Мария фон Франц - Психология сказки
По существу, девушка в сказке своими действиями хочет сказать, что если дракон откроется в своей подлинной сущности, то она ответит ему тем же, но если он с дикой и напускной яростью набросится на нее, то она будет отсутствующей. Аналогичным образом, если вы наивно идете навстречу какому-нибудь требованию пациента, продиктованному его одержимостью, то это может привести только к разочарованию, ибо пациент неизбежно почувствует, что он попал в ловушку. Поскольку его требование не искренно и он, так сказать, придуривается, то лучшая часть его натуры надеется, что вы не попадетесь на эту удочку, а если вы все же попадетесь, то он от вас отвернется: лучшее в нем будет разочаровано тем, что его как личность восприняли на столь наивном уровне.
Вот так и дает о себе знать работа комплекса во взаимоотношениях аналитика и пациента, но подобный комплекс может проявиться и в отдельно взятом человеке и обычно подразумевает, что на уровне его сознательной установки ему не следует спешить с выводами, поскольку бессознательное содержание имеет много кож и не склонно появляться в своем настоящем виде. Оно заявляет о себе в сновидениях в завуалированной форме, но вы, я полагаю, в состоянии посредством умозаключений проникнуть за эту завесу. Если у данного эго нет достаточно тонкой теории бессознательного, то оно примет самый верхний слой за всю истину, и тогда ему не удастся добраться до сердцевины комплекса.
Предположим, эго придерживается фрейдистской теории, а ядро комплекса выражает себя при помощи в высшей степени сексуального сновидения. Если, в вашем представлении, вы вышли именно на то, что вам нужно, — а этого в действительности не произошло, то контакт с бессознательным ослабевает и в вашей работе начинают во шикать затруднения. С другой стороны, если у вас возникли сомнения, вам нужно убедиться, что фрейдистская интерпретация в данном случае не годится. Поэтому наилучшая стратегия в такой ситуации — надеть на себя побольше рубашек, то есть взять на вооружение несколько разных подходов, и сказать: «На время вот этот подход можно принять за истину». Другими словами, вы даете видимому проявлению комплекса соответствующую теоретическую интерпретацию, однако не закрываете дверь перед возможностью появления другой, более адекватной, интерпретации. Вам не известно, как долго будет продолжаться «сбрасывание рубашек» (или «отслаивание кож») и является ли достигнутый уровень интерпретации окончательным. Вам придется раскрыться, совершенствуя себя в этом процессе в той же мере, как и анализируемый, ибо правильно проведенный анализ — это всегда одновременно и трансформация. Вы должны быть готовы отбросить ваш метод интерпретации и отказаться от любых, возможно, имеющихся у вас теорий и предположений относительно вашего пациента. Вам необходимо подготовиться к тому, чтобы признать, что проблема оказалась сложнее, чем вы предполагали, и ждать, пока к вам не придет понимание сокрытой в ней истины. При этом у вас, вероятно, возникнет вопрос, а как вообще узнать, что вы достигли в процессе анализа окончательной стадии, на что можно ответить только одно: доверьтесь в этом вопросе вашей интуиции. Обычно при достижении этой точки, то есть окончательной стадии, обе стороны обретают душевный покой или, если речь идет только о нашем собственном внутреннем комплексе, возникает характерное ощущение, вызывая восклицание: «Ага, это оно и есть!». Это ощущение поселяется в нас прочно и надолго, а ощущение неудобства, которое до этого не оставляло, полностью исчезает.
Иногда, когда люди говорят вам, что они столкнулись с одной неприятной проблемой, но при этом им прекрасно известно, в чем она заключается и какую ей дать интерпретацию, то вы чувствуете, что они надеются услышать в ответ, что вы полностью согласны с ними в их понимании этого вопроса, и в то же самое время не хотят, чтобы вы с ними соглашались. Другими словами, если, несмотря на достигнутое понимание, смутное чувство неудовлетворенности все же не оставляет вас, вы вполне можете быть уверены в том, что предстоит сбросить еще несколько рубашек и драконьих кож, прежде чем откроется голая истина.
В «Короле Линдорме» голая истина предстает в виде кровоточащей горы мяса, которую необходимо подвергнуть очищению и превратить в прекрасного принца. Эта волшебная сказка дает нам изображение компенсаторной фигуры Самости, поскольку король-дракон представляет собой как раз тот аспект, которому не уделялось должного внимания в христианском символизме. Плотский человек и потребности тела игнорировались в раннем христианстве, сколько-нибудь адекватное отношение к ним начисто отсутствовало, что в конечном счете привело к тому, что многие люди покинули Церковь. Развитие символизма Самости существенно обогащает наше основное религиозное представление, вследствие чего оно снова способно функционировать, а определенные стороны жизни снова могут стать органической частью целостной психической установки. Если Самость — это полнота и целостность человека, то через нее получает выражение и плотская сторона человеческого существа, и нужно не игнорировать, а искать решения связанных с нею проблем, что поможет нам реализовать эту сторону нашей природы.
Волшебная сказка точно воспроизводится в течение приблизительно трех или четырех столетий, а затем, как правило, изменяется и получает развертование в каком-нибудь новом направлении. Это можно заметить при сравнении волшебных сказок христианской Европы с китайскими или античными сказками. Похоже, что человеческое сознание эволюционирует очень медленно, и изменения в волшебных сказках происходят в том же самом ритме. Поэтому стереотипы сознания необходимо время от времени заново приспосабливать к живому процессу, непрерывно совершающемуся в бессознательном и в психике в целом. Во всяком случае, для психолога ясно, что вследствие процесса постоянного изменения, происходящего в психике, не существует принципа, который рано или поздно не изжил бы себя.
В этом отношении животная, или плотская, личина, скрывающая истинный облик, принадлежит к числу мотивов, которые в условиях другой цивилизации предстают перед нами в существенно ином виде. В китайской волшебной сказке под названием «Ночжа» рассказывается о некоем вельможе и его жене, которые не имеют детей. И вот эта женщина, достигшая уже, подобно библейской Сарре, преклонного возраста, лежала как-то раз в своей постели, когда в комнату вошел даосский священник с красивейшей жемчужиной в руке. Он велел женщине проглотить жемчужину и сказал, что у нее родится ребенок. После этого он исчез, а девять месяцев спустя она произвела на свет шарообразный ком мяса, от которого исходило яркое красное свечение и удивительное благоухание. Пришел муж и разрубил своим мечом этот странный ком, тут же превратившийся в ребенка — в мальчика.
Мальчик оказался диким и озорным существом. Например, он не дает покоя драконам, обитающим на морском дне, и вообще постоянно совершает всякого рода злые проказы, огорчая этим как своих родителей, так и богов, но в конце концов осознает, что в расплату за свои грехи должен принести себя в жертву. Он становится богом, и ему поклоняются, ибо он ценой своей жизни искупил злые дела, совершенные в юности. Здесь мы снова имеем дело с мотивом символа Самости, проявляющим себя, однако, в гораздо большей степени в сфере природы. Пройдя долгий путь страданий и самопожертвования, Ночжа приобретает статус нового божественного существа, заменяя старых богов новым религиозным символом.
В алхимических текстах нередко говорится о том, что божественное существо захоронено и должно быть отделено от разрушающей материи; упоминается extractio animae, в ходе которого минералы должны быть разогреты до такой степени, чтобы из них образовался и потек металл. На эту картину алхимики проецировали сходные психологические процессы, а именно: все, что связано с бессознательным материалом, требует к себе гораздо более сосредоточенного внимания (т. е. подогрева), для того, чтобы из него можно было извлечь сущность. Это, собственно говоря, и есть то, чем мы занимаемся, когда интерпретируем сновидение. Когда в процессе анализа люди рассказывают вам свои первые сновидения, они обычно или смеются, или извиняются, что пришли к вам с чем-то, что кажется им страшной ерундой. И на них производит огромное впечатление, если вам удается произвести extractio animae, т. е. извлечь существенно важный смысл из того, что представлялось им всего лишь хаотическим материалом. Если при этом интерпретация «попадает в точку», то испытываешь ощущение, что животворный смысл содержится в том, что совсем недавно выглядело абсолютной бессмыслицей.
Меч, с помощью которого действует вельможа в китайской сказке, символизирует собой акт различения, ведущий к интеллектуальной проницательности, обретаемой человеком в случае принятия им решения. Я могу привести вам пример, показывающий, как бессознательное способно решать за нас. Однажды, когда я была в нерешительности, брать ли мне нового пациента, мне приснился сон, в котором предстал человек, только что бросивший свою работу из-за сильного переутомления. Настолько сильного, что он просто не мог дальше продолжать работать. Это сновидение как бы хотело сказать: «Не забывай, что движущая сила находится внутри тебя», и таким образом внесло ясность в создавшуюся затруднительную ситуацию. В нем было достигнуто интеллектуальное различение с элементом принятия решения: проблема была разрешена на уровне инстинктивных слоев личности, и сновидение объявило решение принятое бессознательным. Отсюда видно, что решимость и способность к различению тесно связаны между собой in statu nascendi В Апокалипсисе острый с обеих сторон меч, который выходит из уст Бога, — это символ различающей силы, тогда как в случае с Александром Македонским, разрубающим Гордиев узел, мы имеем дело с аспектом решимости.
