Ирвин Ялом - Психотерапевтические истории. Хроники исцеления
Мне понравилось, как хорошо она сегодня выглядела. Я поставил стулья Салливана под углом девяносто градусов и смотрел на нее почти в профиль. До этого были моменты, особенно в группе, когда я относился к Джинни почти по-домашнему, и сегодня я смотрел на нее вполне любовно.
Отчаянно пытаясь хоть как-то отблагодарить меня, она рассказала пару снов. Мы немного поговорили о них. В одном из них были четкие эдиповы компоненты: во сне она лежит на кровати, и тут входит мужчина с серебряной сигарой вместо пениса. Эти ассоциации связаны с ее детством, когда ночью она лежала в постели, не смыкая глаз, прислушиваясь к скрипу матраса, означающему, что ее родители занимаются любовью. А в другой раз, когда ей был двадцать один год, она обидела своего отца, передав слова матери, что секс не всегда был всем в ее жизни. Существует множество доказательств желания отделить родителей друг от друга, влезть между ними, но с моей стороны будет глупостью участвовать в этом вместе с Джин-ни. Реконструкция прошлого, интерпретации, выяснения подобного рода Джинни не помогут. Посещения прошлого вместе с ней — заманчивое, очаровательное путешествие. Но она слишком хорошо знает местность — это обязательно уводит ее от настоящего и того положительного, чего мы обязательно добьемся в результате нашего понимания происходящего между нами. Так что я переключил тему разговора на настоящее.
Она была озабочена своими фантазиями о том, что Карл оставит ее, после чего она уйдет в хижину в лесу и постепенно станет более зрелой. Она воскликнула, что это ужасно, поскольку указывает на ее желание быть брошенной Карлом. Но я сказал, что ее фантазия обладает определенными компенсирующими чертами в силу того, что ориентирована на жизнь и дает определенную надежду, что Джинни не погаснет, если Карл ее оставит. Я выдвинул парадоксальную идею, предположив, что она намеренно вызывает эту фантазию, когда Карл приходит поздно домой и, по крайней мере, минут пять ее испытывает. То же самое и с сексуальными отношениями. Она утверждает, что слышит внутри себя тихий голосок, который говорит ей, что реально она не здесь, реально она в другом месте, не с Карлом, что «реально это не то», а затем, в конце акта, он начинает выговаривать ей, что она не совсем так отдавалась. Я предложил ей перехватить у этого голоса инициативу. Вызывать его таким, какой он есть. Так, чтобы она контролировала его, а не он ее. Я делаю это в надежде на то, что она, в конечном счете, убедится, — причиной того, что с ней происходит, является она сама.
К концу сеанса она что-то процитировала из Александра Поупа о женщине, которая, кажется, похожа на нее, а она не хочет быть такой. Так как я Поупа не читал уже лет пятнадцать или двадцать, я обнаружил, что мне хочется, чтобы она цитировала более знакомых мне писателей, ведь тогда я мог бы отвечать более находчиво и легко. Думаю, что это также отражает определенную натянутость, которую я чувствую в отношении завтрашнего выступления на семинаре Современной Мысли, когда разительные пробелы в знаниях значительно превышают мой интерес к литературе.
4 ноября
Джинни
Вчера я была довольно нервной. Только и делала, что хваталась за соломинки, думая, что сказать. Как в тот день, когда я увидела вас с вашей супругой. Мы сидели с Евой в машине и обсуждали «Свободу сексуальной капитуляции» — книжку, дискредитирующую клитораль-ный оргазм как то, что вообще не имеет места в теле зрелой женщины. И тут, в середине такого сексуального разговора, вы с вашей женой переходите перед нами перекресток. Ну, трюк из телевизионной комедии, и только.
Я считала, что то, что я делаю, — это изображаю, что часть меня делает именно то, что я фактически делаю. Например, в последние пять минут эта «часть меня» вдруг увидела, что у вас расстегнуты брюки, и представила, что я что-то увидела. Я тут же смутилась и стала говорить что-то совсем другое. Вы немедленно скрестили ноги. А я разделилась, потому что совершила то, что Я, такая, какой меня знают, не совершаю. И я довожу себя до этого, так как знаю, что это мешает моей сосредоточенности и моему прогрессу. Это как машинально рисовать одно, а думать о другом.
Мне всегда нравится, когда вы даете мне наставления. Я начинаю гораздо лучше понимать свое поведение не как что-то магическое, а как просто поведение. Прошлой ночью я поняла, как зарождается страх. Я о чем-то думаю, затаиваю дыхание, чтобы прислушаться. Это начинает действовать на желудок. Я ощущаю себя словно в лифте, из которого не могу выйти. И пока это до меня доходит, оказываюсь не на том этаже.
