными, но и довольно навязчивыми. Однако умерла всего лишь проекция. Точно так же все рассуждения о богине могут стать столь же бессмысленными и наивно-сентиментальными, если отсутствует личный опыт переживаний, подтверждающих те или иные доводы.
Бог и Богиня прекратили свое существование в качестве проекций. Они стали теми индивидуальными внутренними переживаниями, позволяющими нам открывать самих себя, природу и тс великие мгновения в жизни, которые оказываются дарами, недоступными нашему сознанию. В теле происходит сотворение души.
Так как, согласно Уильяму Блейку, тело - это «часть Души, различаемая посредством пяти Чувств, через которые в наше время открываются основные доступы к Душе», все мы, дети патриархальности, должны научиться любить свое тело - материнский аспект богини. Мы не сдаемся по воле природы на милость убаюкивающего материнского чрева. Мы не слышим ее медленного сердцебиения. Мы лишь бросаем беглый взгляд на то, как мертвые пальцы зимы хватаются за распускающиеся почки. Мы не даем себе возможности на миг остановиться, чтобы наполнить весной легкие, подставить кожу под солнечные лучи или капли дождя. Наша чувствительность настолько искажена, что следует вновь научиться почтительному отношению к природе и своему телу. Мы должны снова принять первобытную мудрость, которая дает нам уверенность в том, что мы любимы, что от рождения имеем право на жизнь, что нам нет необходимости ни доказывать, ни утверждать свое существование. Ощущая каждой клеточкой, что жизнь - это высший дар, мы можем принять существующее противоречие. Жизнь больше не раскалывается на правильное и неправильное, свет и тьму, рождение и смерть. Все противоположности становятся составляющими частями таинства, вселяющего в нас трепет.
Сознательная связь с Великой Матерью предполагает возвращение обратно в сад, осознавая его первозданность и вместе с тем понимая, что именно этот сад мы лишили должного почитания. Сознание хватается за устойчивость эго, отказываясь идентифицироваться с всепоглощающей страстью к обжорству, пьянству и сексу. Оно отказывается впадать в состояние одержимости. Обуздывая вызванные инстинктивной энергией влечения, которые наносят вред, ибо порождаются насилием, сознание открывает дорогу любви. Оно отказывается от навязчивых клятвенных заверений убить дракона, чтобы покончить с матерью, лишь бы освободиться от ее темной утробы.
В качестве противоположности, отождествляемой с силами тьмы бессознательной женственности, проявляется иная женственность, открывшая в себе голос и переставшая идентифицироваться с драконом. Воплощение такой женственности можно увидеть на рисунке Леонардо да Винчи «Мадонна с матерью Анной». На этом полотне, находящемся в специально затененном зале Лондонской Национальной Галереи, защищенном пуленепробиваемым стеклом от убийц дракона, изображена Дева Мария, сидящая на коленях непорочно зачавшей ее Анны. Сильно заряженным энергетически оказался не только преображенный телесный образ девственницы Марии, но и образ ее матери. Получилось так, что образ тела достиг осознания Св. Анны и ее дочери. Их образы - это переложение в контекст христианского мифа образов богинь греческой мифологии Деметры и Коры.
Еще более сильный образ можно найти на картине Леонардо «Мадонна в гроте», один из вариантов которой находится в Национальной Галерее. Здесь Анны нет, вместо нее - изображение грота, который прочно ассоциируется с темной материнской утробой, откуда появилась на свет девственница, и который до сих пор служит прибежищем для нее и божественного младенца. Зрительное воздействие этих очень сильных христианских образов возрождения тела достигается привнесением в них просветленного сознания женственности - того самого сознания, которое окончательно идентифицируется с духом божественного младенца. Это осознание женственности происходит во время воспроизведения божественного творения.
Привнесение такого просветленного женственного сознания, которое в Ветхом Завете идентифицируется с образом Софии или женской мудрости, оказывается для нас серьезной альтернативой патриархальному мифу об убийстве дракона. В католической церкви эти две мифологии существовали параллельно в одну и ту же эпоху, в XI и XII столетиях. А матриархальный миф (в противоположность патриархальному) занимал такое положение, при котором он становился неким контейнером, окружавшим и содержавшим внутри патриархальность, от которой, впрочем, иногда зависел и сам контейнер.
Исчезновение культа Пресвятой Девы во времена Реформации привело к усилению патриархальности, освободив ее от внешних ограничений матери-церкви. В поклонении Деве Марии мы видим попытку очищения маскулинности через внедрение женственного сознания. Такое внедрение осознавшей себя женственности в качестве хранилища трансцендентного духа привело к превращению самих этих сил в душу. Это внедрение понималось как свет маскулинности в момент вознесения боровшейся с силами тьмы. В результате произошло новое соединение маскулинной энергии в творческий союз с сознательной женственностью. Таким образом, работа по сотворению души не только оказалась в центре внимания, но и вся се динамика с триумфом утвердилась в качестве основы творческой деятельности. Произведение Мильтона «Потерянный рай», традиционно считавшееся самой патриархальной поэмой, написанной на английском языке, в наше время подвергается радикальному пересмотру и новой интерпретации, ибо роль Урании, женской музы, диктовавшей поэму Мильтону, пока он спал, воспринимается гораздо более серьезно.
Действительно, именно в поэме Мильтона явно обозначается творческий союз маскулинности и женственности, под воздействием которой находилась бессознательная патриархальность Мильтона. Делая акцент на образе Урании, романтизм превратил змея в инструмент женственного сознания, отвергнув убийство дракона патриархальным Мильтоном во имя женственного сознания, послужившего провозвестником нового творения. Такое прочтение «Потерянного рая» фактически было предвосхищено в двух названных выше картинах Леонардо да Винчи. Шелли пошел еще дальше: он возвел романтизм в статус новой религии, увидев в ней возрождение самого христианства. Обращаясь в этой книге к творчеству поэтов-романтиков, я хочу увидеть в их произведениях роль женственного сознания в образовавшемся новом союзе с маскулинным сознанием.
Поставим акцент по-иному: этот новый союз сам по себе играет трансформирующую роль для маскулинности и женственности, существуя лишь внутри творческой динамики, где ни одна сторона не доминирует и не контролирует другую. Трансформация отношений может произойти только в процессе истинного понимания разницы между убийством и жертвоприношением. В обоих случаях уничтожается или подавляется энергия, но мотивы этого уничтожения совершенно разные. Убийство уходит своими корнями в потребности эго во власти и доминировании. Жертвоприношение имеет своим истоком подчинение эго управляющему центру Самости с целью трансформации в творческий поток жизни губительных энергетических паттернов, несмотря на то, что они могут быть вполне приемлемыми. Очень часто мы лишь ретроспективно можем распознать, что есть что.
Заключив этот союз, девственная душа привносит в тело свет (сознания). В непрерывном процессе постепенного просветления она является материальной при соединении с мудростью, открывшейся ей навечно через ее собственное тело. Она представляет собой воплощение возродившейся телесности. Она становится опустошенной невестой подлинного жениха. Следовательно, для такого понимания женственного сознания существенно почитание сакрального таинства се собственного творческого раскрытия. Именно это творческое раскрытие отрицает миф об убийстве дракона, считая его беспросветным мраком и даже тенью бессознательной женственности, демонически пародируя мистификацию и выходки Сатаны.
