Джозеф Пирс - Биология трансцендентного

Дети прекрасно развиваются под защитным зонтом обоих родителей, хотя ныне это все реже встречается. Нуклеарная семья (семья, состоящая из родителей и детей, находящихся на их иждивении и не состоящих в браке. В нуклеарной семье на первый план выдвигаются отношения мужа и жены, а не кровнородственные связи — прим. перев.) в американском стиле была выгодной случайностью, спровоцированной корпоративным влиянием и государством, религиозными и политическими оппортунистами.

Примите во внимание, что в 1890-х почти 94 % американцев жило на фермах, где большие семьи были нормой, потому что это было экономически выгодно. Сотню лет спустя 96 процентов всех американцев живет в городах, которые наиболее выгодны для корпораций из политических и религиозных соображений, которые нежизнеспособны и разрушительны для ядра семьи. При таких условиях семья стала явлением кратковременным, что и обоснованно фактами. Мишель Оден делает вывод о том, что нуклеарная семья сама по себе представляет нежизнестойкую и противоестественную модель отношений. Однако, когда нуклеарная семья является ядром очень большой семьи, а та, в свою очередь, является ячейкой общества, все прекрасно работает. Если уничтожить большие семьи, что мы и сделали, то ядро взрывается. Большинство из законных нуклеарных пар разрушаются, и слишком многие из них становятся мужчинами и женщинами, "проживающими жизнь спокойного отчаяния", как определил это Торо, и остаются жертвами множества навязанных культурой требований, которые зиждутся на чувстве вины, стыда и страха.

Вспомните слова Иисуса о том, что в царстве том "ни женятся, ни выходят замуж" (Евангелие от Матфея, 22:30). Это не приглашение к "свободной любви" или безбрачию, а призыв к форме отношений, не зависящих от узаконенных договоренностей. Брак в культурно-религиозном контексте — это публичная клятва, обет, против чего выступал Иисус, потому что клятва связывает дух и закрывает бесконечность жизненных возможностей. Далее, цивилизованный брак — это юридически обоснованный договор, в котором каждая сторона бессознательно принимает тот факт, что другая сторона переходит в их владение, буквально становится их собственностью, с которой они отныне на вполне законных основаниях связывают определенные ожидания и требования, что приводит к катастрофическому мнению обеих сторон о "принадлежности" детей родителям. Это представление об обладании — главный антагонист, которого новой Еве предстоит одолеть. Кто знает, какие ровные, жизненные взаимоотношения могут раскрыться в состоянии трансцендентности или какие потребности могут возникнуть у ребенка, выношенного и взращенного Евой?

Критерии, которые должны будут работать в новом обществе, могут оказаться повторением существующего культурного тупика, а это не входит в мои задачи. С другой стороны, существует один или два подготовительных шага, необходимых, чтобы привести Еву к новой жизни. Первое — это восстановление Евы в правах репродуктивного процесса с исключением мужчин, политики и религии из того, что с незапамятных времен было целиком женской прерогативой. Второе — она должна восстановить данные ей при рождении права и власть над собственным телом, которые были захвачены мужчинами, в прошлом — врачами, а в наши дни Мэдисон Авеню и Голливудом.

Можно прямо призывать: избавьтесь от мужского вмешательства в дела женщин, особенно в процесс родов — даже под новой личиной женщин-акушерок, — и полностью уничтожьте родильную палату. Рождение ребенка связано с древней мудростью млекопитающих, это не та проблема, которую способен разрешить мужской интеллект. Все рожающие млекопитающие искали наиболее уединенное, тихое и безопасное место, как правило, темное, подходящее для родов, которые, помимо всего прочего, являются наиболее интимным и удивительным актом творения. Но одновременно это акт, во время которого мать наиболее уязвима. У всех млекопитающих, включая людей, при первых признаках вмешательства в процесс деторождения, при мельчайшем постороннем шуме, указывающем на возможное вторжение, генетический код миллионов лет развития может приостановить процесс родов и отложить его до тех пор, пока "берег не очистится" (до определенной степени, разумеется).

Все больше женщин открывают для себя радость и свободу домашних родов и ещё большее счастье родов в одиночестве, с акушеркой, находящейся где-то рядом в готовности придти на помощь при необходимости. Матери, которым никто не досаждает, чувствующие себя в безопасности, могут родить и за 20 минут. Они полны сил, чтобы начать кормить дитя немедленно, и испытывают не только готовность, но и радость от этого. У Евы есть запрограммированный в течение миллионов лет генетический код, который ведет её и направляет в этом великом деле.

Ответом на существующую дилемму является, таким образом, отказ от совершения этой современной ошибки, а не терапевтическое вмешательство. И призвание Евы к новой жизни состоит в том, чтобы с самого начала поступать в соответствии с законом природы. Дать естественному действию развернуться при надлежащих обстоятельствах обойдется гораздо дешевле, чем последующая компенсация. Появление ребенка в последовательном процессе — зачатия, вынашивания и рождения — в соответствии с естественным расписанием дает великой матери-природе возможность вывести человечество за пределы ограничений и препятствий. И даже сейчас она при каждой возможности делает это, обеспечивая необходимые возможности нервной системы. Насколько же широко откроются ворота трансцендентности, когда природе предоставят неограниченные возможности — а Ева сумеет ими воспользоваться!

Революция Евы поднимет сексуальность на уровень былого величия, ибо сексуальность является вратами в трансцендентность. Закрытость этих врат ведет нас к жестокости и аду. Религиозное объявление секса первородным грехом и было самим первородным грехом и непосредственным нападением на Еву. В этом повинны все государственные религии как Запада, так и Востока. Под этим злостным влиянием даже освобожденная сексуальность шестидесятых годов прошлого века обернулась банкой с пауками, способствовавшей ещё большему погружению в хаос и психологические страдания. Мы не можем знать, какие новые закодированные сведения проявятся в благополучном мире. Также нам не дано знать, какой первый шаг следует сделать для его создания.

И снова мяч на площадке Евы, — ибо её революция станет решающим разрывом с современной культурой, что и спасет нас. Истинный разрыв с культурой не подразумевает ничего иного, как воздвижения креста. Что скрывалось за путем Иисуса, выяснится в ходе этой революции. Мы сбросим губительную власть защиты, суждений и самооправдания; мы оставим позади жалость к себе, идеи возмездия, требования справедливости и полные страха реакции, которые ведут к суду и войне. Мы перестанем изгонять любовь. Благородные обеты, утверждения веры и символы вероучения потерпели неудачу, ибо были изобретены патриархатом. Воздвижение креста переводит нас с пути следования инстинктам выживания затылочной части мозга и открывает путь высшим частотам, несущим любовь, всепрощение и доверие. Разум откроется сердцу, и начнется путь к благополучию.

Поднимая крест, все мы обнаружим, что эта ноша является светом, поскольку разрушительное бремя окультуривания канет в лету. И при свободе неконфликтного поведения нам откроется широкий путь к Богу.

Эпилог

Книга Роберта Вулфа "Original Wisdom" — это впечатляющий рассказ о ранних годах его жизни в начале и середине двадцатого века, проведенных среди малайского народа, который, в сущности, вымер в культурном отношении (но не физически), а также о его жизни среди неуловимого и почти мифического народа сеноев. Во времена Вулфа этот народ был представлен небольшой кучкой аборигенов, живших без всяких ограничений и законов в нагорной части джунглей Малайзии. Пока сенои не решились попасться на глаза, они, называемые "примитивным народом", были, по сути, невидимы и неслышимы в шуме вторгающейся на их землю цивилизации, что предвещало их конец, и они об этом знали. Малазийское правительство того времени вырубало нагорные джунгли под каучуковые плантации, и сенои понимали, что не смогут жить без деревьев, которые составляли их мир, были связаны с ними во многих отношениях.

Этот народ создал общество благополучия и того, что можно назвать безусловной любовью, хотя я сомневаюсь в том, что у них было слово для обозначения любви или они могли осознать это понятие в большей степени, чем рыба осознает понятие воды. "А что, разве есть что-то кроме?" — спросила бы рыба. Нам часто приходится придумывать слова для того, что кажется инородным; по-видимому, в отсутствии какого-то названия, мы даем этому явлению имя, создавая тем самым семантическое определение. Сенои жили с безоговорочным принятием друг друга, без суждений и порицаний, естественным и спонтанным образом, который был единственным для них восприятием жизни.