Ричард Бендлер - Структура Магии (в 2-х томах)
2. Здесь мы называем и обсуждаем только две наиболее распространенные нечеткие функции, инициируемые стимулами, находящимися вне пациента, испытывающего это явление. Мы сталкиваемся, однако, и с другими логическими возможностями, а именно:
а) когда пациент репрезентирует аудиальную информацию, воспринятую им визуально. Например, пациент наблюдает другого человека, который машет рукой, напоминая жест, напоминающий по смыслу «пошел вон», и одновременно издает какой-то звук, но не в словах. В этом случае пациент может впоследствии утверждать, что слышал, как этот другой человек заявил ему: «Пошел вон»! (Это пример нечеткой функции вижу-слышу).
. б) когда пациент воспринимает информацию, поступающую по аудиальному каналу, и репрезентирует ее визуально. Например, один человек слышит, как другой кричит: «Вон с дороги, не мешай!», и одновременно бросает свой свитер на стул, находящийся между ними. В этом случае первый человек утверждает, что второй бросил в него свитером. Это пример нечеткой функции не вижу-слышу, а слышу-вижу.
3. В данном случае мы также упоминаем и обсуждаем лишь две наиболее распространенные нечеткие функции, связанные с семантической неправильностью Чтение Мыслей. Мы встречали и другие логически возможные случаи, например:
а) когда пациент берет информацию, которую он хранил визуально и искажает материал, поступающий через его аудиальный канал, чтобы тот согласовывался с уже
имеющимся визуальным материалом. Например, люди, согласно своему собственному образу самих себя, никчемны и некудышны, склонны слышать в похвалах других выражение иронии или сарказма, то есть здесь мы имеем вижу-слышание;
б) когда пациент берет информацию, хранящуюся у него аудиально, и так искажает информацию, поступающую через визуальный вход, чтобы она согласовывалась с аудиальной. Например, человек, который, как известно нашей пациентке, всегда относился к ней с иронией. Оба они стоят с другими членами группы, и пациентка при этом описывает какой-то случай, который с ней произошел, рассказывая этот в общем-то забавный случай (слушатели смеются, слушая рассказ), она замечает улыбку на лице этого человека. Она интерпретирует эту поступающую к ней информацию так, чтобы она согласовывалась с ее прежней аудиальной информацией, хранящейся в ее памяти. Она истолковывает эту улыбку как ироническую, насмешливую по отношению к ее нынешнему поведению, в отличие от того, что он проявляет удовольствие, слушая ее рассказ. Это пример слышу-видения.
Часть 4. ПСИХОТЕРАПИЯ СЕМЬИ НЕЖНЫЙ ЦВЕТОК
Если работая с семьей в целом, мы всего лишь создали для них возможность по-настоящему взглянуть друг на друга, действительно прикоснуться друг к другу, прислушаться друг к другу, этого уже достаточно, чтобы маятник пошел в другую сторону, в сторону нового начала.
(В.Сеитер (р.б1, Ch. IV Inlervenlion for Congeuence in Aclping Families to Change– Ed. by Tiffanyetal)
Любой цветок – чудесное произведение жизни. Мы можем посадить в землю семя, мы можем помочь процессу роста, но не способны создать живой цветок. Мы можем , скрещивать их между собой, пересаживать, возделывать, опекать цветы, но не можем создать ни одного цветка с самого начала, если он уже не содержит в себе жизни, если он сделан всего лишь из бумаги или ткани. Другая особенность цветов и прочих растений в том, что лучше всего они растут в родной среде обитания. Они могут расти и в других местах, но для того, чтобы они были крепкими и могли полностью реализовать свои внутренние возможности, как у себя на родине, требуется положить гораздо больше усилий. Но иногда даже в своей родной среде обитания, которая могла бы позволить им достаточно полное развитие жизненного цикла, цветок чахнет, на нем видны лишь одиночные бутоны. Иногда эти дикие цветы оказываются в таком положении, что им тесно друг с другом, они теснят друг друга, начинают болеть и гибнуть. Своего полного роста и расцвета достигают лишь в том случае, когда за ними умело ухаживают в их родной среде, когда у них достаточно пространства и роста. Мы полагаем, что этот процесс, описанный нами для цветов, во многом похож на то, что происходит с людьми. В предлагаемой главе, посвященной психотерапии семьи, мы хотим доказать эту мысль.
Психотерапия семьи – это, пожалуй, самая трудная форма психотерапии, в ней труднее всего стать настоящим
мастером. В то же время, это, вероятно, наиболее благородное и обогащающее явление в психотерапии, если заниматься этим делом с умением и любовью.
