Павел Ковалевский - Психиатрические эскизы из истории. Том 1
На приеме во дворце раз государыня спросила Суворова: «Чем потчивать дорогого гостя?» – «Благослови, царица, водочкой». – «А что скажут красавицы фрейлины, которые будут с вами разговаривать?» – «Они скажут, что с ними говорит солдат». Екатерина собственноручно подала ему рюмку водки.
Раз наследник, Павел Петрович, пожелал видеть Суворова. Суворов вошел и начал школьничать. Наследник этого терпеть не мог и потому заметил ему: «Мы и без этого понимаем друг друга». Суворов притих, но, удаляясь после разговора, побежал вприпрыжку по комнате, напевая: «Prince adorable, despote implacable». Разумеется, об этом передано было Павлу. Суворов скучал, злился, издевался, бранился и надоел всем. Пора было в Финляндию, и его послали в Финляндию. Пошла прежняя история с крепостями, Крымом, югом России и проч. Появились слухи о войне с Францией. Суворов стал волноваться – назначат ли его туда… В это время скончалась императрица Екатерина и на престол взошел Павел…
Император Павел знал Суворова. Однако времена изменились, – изменились и условия бытия. В первое время император отнесся к Суворову довольно милостиво. Суворов тоже держал себя осторожно, но затем стал прорываться. Императору донесли, и падение Суворова было предопределено. Да иначе и быть не могло. Сошлись две несовместимые величины. Один неограниченный монарх, человек крайне нервный, неустойчивый, даже необыкновенно изменчивый, до болезненности самолюбивый, недоверчивый, подозрительный, вспыльчивый и нередко безжалостный. Другой – старик, создавший своею жизнью и подвигами всемирную известность, стяжавший славу и величие себе и своей родине, вполне это сознававший и необыкновенно гордый и самолюбивый, неограниченно властолюбивый, также нервный, раздражительный, вспыльчивый, обидчивый и неуступчивый. Один имел свою систему ведения дела и считал ее незыблемо верной и полезной, другой тоже имел свою систему, которою он на деле стяжал лавры себе и родине. Один имел все права на власть по рождению и закону, другой – по праву многолетней и плодотворной деятельности. Один имел все права на почтение по своему положению, другой по заслугам… Могли ли они сжиться и стоять рядом!.. Один должен был исчезнуть, – и он исчез.
Суворов не выдержал своего положения. Он стал делать едкие замечания по поводу войска Павла, отпускать мелкие остроты на счет его приближенных, да и вел себя при императоре неподобающе, неспокойно. Павел сердился и делал Суворову замечания по пустякам. Суворов увидел, что дело может окончиться плохо, и подал прошение об отставке. Но враги предупредили его, – успели настроить Павла, и Суворов был уволен без прошения. Мало того, Суворов был сослан в маленькое имение и отдан под надзор…
Теперь Суворов сошел на положение частного человека, простого гражданина. Остановимся на жизни Суворова.
Она была почти одинакова в военное и мирное время.
Вставал Суворов в 2–3 часа. Летом и зимою он выходил на крыльцо и окатывался холодной водой. Засим он проделывал гимнастику и прыжки для согревания и разминания. После этого он будил крестьян в деревне и солдат в лагере, а засим непрерывно занимался делом. Это был человек небольшого роста, сухощавый, с продолговатым лицом, голубыми глазами, ласково и выразительно смотрящими, с горбатым, довольно крупным носом. Все движения этого человека были необыкновенно живы, крайне подвижны и довольно резки, почти всегда он ходил так быстро, что его походка имела вид бега, иногда он ходил вприпрыжку. На войне он ел что Бог послал и часто ту же пищу, что и солдаты. Дома же он нередко давал обеды, которые не отличались ни изысканностью кушаньев, ни особенною тонкостью вин. Обедал он в 8–9 часов. Суворов не любил ни много есть, ни много пить. Он любил собирать гостей, особенно по праздникам, любил игры, танцы и пение, причем и сам участвовал во всех этих забавах. Мужчины и дамы, именитые и простые гости были одинаково любезно приняты, держали себя просто и без принуждения, а потому у него всегда было весело и шумно. Он одинаково был мил и любезен с гостями и когда был молодым генералом, и когда стал генералиссимусом, только в последнее время он стал еще ласковее и отечески добрее: выходя обедать, он всех гостей целовал, а уходя, крестил и благословлял. Благословлял он часто и вне дома, и даже в публичных собраниях, и никто не видел ничего странного в этом благословении высокопоставленного патриарха, отечески доброго, детски наивного и не щадившего своей энергии за благо человечества. Чем старее и знаменитее он становился, тем почетнее его были гости, но это нисколько не препятствовало и не лишало одинаково милого и радушного приема и людей простых.
Суворов был одет весьма просто и незатейливо: летом в солдатской рубахе, а зимою в суконной, из солдатского сукна куртке. Сверху только в морозы набрасывал очень легонький, довольно ветхий плащ.
Суворов любил чай и нюхал табак. В карты почти не играл и держал карты преимущественно для гостей. Иногда он ходил на охоту за птицей, но особенно этому удовольствию не предавался. Зимою любил кататься на коньках, устраивал у себя ледяную гору и на масленой забавлялся на ней вместе с гостями. Любя птиц, он на зиму устраивал «птичью комнату». Это была большая комната, в которой в кадках стояли елки, сосенки, березки и проч. Получалось подобие рощицы. Сюда напускались синички, снегири, щеглята на всю зиму, весной же, преимущественно на Святой, их опять выпускали на волю. Суворов очень любил эту комнату, часто в ней бывал и даже нередко в ней обедал. Иногда летом обедал на берегу реки.
Суворов был очень религиозен и набожен. Часто ходил в церковь, лично читал и пел на клиросе и старался поддерживать религиозность в солдатах. В деревне путь в церковь вел через реку. В весеннее половодье, говорили, он переправлялся через реку в винокуренном чане, приспособленном в виде парома.
Суворов был женат, но с женою решительно не сошелся характером. Собственно говоря, Суворов даже не был способен к семейной жизни. Вся его душа, вся его жизнь, все помыслы и стремления были в армии, а семья для него была нечто побочное и добавочное. Жена для него не была друг, человек родной, близкий, необходимый, неразлучный, кому бы он отдавал себя весь, находил удовлетворение, поддержку и отраду. Все это уже было занято армией, а жена для него была только женщина. В дальнейшем в более грубой форме это отношение Суворова выразилось в следующей фразе: «Меня родил отец, и я должен родить, чтобы отблагодарить отца за рождение». Семейному разладу супругов много способствовали особенности характера супругов. Суворов был нрава нетерпеливого, горячего до вспышек бешенства, неуступчив, деспотичен и нетерпим. Самая сильная работа над собою повела только к тому, что он стал только сдержаннее. Нужно было быть ангелом, чтобы можно было вынести такого человека, а жена его вовсе не была таким ангелом. Прежде окончательного разрыва супруги много раз ссорились и мирились. Один раз было даже слишком торжественное примирение, вроде публичного покаяния. Суворов явился в церковь в солдатском мундире, жена в простеньком платьице. Муж и жена обливались слезами. Священник прочитал разрешительную молитву. Супруги помирились и сошлись. А все-таки дело кончилось разводом.
Такова была жизнь Суворова в обычное время.
Гораздо тяжелее и мрачнее она стала, когда Суворов подвергся опале.
Опала великого человека никогда не оканчивается только его удалением. При этом являются на сцену враги и делают все низкое, все гадкое, все подлое, что только может таиться в сокровищнице существа, известного под именем homo sapiens. Естественно, что все враги этих людей являются на сцену и мстят, мстят безжалостно, бесчестно и жестоко своему прежнему конкуренту. Выворачивается все прошлое, извращается, дополняется ложью, превращается в преступление, выдумываются новые лживые обстоятельства и все это льется, льется с наслаждением, с захлебыванием на голову опального. Благо, он молчит и не может поднять голоса. Люди индифферентные видят все это, присутствуют при этой оргии лжи, клеветы и опозоривания, – видят и молчат. Точнее, делают вид, что ничего не видят и не слышат… Подальше от греха… Не ровен час и сам влетишь в беду… Более малодушные присоединяются к клике и изрыгают ложь и хулу в унисон с клеветниками… Друзья и товарищи притихают, смиряются, прячутся, а то и до них доберутся… Не до защиты друга… Себе бы остаться живу… Да мимо идет чаша сия… Креатуры поваленного величия зачастую пристают к врагам и лают, лают нахально и еще громче, чем враги… Добрые дела наказуются… Такова практика жизни… Кто не видел такой картины в жизни высоких сфер?!. Стоит солнцу отвернуться от кого-либо, как все до одного из приближенных от него отвертываются, не видят, не замечают и лягают… Но вот солнце опять бросило свой луч милости, внимания и ласки, – и все вновь забегают, ластятся и льстят… О человек, человек, как еще много в тебе подлого!..