От этого занятия я стала очень нервной, более нервной, чем когда пришла на него.
12 ноября
Доктор Ялом
Странный сеанс получился. Не думал, что буду на что-то годен, так как прошлой ночью спал всего лишь пару часов. Я был в гостях у своего друга, в доме на берегу океана, и незнакомая обстановка, шум волн не давали мне спать всю ночь. Я думал — как интересно, что на следующий день мне нужно встречаться с Джинни, а она часто приходит с жалобами на то, что не могла спать. Моя бессонница прошлой ночью отличалась тем, что это было приятное состояние бодрствования, когда видишь океан, слушаешь волны и читаешь Казандзакиса. Но у меня были и другие ночи. Никогда я не чувствую себя большим обманщиком, чем тогда, когда после бессонной, тревожной ночи консультирую бедное, страдающее бессонницей создание, которое в действительности спало больше, чем я. Но кто будет упрекать генерала, который накануне битвы ходит кругами, ломая руки? Я не отменил занятие, потому что чувствовал себя сегодня в рабочем состоянии и во время сеанса почти не ощущал своей усталости.
Все же я опоздал минут на десять и, чтобы взбодриться, принес с собой в кабинет чашечку кофе, что, вообще-то, необычно. Я предложил кофе и ей, но она, озадаченная, отказалась. Разговор она начала с темы зависти к своей младшей сестре, которая сейчас у нее гостит. Она считает ее более решительной, более «убежденной», чем она сама, например, при выборе, с кем жить. Я попытался помочь ей понять, что это всего лишь установочная позиция. Я спросил у нее, не означает ли это, что у ее сестры просто больше чувства преданности. Мы также порассуждали вместе о том, не умеет ли ее сестра просто отметать те или иные отрицательные эмоции в отношении той или иной ситуации или даже занимается самообманом относительно своих противоречивых эмоций. Ну, и к чему завидовать такой «положительности»? Она с воодушевлением с этим согласилась.
Затем я перешел к обсуждению этого маленького бесенка внутри ее, мешающего ей наслаждаться каждым своим поступком, лишающего ее радостей секса, удовольствия от путешествия в Европу, радостей жизни. Именно так, ее единственной и неповторимой жизни. Никаких обещаний пойти в следующий раз, никаких «может, потом, когда она будет чувствовать себя лучше». «Джинни, ты живешь только один раз и не можешь откладывать жизнь на потом». Не уверен, насколько такой тон был правилен. Не слишком ли я придирчив?
Другой важной темой был ее гнев или скорее его от сутствие в ситуациях, в которых просто выходишь из себя. Например, она рассказала о своих взаимоотношениях с хозяйкой ее квартиры, которая настолько раздражитель на и взбалмошна, что сводит всех с ума. Джинни реагиру ет на эту женщину только тем, что «у нее все мертвеет внутри», и старается быть с ней более ласковой. Мы пора ботали над тем, как чувство гнева или раздражения по от ношению к другим людям может иногда превращаться в чувство апатии. Позже в ходе беседы я испугался, что она интерпретирует мои слова как предложение не быть от зывчивой к людям и давать выход всем своим отрицатель ным эмоциям. Тогда я стал убеждать ее, что не надо бояться быть «хорошей» или доброй. Эти искренние черты характера не следует подменять чем-либо иным. Но ей необходимо понять свои подлинные эмоции в подобных ситуациях. Далее она рассказала, что, когда принимает участие в благотворительных или альтруистических мероприятиях, она всегда умудряется превратить их в прегрешения. Я, по сути дела, предложил ей отказаться от этого фрейдистского редукционизма и принять щедрость или мягкость как самые положительные и важные истины о самой себе, существующие как данность, и не заниматься дальнейшим анализом.
Она не говорит слишком много о своих чувствах ко мне. Сегодня она была напряженной и скованной. Когда бы я ни спросил, что она чувствует в данный момент, она всегда выдает какое-то абстрактное обобщение относительно хода ее жизни, не забираясь слишком глубоко в огромное тайное море эмоций, лежащее в основе каждого нашего сеанса. Когда я спросил ее конкретно об этом, она сказала, что многое из того, о чем она умолчала, выплывает в ходе обдумывания и написания отчетов. Несколько раз довольно бесцеремонно она упомянула о том, что большую часть дня она тратит на подготовку к встрече со мной. Два часа она ждет автобуса, чтобы вернуться обратно в Сан-Франциско, так что на все про все уходит целый день, и она очень озабочена тем, чтобы использовать время конструктивно. Тем не менее полагаю, что наши отношения довольно прочны. В присутствии Джинни во мне появляется чувство умиротворения и тепла. Она замечательный человек, замечательный не только своей способностью к страданиям, но и своей чувствительностью и красотой.
