Александр Данилин - Ключи к смыслу жизни

Во-вторых, прорыв всегда происходит мгновенно. Нельзя определить отрезок времени, в котором личность пребывает в промежуточном состоянии между «ясным сознанием» и гениаль­ностью, — время скачка на другую орбиту сознания.

Вообще внутри прорыва время, как вы уже убедились, течет по абсолютно другим законам — и это может быть еще одним объ­яснением неудач парапсихологических исследований.

В-третьих, при переходе на другую орбиту личность ощущает себя изменившейся. В зоне прорыва тексты, формулы или ви­дения разворачиваются перед иной личностью, не той, которой считал себя субъект переживания.

Несомненно, выдуманный автором художественного романа герой, по признанию очень многих, начинает вести себя на стра­ницах непредсказуемым для самого автора образом, обретает свой собственный характер, знания и желания, отличные от знаний и желаний писателя.

В-четвертых, эти переживания не являются редкими или уни­кальными. Скорее всего, каждый человек в своей обыденной жизни множество раз совершает прорывы на орбиту гениаль­ности, но мы сохраняем привитую нам культурой способность к психической изоляции подобных переживаний — наша психика изолирует их от сознания точно так же, как это делает культура.

Мы либо просто забываем их, как забываем сюжеты подавляю­щего большинства наших сновидений, либо начинаем от них лечиться, определяя их для себя как «болезненные обманы вос­приятия».

Случайные прорывы вызывают страх, чувство опасного рас­ширения границ в сознании человека, и без того не уверенного в себе. Такое сознание воспринимает труднообъяснимое пережи­вание как угрозу собственному существованию. Чем сильнее «Я» чувствует неуверенность в себе, то есть в своем праве на отдель­ное существование, тем больше защитных оболочек оно пытает­ся создать. Состоят такие оболочки из слов, то есть из системы абсолютно рассудочных представлений о самом себе и о прави­лах собственного поведения; о том, что такое хорошо и что такое плохо, о том, что нормально и что ненормально. Общеизвест­ный парадокс: чем больше словесных оболочек и правил человек создает вокруг себя, тем больше он боится жить, — ведь каждый новый шаг чреват прорывами к иррациональной угрозе. Любая новая ситуация в жизни может оказаться «ненормальной», «за­разной» — в общем, опасной. Вспомните «Человека в футляре»!

Страх всегда иррационален — и, вероятно, именно поэтому че­ловек чаще всего оказывается гениальным в том, чего он больше всего боялся. Страх — это внутренний барьер, «забор», постро­енный вокруг зоны прорыва к гениальности, вокруг подлинных интересов личности, вокруг ее призвания. В самом слове «при­звание» заключен намек на способность услышать «призыв», ис­ходящий из-за грани обыденной жизни.

Забор всегда имеет форму объекта, который он окружает. Сто­ит только немного изменить точку зрения и посмотреть сверху, и это становится очевидно. Иррациональный страх указывает на­правление к гениальности, которая также иррациональна. Таким образом, страх указывает направление к новой жизни личности.

В-пятых, гениальная личность отличается от нас с вами только способностью доверять своим собственным переживаниям. Гений не боится океанской бездны, периодически открывающейся вну­три его сознания. Он воспринимает ее как часть самого себя, и, более того, она ему интересна — он стремится узнать и передать людям ее содержание. Доверие и интерес — две стороны одного и того же феномена.

В-шестых, для того чтобы переход с орбиты на орбиту стал осо­знанным, необходима энергия, которую сознание должно где-то взять. Ее дает интерес, который и является главной движущей силой психического мира человека. Использование этой энергии приводит сознание к прорыву на новую орбиту. Для того чтобы прорыв произошел, человек должен использовать энергию для постоянной работы сознания, то есть приложить усилие, которое в этой книге мы назвали «усилием интереса». Оно поддерживает луч прожектора внимания постоянно, даже во время сна, направ­ленного на определенный круг проблем, значимых для человече­ской личности, — его мы и называем призванием.

Доверие является основной характеристикой «материи» со­знания, а интерес — главной энергией, дающей личности, как отдельной от материального тела субстанции, возможность су­ществовать.

Взгляд автора этой книги на главные законы деятельности че­ловеческой души заключается в том, что именно энергия интере­са, а не либидо, является главной энергией психического мира человека. Следовательно, главной задачей человеческой жизни становится не продолжение рода и не бесконечное воспроизве­дение культуры (свойство родового мышления), а... достижение гениальности, встреча со своим призванием.

Похоже, для того чтобы понять феномен гениальности, пере­стать «изолировать» его от научного и повседневного мышления и рассматривать в терминах психической болезни или, в край­нем случае, в терминах «исключения», которое, как известно «лишь подтверждает общие правила», нам понадобится новый психоанализ. Он будет основан на взаимоотношениях «орбит» личности — повседневного мышления и гениальности. Правда, подобные взгляды могут перевернуть привычную для нас куль­туру, ведь мейнстрим последние 100 лет базировался на взглядах Фрейда...

Но вы не дочитали бы книгу до этих строк, если бы вам, как и очень многим людям на планете, не были очевидны тупики куль­туры, основанной на сексуальном раскрепощении и достижении комфорта. Вы бы ее не открыли, потому что вам было бы неинте­ресно.

В этом «психоанализе» любовь (и в смысле эроса или либидо, и в смысле агапе) из цели существования превратилась бы в сред­ство.

Любовь гениального Данте к Беатриче, единственную любовь его жизни, мы считаем частью его сумасшествия или, по крайней мере, «странностью» — «причудой гения», то есть «изолируем» от наших собственных чувств и логики. Такая изоляция позволяет не задумываться об истинной роли любви в жизни души Данте и... в жизни души каждого из нас.

Действительно, Данте впервые увидел ее, когда они были еще детьми: ему было 9, ей — 8 лет. «Юный ангел», по выражению поэта, предстала перед его глазами в одежде «благородного» крас­ного цвета. По словам Данте, Беатриче сразу стала «владычицей его духа». «Она показалась мне, — говорит поэт, — скорее доче­рью Бога, нежели простого смертного»; «С той самой минуты, как я ее увидел, любовь овладела моим сердцем до такой степени, что я не имел силы противиться ей и, дрожа от волнения, услы­шал тайный голос: «Вот божество, которое сильнее тебя и будет владеть тобою»».

Второй раз Беатриче является ему 10 лет спустя. На этот раз она в белом. Беатриче идет по улице в сопровождении двух жен­щин, поднимает на него взор и, в «неизреченной своей милости», кланяется ему так скромно, что ему кажется, будто он узрел «выс­шую степень блаженства». Опьяненный восторгом, поэт бежит от людского шума, уединяется в своей комнате, чтобы мечтать о возлюбленной, засыпает и видит сон. Проснувшись, он излагает его в стихах.

В первых своих поэтических произведениях, в сонетах и кан­цонах, окружающих поэтическим ореолом образ Беатриче, Данте превосходит всех своих современников не только силой поэтиче­ского дарования, умением владеть языком, но и искренностью и глубиной чувства. Сам он считает свое чувство «могучим рыча­гом» поэзии.

Дальнейшая история любви очень проста. В реальности в ней происходят только незначительные события. Беатриче проходит мимо Данте по улице и кланяется ему; он встречает ее неожи­данно на свадебном торжестве и приходит в такое неописуемое волнение и смущение, что присутствующие и даже сама Беатриче подшучивают над ним — и друг должен увести его оттуда. Одна из подруг Беатриче умирает, и Данте сочиняет по этому поводу два сонета; он слышит от других женщин, как сильно Беатриче горюет о смерти отца... вот, собственно, и все.

Некоторые биографы еще не так давно даже сомневались в действительном существовании Беатриче и пытались считать ее просто аллегорией без реального человеческого содержания. Те­перь считается доказанным, что Беатриче, которую Данте любил, прославил, оплакивал и сделал идеалом высшего нравственного и физического совершенства, несомненно, историческая лич­ность — дочь Фолько Портинари. Ее семья жила по соседству с семейством Алигьери. Беатриче родилась в апреле 1267 года, в январе 1287 вышла замуж, а 9 июня 1290 года умерла в возрасте 23 лет, вскоре после смерти своего отца.

О своей любви Данте повествует сам в «Vita nuova» («Новая жизнь») — сборнике прозы, чередующейся со стихами. По сло­вам Боккаччо, это первое сочинение Данте, заключающее в себе полную историю любви поэта к Беатриче до ее кончины и далее, после смерти. Данте назвал свой сборник «Vita nuova», потому что полагал, будто благодаря чувству к Беатриче он обрел «но­вую жизнь». Любимая для Данте — олицетворение идеала, нечто «божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч рай­ского блаженства», «царица добродетели». «Облеченная в скром­ность, — говорит поэт, — сияя красотой, шествует она среди по­хвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Ее присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах».