Сочинения - Жак Лакан
Здесь действуют два уравнения. Так называемый сексуальный перенос (Sexualübertragung) лежит в основе любви, которую мы называем объектной любовью (Objektliebe). Способность к переносу - это мера доступа пациента к реальному. Нельзя не подчеркнуть, что это лишь ставит вопрос ребром.
В отличие от предпосылок генетицизма, который должен основываться на порядке формальных эмерджентностей в субъекте, подход Абрахама можно объяснить как финальность, которая позволяет себе быть инстинктивной, в том смысле, что она основана на образе созревания невыразимого объекта, Объекта с большой буквы О, который управляет фазой объективности (существенно отличаясь от объективности в силу ее аффективной субстанции).
Эта эктоплазматическая концепция объекта вскоре показала свою опасность, когда она превратилась в грубую дихотомию, выраженную в противопоставлении прегенитального характера и генитального характера.
Эта чрезмерно упрощенная тематизация суммарно развивается путем приписывания прегенитальному характеру накопленных черт проективного нереализма, большей или меньшей степени аутизма, ограничения удовлетворения защитами, обусловленности объекта двойной защитной изоляцией деструктивных эффектов, которые его сопровождают, иными словами, амальгамы всех дефектов объектного отношения с целью показать мотивы крайней зависимости, которые из них вытекают для субъекта. Картина, которая была бы полезной, несмотря на свою неизбывную путаницу, если бы не казалась сделанной для того, чтобы служить негативом по отношению к пуэрильности "перехода от прегенитальной формы к генитальной", в которой влечения "больше не принимают тот характер потребности в непринужденном, неограниченном, безусловном обладании, включающем в себя деструктивный аспект. Они по-настоящему нежные, любящие, и даже если субъект не проявляет себя забвением, то есть бескорыстием, и даже если эти объекты" (здесь автор вспоминает мои замечания) "являются такими же глубоко нарциссическими объектами, как и в предыдущем случае, он способен к пониманию и адаптации к другому. Действительно, интимная структура этих объектных отношений показывает, что участие объекта в его собственном удовольствии является необходимым для счастья субъекта. Свойства, желания, потребности объекта [какая путаница!] принимаются во внимание в высшей степени".
Однако это не мешает "Я" обладать "стабильностью, которая не подвергается риску быть подорванной в результате потери значимого объекта. Оно остается независимым от своих объектов".
Его организация такова, что используемый им способ мышления по сути своей логичен. В нем не происходит спонтанного регресса к архаичному способу постижения реальности, аффективное мышление, магическая вера играют лишь абсолютно второстепенную роль; символизация не увеличивается в объеме и значении сверх того, чем она является в обычной жизни.[!!!] Стиль отношений между субъектом и объектом является одним из самых высокоразвитых [sic]".
Это обещание дается тем, кто "в конце успешного анализа... осознает огромную разницу между тем, что они считали сексуальным удовольствием, и тем, что они испытывают сейчас".
Можно понять, что для тех, кто получает это удовольствие с самого начала, "генитальные отношения, в общем-то, не вызывают беспокойства" [21].
Непринужденный, если не считать того, что он непреодолимо спрягается в глаголе "постучать по люстре задом" (se taper le derrière au lustre), место которого здесь, как мне кажется, отмечено для будущего схолиаста, чтобы он встретил свою вечную возможность.
5. Если, действительно, мы должны следовать за Авраамом, когда он представляет нам объектное отношение, типично демонстрируемое в деятельности коллекционера, возможно, правило не дается в этой назидательной антиномии, а скорее должно быть найдено в некоем тупике, который конституирует само желание.
Это означает, что объект представлен как сломанный и разложенный, и, возможно, является чем-то иным, нежели патологическим фактором. И какое отношение этот абсурдный гимн гармонии гениталий имеет к реальному?
Должны ли мы вычеркнуть эдипову драму из нашего опыта, ведь она была придумана Фрейдом именно для того, чтобы объяснить барьеры и угрызения совести (Erniedrigungen), которые так часто встречаются даже в самых полноценных любовных отношениях?
Разве наша задача - замаскировать черного Бога в овечьей шкуре доброго пастыря Эроса?
Сублимация вполне может быть задействована в обляции, излучаемой любовью, но мы должны попытаться заглянуть чуть дальше в структуру возвышенного и не путать его с идеальным оргазмом - что, по крайней мере, Фрейд стремился опровергнуть.
Самое страшное во всем этом то, что души, переполненные самой естественной нежностью, заставляют задуматься, смогут ли они справиться с иллюзорной "нормальностью" генитальных отношений - новым бременем, которое, подобно проклятым евангелистом, мы взвалили на плечи невинных.
Однако, читая то, что я написал, если что-то из этого доживет до тех времен, когда люди уже не будут знать, что на практике было ответом на эти взволнованные слова, можно представить, что наше искусство использовалось для оживления сексуального голода у тех, кто страдал от задержки половых желез, - что оно применялось к физиологии, в которую мы не внесли никакого вклада и о которой очень мало знали.
6. Для создания пирамиды, даже еретической, необходимы по крайней мере три грани. Тот, кто замыкает описанный здесь диэдр в зазоре, оставленном концепцией переноса, стремится, можно сказать, воссоединить грани.
Если перенос обретает свою силу, будучи возвращенным в реальность, представителем которой является аналитик, и если речь идет о созревании Объекта в жарком доме замкнутой ситуации, то у пациента остается только один объект, если позволите выражение, в который он может вцепиться зубами, и это аналитик.
Отсюда третья ошибка в нашем списке: понятие интерсубъективной интроекции устанавливается, к сожалению, в двойственном отношении.
Ведь мы, несомненно, имеем дело с унифицированным способом, к которому различные теоретические соусы, под которыми он подается, в зависимости от топографии, к которой мы обращаемся, могут не более чем сохранить метафору, варьируя ее в зависимости от уровня операции, считающейся серьезной: интроекция для Ференци, идентификация с суперэго аналитика для Стрэчи, терминальный нарциссический транс для Балинта.
Я пытаюсь привлечь внимание к сути этой мистической консумации, и если я снова должен отнестись к тому, что происходит на моем пороге, то это потому, что аналитический опыт, как известно, черпает свою силу из конкретного.
Именно поэтому значение, придаваемое в анализе фантому фаллического пожирания, которому подвергается образ аналитика, кажется мне заслуживающим внимания, поскольку оно так хорошо согласуется с концепцией направления терапии, которая полностью основана на организации дистанции между пациентом и аналитиком как объектом двойственного отношения.
Ведь какой бы слабой ни была теория, с помощью которой автор систематизирует свою технику, факт остается фактом - он действительно анализирует, и выявленная в ошибке связность является гарантом того, что на практике был выбран неверный путь.
Именно привилегированная функция означающего фаллоса в режиме присутствия субъекта
