Карен Хорни - Женская психология
Сама наша речь, наш язык указывают нам на этот источник продуктивности в культуре. В исторические времена, как мы знаем, эта продуктивность была несравненно выше у мужчин, чем у женщин. Можно высказать предположение, что невероятное напряжение мужского порыва в любой области творчества исходит именно от чувства, что он играет сравнительно малую роль в сотворении живых существ, и именно это постоянно подталкивает его к сверхкомпенсации в иных достижениях. Если мы правы, установив эту связь, мы сталкиваемся с вопросом, почему же у женщины нет соответствующего импульса для компенсации своей зависти к пенису? Есть две возможности: или зависть женщины уж очень мала по сравнению с мужской, или она компенсируется, хотя и менее успешно, каким-то другим путем. Можно привести факты в поддержку обоих предположений.
В доказательство большей силы мужской зависти мы можем указать на то, что представления об анатомической ущербности женщины могут существовать только с точки зрения догенитального уровня развития[34]. С позиций зрелой сексуальности — генитальная организация взрослой женщины вовсе не является ущербной, так как очевидно, что возможностей для совершения полового акта у женщины ничуть не меньше, они просто другие, чем у мужчины.
А с другой стороны, вклад мужчины в репродукцию несравненно меньше, чем у женщины
Более того, мы видим, что потребность мужчин умалять значение женщин несравненно сильнее, чем соответствующая потребность у женщин. И как только мы усомнимся в справедливости мужской оценки, нам остается только признать, что догма о неполноценности женщин прямо вытекает из этого бессознательного мужского стремления. Но если это бессознательное стремление является реальной подоплекой теории о женской неполноценности, то мы должны заключить, что порождающая его зависть чрезвычайно сильна. В пользу взгляда, что женщины менее успешно сублимируют свою зависть к пенису, чем мужчины свою зависть к материнству, свидетельствует и вклад последних в культуру. Мы знаем, что в благоприятных случаях это чувство зависти у женщины перерастает в стремление иметь мужа и ребенка и, возможно, таким образом приводит к снижению силы стимулов, побуждающих к сублимации. В неблагоприятных случаях, как я после покажу подробнее, эта зависть перегружена чувством вины и не может быть плодотворной, в то время как мужская неспособность к материнству ощущается, вероятно, просто как неполноценность и поэтому может без всяких внутренних запретов превращаться в мощную движущую силу.
В настоящей дискуссии я уже затрагивала проблему, которую с недавних пор Фрейд выдвигает на передний план[35], а именно вопрос о происхождении желания иметь ребенка. В течении последнего десятилетия наше отношение к этой проблеме изменилось. Я позволю себе кратко изложить начало и конец исторической эволюции взглядов. Первоначальная гипотеза[36] состояла в том, что зависть к пенису дает либидонозное подкрепление как желанию иметь ребенка, так и стремлению к мужчине, хотя эти желания возникают независимо друг от друга. Потом основной акцент в теоретических построениях все более и более переносился на зависть к пенису, и в своей последней работе Фрейд высказал идею, что желание иметь ребенка полностью произрастает из зависти к пенису и разочарования по поводу его отсутствия, а нежное отношение к отцу возникает только этим кружным путем: от желания иметь пенис и через желание иметь ребенка. Эта последняя гипотеза очевидно исходит из потребности объяснить гетеросексуальное влечение с биологической и физиологической точки зрения.
Она соответствует проблеме, сформулированной Гроддеком, который заявляет, что совершенно естественно, когда мальчик тянется к матери как к объекту любви, "но как получается, что маленькую девочку привлекает противоположный пол?"[37]. Чтобы подойти к решению этой проблемы, мы прежде всего должны понять, что наш эмпирический материал, относящийся к комплексу маскулинности у женщин, получен из двух источников, надежность которых сильно различается. Первый — это прямые наблюдения над детьми, тут субъективный фактор играет сравнительно небольшую роль. Каждая маленькая девочка, у которой нет оснований для излишней робости, высказывает зависть к пенису открыто и без замешательства.
Мы видим, что эта зависть типична, и достаточно хорошо понимаем ее; мы понимаем, каким образом нарциссическое разочарование от обладания чем-то меньшим, нежели мальчики, подкрепляется целым рядом обстоятельств, основанных на осознании ущербности своего положения в связи с различиями возможностей направить либидо на объект в догенитальной фазе: мальчики обладают явными преимуществами в связи с уретральным эротизмом, скоптофилическим инстинктом и онанизмом[38]. Я бы предложила зависть к пенису у маленькой девочки определять как "первичную", так как очевидно, что основа ее зависти — в анатомическом различии. Второй источник, из которого мы черпаем свой опыт — это материал, полученный в результате применения психоанализа в терапии взрослых женщин. Естественно, здесь труднее сформировать суждение, и поэтому больше простора для субъективности. Нами установлено, что зависть к пенису и здесь является фактором огромной динамической силы. Мы наблюдаем пациенток, отвергающих свои феминные функции, и наиболее частый бессознательный мотив при этом — желание быть мужчиной.
Мы встречаемся с фантазиями такого содержания: "у меня когда-то был пенис", "я мужчина, которого кастрировали и изувечили". Из этих фантазий проистекает чувство неполноценности, а из него впоследствии самые разные ипохондрические идеи. Мы отмечаем отчетливо враждебное отношение к мужчинам, иногда принимающее форму пренебрежения, а иногда желания кастрировать или изуродовать их, и мы видим, как эта враждебность определяет судьбы многих женщин. В результате мы приходим к выводу (особенно естественному для маскулинной ориентации нашего мышления), что можно связать эти наблюдения с первичной завистью к пенису, и воочию видя, к каким последствиям она приводит, считаем доказанным a posteriori, что эта зависть должна обладать непомерной динамической силой. Оценивая ситуацию более в целом, чем в деталях, мы, как правило, не обращаем внимания на тот факт, что желание быть мужчиной, столь знакомое нам из анализа взрослых женщин, в данном случае очень слабо связано с той ранней, первичной завистью к пенису и является вторичным образованием, воплощающим в себе все, что есть незрелого, недоношенного в развитии женственности.
Мой опыт неизменно убеждал меня, что Эдипов комплекс у женщины ведет (и не только в экстремальных случаях, которые "плохо кончаются", а всегда) к регрессии, вплоть до зависти к пенису всех возможных степеней и форм. Разница между происхождением мужского и женского Эдипова комплекса, как мне представляется (при некотором усреднении), состоит в следующем: мальчик отказывается от матери как сексуального объекта из-за страха кастрации, но в своем дальнейшем развитии не только утверждается в роли мужчины, но и акцентируется на ней, и эта акцентуация является компенсаторной реакцией на страх кастрации. Мы ясно видим это в латентном и в допубертатном периодах развития у мальчиков, и в целом в их дальнейшей жизни.
Девочка же, напротив, не только отказывается от отца как сексуального объекта, но отказывается и от женской роли вообще
Чтобы понять этот уход от женственности, мы должны рассмотреть факты, относящиеся к раннему детскому онанизму, являющемуся физическим выражением возбуждения, связанного с Эдиповым комплексом. Здесь снова ситуация представляется яснее у мальчиков, хотя, возможно, у нас о них просто больше сведений. Но может быть загадочность ситуации у девочек — это лишь следствие нашего привычного мужского взгляда на проблему? Похоже, что так. Ведь мы даже не предполагаем наличия у маленьких девочек какой-либо специфической формы онанизма и без всяких раздумий описываем их аутоэротическую активность как мужскую. А когда мы осознаем, что разница, конечно же, должна существовать, мы ее понимаем как негативную, а не как позитивную: то есть, в случае тревоги по поводу онанизма разница состоит в том, что одним кастрация только угрожает, а у других она уже состоялась. Мой аналитический опыт заставляет меня утверждать, что у девочек существует специфически женская форма онанизма (отличающаяся по технике от существующей у мальчиков).
Но даже если предположить, что девочки практикуют исключительно клиторальную мастурбацию (это предположение никоим образом не кажется мне правильным), я не вижу почему, несмотря на эволюцию клитора, его нельзя считать принадлежащим к женским гениталиям и составляющим их законную часть. Из материалов, полученных в результате анализа взрослых женщин, весьма трудно определить, возникают ли органические вагинальные ощущения у девочек на ранней стадии генитального развития. На основании целого ряда случаев из моей практики я склонна заключить, что это так, и я еще буду ссылаться на материалы, на которых основано мое заключение.