Общая стратегия: как помочь семье изменить себя
Техники, занимающие в психотерапии семьи важное место, сами по себе не отличаются от методов индивидуальной психотерапии. Их особенность в том, что они иначе организованы и объединены между собой. Это значит, что хотя в качестве ключевых принципов по-прежнему выступают вопросы по Метамодели, репрезентативной системы, полярности, они организованы иначе и по-иному применяются на практике. Эти принципы реорганизованы вокруг семьи как системы. Понимать семью, как системную единицу – с точки зрения психотерапии – значит применять в работе с ней такую глобальную стратегию, как если бы семья была единым живым организмом, а каждый из ее членов – ее существенной частью и ресурсом, играя, следовательно, решающую роль в достижении удовлетворительного поведения всего организма как целого. Значит, поведение всех частей или членов живого организма будет одинаково влиять на всех членов семья – противоречивые или непротиворечивые части одного человека, модели мира одного человека будут сказываться на его поведении я его способности адекватно действовать в различных ситуациях. Из всего сказанного для психотерапии семьи вытекает следующий вывод: подобно тому, как противоречивые пара-сообщения создают инконгруэнтность, подавляя способность к адекватному поведении, вызывают страдание и безнадежность в одном человеке, точно так же противоречивые модели мира в одном семейном организме могут породить хаос, привести к возникновению правил, создающих застой и невозможность движения так, что в конечном итоге члены семьи не могут установить друг с другом такие связи, которые бы были плодотворны для всех членов семьи.
В чем же состоят конкретные различия между индивидуальной и семейной терапией, психотерапией? Индивидуальная психотерапия описывалась в общих чертах в двух томах «Структуры магии» как процесс, в котором с помощью различении Метамодели, репрезентированных систем, вопросов, связанных с инконгруэнтностью у пациента, выявляется часть его модели мирз, которая так или иначе была обеднена, в результате этого обеднения модели мира пациент не имел возможности выбора, он был неспособен справиться со своими проблемами и получать от жизни то, что хотел и мог бы от вес получить. Выявив эту часть модели и определив предпосылки, из которых строилась репрезентация пациента, психотерапевт получает возможность вонять его поведение. В результате психотерапевт мог выбрать одну из множества возможностей дальнейшего поведения. В «Структуре магии I» говорилось, что, каким бы странным ни было, причудливым и совершенно непонятным не казалось поведение человека, не следует думать, что он порочен, болен или психически ненормален. Так и в семейной терапии мы не считаем, что причиной трудностей в семье является кто-либо из .ее членов, и ни одного из членов семьи мы не выделяем в качестве плохого больного или психически неполноценного человека. Мы всходим из убеждения, что в семейном организме как в целом, в этой системе имеется некоторая часть общей модели мира, и эта часть обеднена в, следовательно, мешает плодотворному развитию процессов в данной семье.
Одно из наиболее резких отличий психотерапии в семье от индивидуальной психотерапии состоит в том, что паттерны поведения, которые в контексте индивидуальной психотерапии поначалу кажутся психотерапевту странными, производят впечатление гораздо большей осмысленности в контексте психотерапии семьи. Семья сама по себе представляет собой один из самых важных контекстов, к содержанию которого пациент вынужден адаптироваться, поэтому особенности поведения, кажущиеся странными в отсутствие других членов семьи, в контексте семейных паттернов становятся гораздо более понятными. Другими словами: психотерапевт получает доступ к наиболее важным контекстам данного индивида – контекст, содержание которого более чем какое-либо другое способствовало формированию генерализаций в его модели мира и жизни. Это, разумеется, оказывает значительное влияние на выбор психотерапевтом тех или иных психотерапевтических техник. Возьмем, например, технику инсценизации. Одной из ценных черт данной техники является то, что психотерапевт может видеть и слышать, каким образом его пациент моделирует собственный опыт. Предлагая пациенту пережить заново ту или иную ситуацию (опыт прошлого), а затем сравнивая способность пациента осмыслить этот опыт со способностью психотерапевта осмыслить тo же, последний располагает отличным примером того, какие виды процессов моделирования пациент, как правило, применяет, конструируя модель своего опыта. Применяя технику инсценизации в индивидуальной психотерапии, он получает возможность идентифицировать конкретные способы применения пациентом трех универсалий моделирования, ведущих к успеху, или, напротив, к неудаче в решении жизненных проблем. Применяя технику инсценизации в индивидуальной психотерапии, психотерапевт получает возможность обнаружить, что пациент систематически не воспринимает того материала, который другие участники инсценизации предъявляют аудиально, он просто не слышит того, что ему говорят. В контексте же семейной психотерапии у него нет необходимости полагаться на воссоздание какой-либо сцены из прошлого, потому что он имеет дела с действительным процессом коммуникации, разворачивающимся у него на глазах. Он наблюдает процесс, лежащий в основе моделирования, осуществленного пациентом здесь и сейчас.
