Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм
Конформистский характер Эго-психологии еще более ясно виден из пересмотра Эго-психологами принципиальных целей Фрейда, чем из этих тонких теоретических рассуждений. Фрейд дает смелую и поэтическую формулировку своего представления о цели терапии и о развитии человека: «Там, где было Ид, должно стать Эго». Таково выражение веры Фрейда в разум; это смысл существования его метода – освободить человека, сделав бессознательное осознанным. Хартман же утверждал, что слова Фрейда были «неверно поняты»: «Это не означает, что когда-либо существовал или будет существовать всецело рациональный человек; предполагается только существование культурно-исторической тенденции и терапевтической цели».
Это позитивистская версия радикальной цели. Утверждение, что никогда не было и никогда не будет всецело рационального человека, есть описание тенденции, которая становится трюизмом в силу трактовки слова «всецело». Для Фрейда значение имело не максимальное развитие Эго, а оптимум, которого может достичь человек. Фрейд установил нормативный принцип, основанный на его теории человека, а именно: человеку должно стремиться заменить Ид на Эго в той мере, в какой это ему доступно, потому что чем большего успеха он добивается, тем больше он избегает невротических – или, что то же самое, экзистинциально ненужных – страданий. Именно в этом заключается различие между Фрейдом, который постулирует норму человеческого развития, и позитивистом, понимающим слова Фрейда как всего лишь указывающие на «культурно-историческую тенденцию» и тем самым отвергающим радикальную нормативную суть девиза Фрейда, выраженную словом «должно».
Та же конформистская тенденция просматривается в высказывании Хартмана насчет концепции психического здоровья. Хартман критикует тех, кто «делает поспешные заявления о качествах “идеального здоровья”» и утверждает, что они «недооценивают как огромное разнообразие личностей, которые должны, с практической точки зрения, считаться здоровыми, так и многие личностные типы, необходимые обществу».
Что понимается под «с практической точки зрения»? Судя по туманности языка, Хартман обходит одну из самых значительных проблем в нашей области – двойственность понятия «психическое здоровье». Одно значение относится к функционированию психики как таковой; я называю это «гуманистической» концепцией, поскольку в центре ее стоит человек. Другое значение в формулировке Фрейда предполагает способность любить и трудиться; оно выглядит несколько общим, но ясно утверждает: человек, полный ненависти и разрушительности, неспособный любить, не может быть назван здоровым. В более специальных терминах Фрейд не стал бы говорить о человеке, более или менее регрессировавшем до анально-садистского уровня, как о «здоровом». Однако разве не мог бы такой индивид успешно функционировать в обществе определенного типа? Разве не действовал садист вполне эффективно в нацистской системе, в то время как любящий человек оказался бы совершенно неприспособленным? Разве отчужденный индивид, лишенный любви и чувства идентичности, не лучше приспособлен к современному технологическому обществу, чем восприимчивый, глубоко чувствующий человек? Говоря о здоровье в больном обществе, приходится использовать концепцию здоровья в социологическом смысле – в смысле адаптации к обществу. Проблема заключается именно в конфликте между «здоровьем» в гуманистических терминах и «здоровьем» в терминах социальных; человек может успешно функционировать в больном обществе как раз потому, что он болен в гуманистическом смысле. Таким образом, слова «с практической точки зрения» предполагают, что если данная личность желательна для общества, человек должен быть признан здоровым в психоаналитическом смысле.
Здесь Хартман устранил самый важный – и самый радикальный – элемент системы Фрейда: критику нравов среднего класса и протест против них ради человека и его развития. С его идентификацией «гуманистического» и «социального» здоровья, с имплицитным отрицанием социальной патологии он оказывается в оппозиции к Фрейду, который говорил о «коллективном неврозе» и о «патологии цивилизованных общин»[17]. Хартман не видит, что в его понимании сексуальное подавление в викторианском среднем классе было «здоровым» и должно было развить социальный характер, запасливый, не приемлющий удовольствий и транжирства, представляющий собой психологический базис той формы накопления капитала, которая требовалась экономике XIX века. Фрейд выступал во имя человека и критиковал общепринятую степень сексуального подавления как приводящую к психическому заболеванию.
В середине XX столетия сексуальное подавление больше не являлось проблемой, поскольку с расцветом потребительского общества секс как таковой стал предметом потребления и тенденция к получению немедленного сексуального удовлетворения стала частью паттерна системы потребления, вписывающейся в экономические потребности автоматизированного общества. В современном обществе подавляются другие импульсы: жить полной жизнью, быть свободным, любить. Действительно, будь люди сегодня здоровыми в гуманистическом смысле, они скорее были бы менее, а не более способными к выполнению своей социальной роли; впрочем, они протестовали бы против больного общества и требовали бы таких социоэкономических изменений, которые уменьшили бы дихотомию между здоровьем в социальном и здоровьем в гуманистическом смысле.
Эго-психология представляет собой решительный пересмотр системы Фрейда, отказ от ее духа, хотя и не от ее концепций, за некоторыми исключениями. Такого рода пересмотр является обычной судьбой радикальных, бросающих вызов общепринятому теорий и прозрений. Ортодоксальный подход сохраняет учение в его оригинальной форме, защищает его от нападок и критики, однако «пересматривает» его, делает новые акценты или добавления, утверждая при этом, что все это может
