Екатерина Михайлова - "Я у себя одна", или Веретено Василисы
Первое, что сразу приходит в голову, — счастье само по себе не может быть целью. Нет лучшего способа обеспечить себе недовольство, разочарование, хандру, массу неприятных переживаний, чем напрямую стремиться к счастью. Никто, впрочем, не знает, что это такое и как это делают, но именно желание быть счастливой и стремление к этому миражу — явно ошибочный путь. Притом ошибка заключается не в способе достижения: ждать у окошка, зарабатывать тяжким трудом, красть, требовать — все не то. И насчет человека, который "создан для счастья, как птица для полета" — с этим нас явно надули всякие "буревестники".
По всей вероятности, состояние счастья — это таинственный побочный эффект чего-то другого. Этот эффект мы получаем и испытываем не потому, что именно к нему стремимся, а в качестве вот такого, иногда неожиданного, "сопровождения" каких-то других задач, других жизненных путешествий, приключений, трудов. "По прямой" бывает счастлив только алкаш при виде стакана или крыса, нажимающая, пока не сдохнет, рычажок, соединенный с центром удовольствия в мозгу. Не потому ли выражение "полное счастье" обычно употребляют иронически, "в обратном смысле"? Ну полное счастье, дальше ехать некуда...
В самых лучших проявлениях жизни — в любви, в детях, в дружбе, в творчестве, эстетическом переживании, в природе — смешано много разного. И если иногда мелькнет это синенькое перышко — что ж, замечательно. Но синюю птицу на птицефабриках не разводят, не жарят и к столу не подают, ее нельзя контролировать, ее нельзя купить, нельзя застраховать, нельзя обеспечить себе на всю оставшуюся жизнь. Более того, может быть, вот эта редкость, неожиданность появления... Чего? Этой искорки, этой блесточки, этого особого дыхания, такого ощущения полноты, праздника, радости как-то связано с самой природой столь загадочного явления. Оно очень уязвимо, его невозможно сохранить, законсервировать, положить в карман.
Именно поэтому — а может быть, только поэтому? — оно так ценится и так загадочно, и так хочется его испытать еще, и почему-то оказывается, что испытать это тем же способом, что в прошлый раз, — невозможно.
Существует много традиционных представлений о том, что все-таки служит источником женского счастья. Тут не поспоришь, потому что в качестве этих источников — составляющих, носителей? — называются предметы сами по себе замечательные: любовь, семья, работа, дети. И все-таки я вижу опасность в том, чтобы все это прочно связывать со счастьем, да еще и удивляться, почему мы его не испытываем, хотя все делали правильно.
Начнем с предмета самого популярного, который по традиции ставится первым, во всяком случае, у молодых женщин, — с любви. Отношения с мужчиной — как они важны, интересны и в каком-то возрасте заполняют просто полнеба! — хоть и значат потом немножко поменьше, остаются для нас чем-то важным практически всю жизнь. "Она любила", — не без зависти говорят о старушке "с прошлым", подразумевая: "Она жила".
Говорят ли так о "хорошо пожившем" старичке? Да, пожалуй, нет: он "пользовался бешеным успехом у женщин", "хорошо погулял в свое время", "от баб отбоя не было". Как и во многих других вопросах, здесь присутствует привычная "ошибка перевода" слов, которые для мужчин и женщин только звучат и пишутся одинаково. "Слово "любовь" для разных полов значит не то же самое, и в этом одна из главных причин взаимонепонимания, которое нас разделяет", — писала Симона де Бовуар. Со словом "счастье" то же самое. Одна из причин, по которым вряд ли можно именно с этой стороны ожидать счастья, как его понимают женщины, состоит в том, что для самих мужчин представление о счастье совсем другое. Оно прежде всего связано с успехом, причем с успехом, который признан обществом — другими мужчинами. Может быть, мировая слава — а может быть, уважение единомышленников. Может быть, открытие — а может быть, его признание. Победа в бою, красивый гол в ворота противника, финансовый успех, слава первого умельца и профессионала в своем деле. В конце концов, может быть, даже и успех у женщин, "отдых воина" и еще один способ переиграть других мужчин (даже если те об этом и не узнают). Достижение важнее отношений, миссия и долг важнее отношений, власть и статус важнее отношений. "Вот он скачет, витязь удалой, с чудищем стоглавым силой меряясь, и плевать на ту, что эту перевязь штопала заботливой иглой", — и это нормально. Что ж ему, витязю, сидеть дома и нитки для своей верной подруги сматывать? Она же первая его уважать не будет. Потому что в глубине души знает, что отношения с ней и не должны быть у витязя на первом месте, потому что выбрала в свое время именно такого, "настоящего мужчину".
Когда муж при живой жене и троих детках везет свою секретаршу на Канары, при этом будучи пятидесятилетним дядечкой с животиком, он не стремится сделать ни несчастной — жену, ни счастливой — секретаршу. Он выясняет для себя совсем другие "отношения" — со своей наступающей старостью, со своим животиком, со своим материальным успехом, который позволяет ему это маленькое приключение. Но уверяю вас: счастье двух женщин, имеющих к этому отношение, их переживания никоим образом не являются его целью.
Когда благополучный и любящий отец семейства — пусть у него, смеха ради, тоже будет трое детей — приходит домой и наслаждается теплом домашнего очага, он может быть вполне доволен жизнью. Смотрит, как хлопочет жена, собирая ужин, треплет детей ласково и как бы находится в центре своего маленького симпатичного уютного мира... Каково его главное переживание, внутренний монолог? "У меня все в порядке, вот мой тыл, вот мои симпатичные шустрые дети, налаженный быт, жена, которая мне рада". У него — здесь — все в порядке. Вытри нос, скоро придет папа. Короля играют приближенные.
Существуют, правда, другие пары, где очень многое построено на отношениях и выяснении этих отношений. Там буквально часами, глаза в глаза, задаются вопросы: достаточно ли тебе со мной хорошо, достаточно ли ты со мной счастлива? Но и в этом случае, как мне кажется, спрашивающий ищет всего лишь зеркала. "Достаточно ли я сделал тебя счастливой, дорогая?" — вот о чем идет речь на самом деле. И неизвестно, что мучительней: такое равнодушие первого примера или такой страстный и где-то в своей глубине эгоистический интерес последнего. Его "все в порядке", его "хорошо", его "счастливо" только в каких-то точках совпадает с женским. Это достаточно больно осознавать, довольно трудно чувствовать. Есть исключения, где-то точка превращается в прямую, в отрезок прямой — в моменты эмоционального контакта, настоящей близости мы совпадаем. Про такое еще говорят: "Они живут душа в душу". Видимо, потому, что утрачиваем границы собственного "Я". И это не может длиться долго, в противном случае цена для обоих оказывается слишком высока.
И все традиционные женские жалобы на то, что он предпочел семье работу, или он предпочел ей другую женщину, он предпочел машину, он предпочел карьеру — вся эта "классика" женских претензий и ревности, о чем она? Да про приоритеты, предпочтения: оказывается, ему для этого самого пресловутого счастья — "простого мужского счастья" — нужно другое. Может быть, вообще лежащее в совершенно других плоскостях, не в плоскости отношений. А может быть, то зеркало, которым являлась его подруга или жена, перестало его устраивать, потому что она уже знает слишком много, стала слишком точным зеркалом.
В свое время, предлагая руку и сердце, вежливый жених говорил: "Вы составите счастие всей моей жизни", — и при этом заведомо говорил неправду. Не по злому умыслу, а потому, что существуют какие-то лекала, прописи. Не женские ли ожидания отлиты в эту гипсовую формочку? И что бы этой дурочке не сказать именно то, что ей позарез хочется услышать? И стоит ли относиться к этому "протоколу о намерениях" так буквально? Ведь когда мы спрашиваем кого-то, как его дела, мы не ждем полного ответа! Впрочем, "руку и сердце" давно предлагают совсем другими словами. Недоразумение же живет и побеждает. "Составить счастие всей жизни" любимого мужчины, видимо, невозможно — не потому, что женщина чем-то нехороша, а просто потому, что у него есть другие дела и его "счастие" делается не с нею и не ею. Сварливые, ревнивые, вечно недовольные спутницы жизни — те, которые умудряются действительно осложнять и отравлять жизнь своих мужчин, — не пытаются ли они тем самым "сравнять счет"? Доказать свою значимость "от противного", так сказать. Печальная картина жертв и разрушений общеизвестна.
Но если немного подумать не о правых и виноватых, а о какой-то изначальной ошибке, то под пеплом домашних войн сплошь и рядом обнаруживается невольное, бессознательное допущение: я важна (а то и вообще — существую) постольку, поскольку отражаюсь в его глазах. Или — в глазах многих мужчин. Мое существование, моя самооценка, смысл и ценность моей жизни определяется тем, насколько я любима, желанна, нужна. Полуброшенная жена со стажем, затылком чувствующая поворот ключа в замке в пять утра и "девушка без комплексов", перебравшая три десятка партнеров в поисках кого-то особенного — что между ними общего? Да вот это: разными способами они пытаются самоутвердиться в любовной игре. Одна держит горячим ужин, другая — кое-что еще, но все равно держат: для них существовать — это существовать "на тему мужчины". В удивительно тонком и беспощадном романе Камиллы Лоранс "В этих руках"[54] в самом начале длинной цепи портретов, любовных историй, воспоминаний говорится следующее:
